София Чайка - Вещий сон, или Интуиция
- Не нужны извинения? Тем лучше. Если ты хорошенько подумаешь, то поймешь, что и я тебе не нужен. Мной нельзя помыкать и вертеть. Поверь, мое спокойствие и покладистость - только видимость. Мне нужна женщина, которая понимает меня и принимает таким, какой я есть. Ты же все время только и делаешь, что навязываешь собственное мнение.
- Нет, наоборот! Я вовсе не...
- Видишь, ты уже споришь.
- Но ссоры бывают в каждой семье.
- Но не постоянно. К тому же, чтобы пережить их безболезненно, нужны настоящие чувства.
- Я и чувствую! Ты даже не представляешь...
- И не хочу представлять. Понимаешь? Меня это не интересует. Совсем.
На лице Хелены появилась гримаса страдания, но Остап не стал ее утешать. Он сказал лишь то, что должен. Остап пытался избежать подобной злой откровенности, но женщина не оставила ему выхода.
Ответный взрыв последовал тотчас. Хелена вскочила со стола, обогнула его и уселась в рабочее кресло отца.
- Ты пожалеешь об этом. - Она наклонилась вперед и оскалила идеально ровные зубы в жуткой улыбке. Остапу захотелось отодвинуться, но он сдержался. - Думаешь, что незаменим? Учти, за тебя здесь никто не вступится. Никто!
- Что случилось?
Родзинский вошел так тихо, что вначале его никто не заметил. Услышав знакомый голос, Остап вздохнул с облегчением, надеясь, что теперь Хелена уймется. Продолжать тягостный разговор не имело смысла. Но женщина, видимо, считала иначе.
- Папа, Дорош оскорбил меня. Это недостойно звания врача. Во всяком случае, должности, которую он занимает.
Остап от неожиданности не нашел слов, чтобы парировать подобное обвинение.
Вот это напор! Интересно, как прореагирует на детские выходки Хелены ее отец. А ведь когда-то он считал ее умной и серьезной женщиной.
Удивленно приподняв брови, Джон обнял дочь за плечи и поцеловал ее в лоб.
- Уверен, ты неправильно его поняла, бэби. - Родзинский бросил на Дороша острый взгляд из-под очков. - Что произошло?
Остап пожал плечами.
- Папа, тебе недостаточно моих слов? Я же сказала: он меня оскорбил - намеренно и зло. Ты должен его уволить.
- Детка, боюсь, этого недостаточно для такого серьезного шага. Остап - на хорошем счету. Существуют какие-то конкретные факты?
- Он... - Хлена смахнула с лица вдруг появившиеся слезы. Ее всхлип выглядел вполне натурально. При других обстоятельствах он бы почувствовал себя подонком. - Остап посмеялся над моими чувствами.
Родзинский закатил глаза, а потом, словно опомнившись, бросил на него укоризненный взгляд. Дорош выдержал его с достоинством.
Джон неловко потрепал дочь по плечу.
- Ну-ну, не стоит так переживать. Давай перенесем разговор на более подходящее время. Остап вернется и тогда...
- Я хочу сейчас, как ты не понимаешь! Если он уедет...
- Хелена, - в голосе Родзинского прозвучали стальные нотки. Наконец-то! - Командировка организована. Твои желания в сложившейся ситуации не имеют решающего значения. Существует производственная необходимость и целесообразность, а еще выполнение взятых обещаний. Все остальное - второстепенно.
Хелена демонстративно фыркнула, а Джон кивнул Остапу.
- Езжайте. Билеты и папка с документами - у секретаря.
Остап поднялся и протянул руку Родзинскому. Тот деловито ответил на рукопожатие.
- До свидания! - не глядя на Хелену, бросил на прощание Дорош.
Выйдя за порог, он почувствовал неимоверное облегчение. Какими бы доводами не руководствовался Родзинский - возможно, в отличие от собственной дочери он вовсе не хотел видеть Остапа своим зятем, выбранная им позиция оказалась Дорошу на руку. Он надеялся, что Хелена переболеет им за время разлуки. В любом случае, Джон хорошенько подумает перед тем, как снова позволить ей преследовать его за границей.
Тамара закрыла за братом дверь и поплелась в гостиную. Она хотела проводить Остапа до самолета, но отец отказался ехать в аэропорт, поэтому и ей пришлось довольствоваться объятиями и братским поцелуем на пороге дома.
Отец стоял у окна, засунув руки в карманы домашних брюк, и наблюдал за тем, как сын садится в такси. На фоне окна его высокая, ссутулившаяся фигура выглядела особенно одинокой и потерянной.
Тамара вздохнула и подошла к отцу, встала рядом, прислонилась головой к мужскому плечу, все еще сильному и такому родному. Ссора между двумя самыми дорогими для нее людьми, которую она подслушала случайно, вернувшись домой за забытой тетрадью, стала для нее неожиданной и от этого еще более болезненной, а доводы отцы откровенно удивили. Тамаре хотелось помирить их до отъезда брата, но она не нашла необходимых аргументов. Тишина казалась оглушающей. Чтобы отвлечься от грустных мыслей и растормошить отца, Тамара решила сказать хоть что-то.
- Он взял только легкую куртку.
- Не маленький. Что-нибудь придумает. К тому же там уже тепло.
- А мы когда-нибудь туда поедем? - Тамара понимала, что ступает на зыбкую почву, но все равно продолжила. - На Украину. Туда, где я родилась. Мне бы хотелось.
У отца дернулась рука, но Тамара не отстранилась.
- Не думаю. Ничего такого особенного там нет. Климат похож на здешний. Родственников не осталось. Ты же помнишь, я - сирота. Хотя, благодаря этому мне удалось поступить в институт.
- А ты говоришь: "Ничего особенного". Тебе повезло. Ты стал хорошим врачом. А здесь тяжело сделать подобную карьеру из сиротского приюта.
- Наверное. Но если бы меня усыновила семья с достатком...
- Па, но ведь не все измеряется деньгами. Можно иметь их немереное количество и при этом оставаться несчастным. Я думаю, что тут важнее любовь.
Отец обнял ее за плечи и вздохнул. Тамара вовсе не собиралась мучить отца, но не знала, как еще можно пробиться через броню, которой он себя окружил. Она надеялась, что он не замкнется еще сильнее и все-таки втянется в нужный ей разговор.
- Дочь, к сожалению, любовь не приживается без денег. Твоей маме вечно их не хватало. Вот она и ушла от нас.
- Возможно, ей не хватало чего-то другого? К примеру, внимания или понимания.
Отец повернулся к ней и приподнял за подбородок, чтобы посмотреть в глаза.
- Ищешь оправдания для матери? Это что-то новое.
- Меня просто интересует твое мнение.
