Алые небеса Сеула - Райдер Катерина
Соджин просит мобильный. Отдаю телефон без задней мысли: уровень доверия к этому человеку зашкаливает. Длинные мужские пальцы быстро скользят по экрану, после чего я получаю гаджет обратно, полагая, что придется читать занудную статью, но вижу расшифровку фразы о луне… Это признание в любви!
Не верю собственным глазам, вынуждаю их пробежаться по тексту во второй и даже в третий раз. Дыхание прерывается. Сердце на мгновение замирает, но вскоре пускается в бешеный галоп. Все это невероятно трогательно, мило и так красиво, что плакать хочется.
Теряюсь. Слишком быстро… Местами настолько сказочно, будто не со мной. Он любит?
Соджин любит меня?.. Божечки… И нужно бы что-то сказать… Но, вопреки чувствам, захлестывающим с ног до головы, отчетливо понимаю – не могу ответить сию секунду, не получается дать привязанностям четкое определение. Соджин волнует, интригует, соблазняет и очаровывает, но признание в любви для меня не пустой звук, я не разбрасываюсь такими фразами. Хочу быть уверенной на тысячу и один процент!
– Соджин… – Голос тихий, смущенный.
Думаю поблагодарить мистера робота за смелость, но это будет выглядеть так, будто он уже одной ногой во френдзоне. Блин, еще и щеки горят, прямо как натертые красным перцем!
Впервые в жизни не нахожу слов, а те, что имеются, не желают складываться в предложения!
На помощь опять приходит Ли: бережно берет за руку. Прикосновение немного утихомиривает, но и будоражит. Парень заверяет, что не требует ответа и признался лишь для того, чтобы я прекратила сомневаться в искренности его поступков. А я и не сомневаюсь, верю, безоговорочно!
Смущенно киваю, поднимая глаза к красивому лицу. Вижу в его выражении нечто новое, неизведанное, возможно, тревогу… страх? Но одновременно и кое-что до боли знакомое… Ведь точно таким же образом и я сама нередко прятала от окружающих сокровенное, то, чем не хотела делиться.
Соджин собирается признаться в чем-то еще?.. Поэтому резко побледнел? У него есть девушка? Он помолвлен? Женат? Неизлечимо болен? Да что, господи, что?!
Однако поверхностные догадки рассыпаются прахом, стоит господину Ли заговорить.
– Маша… В общем, я врал тебе. Всем врал! Мое имя не Ли Соджин, и я совсем не тот человек, которым меня считают…
Я конкретно «зависаю» – изумленные глаза по пять рублей отражаются в пронзительном взгляде напротив, но отклика мой безмолвный вопрос не находит. Соджин молчит.
Некоторое время ничего не происходит. Я не в силах понять сказанного, а Ли… (или не Ли? Черт…) не решается продолжать, очевидно, способный перевернуть мой мир, только-только с таким трудом поймавший равновесие, с ног на голову.
– Я расскажу тебе все и отвечу на любые вопросы честно, чтобы ты могла решить, хочешь ли ты быть с таким человеком… плохим человеком… – с тяжелым вздохом говорит парень, поднимаясь с кровати и направляясь к окну.
Я вздрагиваю в предчувствии чего-то страшного.
– Мне было тринадцать, когда родители погибли в автокатастрофе… – начинает он, но вдруг снова замолкает. Короткая пауза, отрицательный взмах головы, и Соджин меняет ранее сказанную фразу, обнуляя все, что я о нем знаю: – Нет, родителей убили, подстроив автокатастрофу… – И дальше мой робот делится со мной историей, из-за которой кожа покрывается льдом.
Соджин объясняет, что много лет назад уже известный мне председатель Пак стал причиной гибели его близких. Что именно из-за него тринадцатилетний мальчишка был вынужден сломя голову бежать из дома. Правда, сделать это получилось ценой потери младшего брата, которого Соджин бросил в Сеуле. И чем больше мрачных подробностей буквально замораживают воздух некогда уютной комнаты, тем напряженнее становится поза рассказчика: голос приобретает металлические нотки, на руках прорисовываются вены, а дыхание наполняется тяжестью.
Ясно одно – семья Ким потеряла все из-за «Пак-Индастриал», и этого уже не исправить.
После завершения основной части исповеди понимаю – не могу пошевелиться. Прокомментировать услышанное не получается. Пока не представляю, как реагировать и что думать в целом.
Ситуация похожа на очередной завиток американских горок.
Грудь охватывает неприятное чувство, которое облепляет сердце колючками, сдавливает, наполняя его тягучей болью, но не моей, а парня, стоящего напротив. Силуэт Соджина, окутанный невероятно красивыми розоватыми лучами восходящего солнца, выделяется контрастным темным пятном.
В моих мыслях сейчас – только Соджин. Сложно утверждать наверняка, сколько раз за последние полчаса он назвал себя плохим человеком, ничтожеством, не заслуживающим права на счастливую жизнь. Чувство вины выпотрошило парня до основания, стерло из воспоминаний все приятные события, оставив беспроглядную тьму.
Но самое главное, что не только Соджин живет под гнетом сожалений. Я прекрасно знаю, каково ему, мне близка его боль. Слишком близка… И от каждого произнесенного парнем слова, что я невольно пропускаю через себя, эта чертовка расцветает в груди алым цветком, оседая жгучей пыльцой на памяти.
Плавно история достигает отметки нашего общего старта. Соджин поворачивает голову. Проникновенный взгляд улавливает мой – потерянный. Солнце, настойчиво пытающееся заполнить мягким светом пространство, ласково огибает идеальный мужской профиль. В иной ситуации я бы, несомненно, восхитилась, но сейчас этот совершенный облик не способен завладеть моим вниманием.
– Да, я совершил множество ошибок. Вся моя проклятая жизнь – одна сплошная ошибка! Но ты, Маша, мы… – с явной тревогой в голосе говорит мистер совсем уже не робот и, опускаясь передо мной на колени, берет за руки, туго сглатывая.
Заглядываю в его глаза. Дыхание в очередной раз перехватывает. Безумно боюсь, что дальше последует нечто, возводящее очередное «нет» между нами.
– Я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть, но и ты пойми. Все уже далеко зашло, я не могу отступить. Пак Бёнхо должен заплатить за смерть моих близких. Но если с тобой что-то случится, если из-за меня пострадаешь ты… – Соджин тягостно вздыхает, опять, роняя голову, почти касаясь лбом моих коленей.
Я застываю в ожидании. Сейчас настанет судьбоносный миг? Теперь появится то самое роковое но?..
– Пожалуйста, прости меня за ложь и за то, что прошу тебя уйти из компании, – продолжает Соджин, и я несколько раз сбивчиво моргаю.
То есть это не расставание? Ему кажется, что просьба оставить работу будет для меня непреодолимым препятствием?!
– Минхо видел нас, он следит за мной, сложить два плюс два ему труда не составит. Поэтому ты должна уволиться. Я, конечно, не имею права настаивать, подло с моей стороны. Ведь именно я должен был соблюдать осторожность, держаться от тебя подальше, уберечь… Но у меня не вышло. Мне жаль, очень жаль, Маша. Прости, если сможешь, за несдержанность, слабость и за мою любовь… – заканчивает Ким, а я еле сдерживаюсь, чтобы не упасть в облегчении на кровать, раскинув руки в разные стороны.
Слабая улыбка трогает губы. Пальцы находят местечко на гладко выбритых щеках парня.
– Эй, посмотри на меня, – отвечаю мягко, чуть нагибаясь к Соджину. – По-твоему, «Пак-Индастриал» для меня важнее, чем ты? – Склоняю голову набок, придвигаясь еще ближе, чтобы показать решимость. – Думаешь, ты плохой человек из-за того, что судьба с тобой сотворила? Считаешь, что виноват во всем? – Мои глаза наполняются неподдельной заботой. – Не всегда вещи такие, какими кажутся. Поверь, я знаю, о чем говорю. Много лет назад моя мать сделала все для того, чтобы я считала себя чудовищем, убившим отца. Суть в том, что мы попали в аварию… из-за меня. – Нервный смешок, до боли закусанная губа. – Точнее, не так: видишь, даже спустя восемнадцать лет я продолжаю рассказывать навязанный матерью сценарий. Была осень, начало ноября, снег выпал рано, резину мы еще не успели сменить. Отец не хотел никуда ехать, но лучшая подруга пригласила меня на день рождения, и я устроила типичную подростковую истерику, не желая пропускать праздник. Ну а папа безгранично любил свою малышку и был уверенным водителем, поэтому повез меня сам, не доверяя таксистам. Снег не прекращался, и в какой-то момент я, ничего не успев толком понять, ощутила сильный толчок. Машину крутануло, она свалилась в кювет, несколько раз перевернувшись. Отец не выжил, меня успели спасти.
