Анна Дэвис - Званый ужин
Похоже, Алекс один видел и знал.
— Я боюсь! — вырвалось у Тильды.
— Чего? — глухо буркнул Алекс из-под руки.
— Ее.
Тильда отложила носок и пристроилась на кровати, опустив ладонь на ступню Алекса. Ступня дернулась. Тильда с обидой глянула на мужа.
— Знаешь ведь — я терпеть не могу, когда трогают ноги, — процедил он.
— Прости.
— Клэрри бояться не надо. — Алекс и сам это понял, лишь когда произнес вслух.
Клэрри вовсе не ангел смерти. Несчастная душа, и только. Женщина, потерявшая все, что ей было дорого. Страшного в ней — разве что следы ярости самого Алекса. Если он и должен кого бояться, так именно себя. Да еще, пожалуй, Джуди Маршалл, эту подлую дрянь, с языка которой сорвалось слово «убийство», — о да, Алекс все слышал!
— Джуди Маршалл — мерзавка, — глухо сказал он. — Она намерена вдолбить свои мерзкие мысли всем вокруг.
— Дорогой, зачем ты так?
— Пожалей Клэрри, если хочется, но не бойся ее. Она ничего страшного не сделала. Дурочка она, больше никто.
— И за это ты ее ударил? За то, что дурочка?
— Заткнись.
— Мы не знаем, что произошло на самом деле, — сказала Тильда, с трудом удерживаясь от желания сбросить руку Алекса и увидеть лицо мужа. — И не узнаем наверняка до окончания расследования.
— Расследования?
Алекс дернулся и сел на кровати.
— Конечно. Без расследования не обойдется.
— Боже. — Алекс рухнул обратно на подушки. — Это же… это частное дело. Клэрри его не убивала. Господи, пресса… шумиха… Господи.
Рука Тильды снова потянулась к его ступне.
— Вместе мы справимся.
— Нет. — Алекс отдернул ногу. — Оставь меня. Не терплю, когда меня трогают за ноги.
— Да ты, похоже, вообще не терпишь меня рядом.
— У меня умер брат.
«Дай ему время, — убеждала себя Тильда. — Не дави». Но ее уже несло:
— Я не о сегодняшнем вечере, Алекс. В последнее время ты вообще не терпишь, когда я к тебе прикасаюсь.
— Ради всего святого, только не сейчас, Тильда. — И Алекс опять отгородился от нее рукой.
Тильда поднялась и прошла в ванную, зло отшвырнув туфли в угол. Лампа над зеркалом залила мертвенным светом ее лицо, обезобразив сеткой морщин и неизвестно откуда взявшимися складками. Даже ее собственное лицо вступило против нее в сговор. Одну за другой вытащив шпильки из прически и оставив их на раковине, Тильда пригляделась к корням, отыскивая седые волосы — будто вшей искала.
— Ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасалась. Не хочешь брать меня с собой в Ньюкасл. И как, по-твоему, после этого я вписываюсь в твою жизнь? — Ее голос дрожал.
— Никак.
— Выходит, Клэрри ты берешь, а меня нет? Меня, свою жену? Ну а родители? Кто им сообщит?
— Сообщай, если хочешь.
Налакированные волосы кололи шею, как металлическая стружка. Голова чесалась невыносимо. Тильда провела ногтями по черепу. Стало только хуже, хоть волосы выдирай.
— Не хочу ругаться, Алекс, но это нечестно.
— Честно, нечестно. Что такое честно?
— Господи, почему? Почему ты так со мной? — Тильда выскочила из ванной.
— По-другому не выходит, — ответил Алекс. — Тебе бы хотелось, чтобы я рыдал у тебя на груди, твердил, что люблю тебя и все такое… а я не могу. Больше не могу.
— Ну а мне что теперь делать? — Тильда запрыгнула на кровать, оседлала его ноги и зашипела, не обращая внимания, что брызжет слюной ему в лицо.
— А что хочешь. Мне все равно, — вяло сказал Алекс.
Тильда с трудом перевалилась через мужа, вытянулась рядом, пристроив голову у него на груди. Он не оттолкнул ее и не притянул к себе. Под ухом Тильды мерно билось его сердце, в желудке булькал ужин. Организм гнал кровь, переваривал пищу, жил. С каким удовольствием Тильда влепила бы Алексу пощечину.
— Хочу заняться любовью, — прошептала она. — Хочу, чтобы ты любил меня.
Алекс молчал. В желудке булькнуло чуть громче — и только.
— Хочу, чтобы ты любил меня. — Тильда подкрепила слова ударом кулака по его груди.
— Не могу.
Не могу — эхом отозвалось в мозгу Тильды. Она не только слышала эти слова — она их ощущала.
— То есть — не хочешь. Даже не попытаешься, верно?
— Не хочу.
Тильда плакала, роняя слезы на его рубашку.
— Я скорее умру, — добавил Алекс.
Голова Тильды давила на грудь, напоминая о той тяжести, что наполнила его, когда ему в последний раз удался секс с женой. Как же давно это было. «Удался»? Пожалуй, сильно сказано. На ужине у Стилбурнов они оба слишком много выпили, Тильда, помнится, весь вечер верещала и вообще вела себя как идиотка. Хохотала во все горло над пошлыми шуточками своего соседа, какого-то наглого карлика. Алекс же умирал от вожделения, вдыхая аромат волос Хайди, сидевшей по левую руку от него. Тогда еще, конечно, между ними ничего не было. Что это была за сладкая мука — находиться в паре дюймов от нее, но не сметь прикоснуться. Зато он отважился украдкой коситься в вырез ее блузки, давая волю фантазии.
Тильда продолжала хихикать, даже вернувшись домой. Игриво так, но нисколько не соблазнительно. Увивалась вокруг него, пока он, стащив одежду, искал и не мог найти — слишком надрался — пижаму. Может, она сама и спрятала, пока Алекс был в туалете? В конце концов он забрался в постель, потушил свет и хотел лишь одного — отключиться, но Тильда навалилась на него, извиваясь ящерицей, царапая, покусывая. И Алекс, к своему собственному смятению, возбудился так, что пришлось завершать дело внутри Тильды.
Где он чувствовал себя словно запертым в серванте: сыро, темно, толкаешь дверь, которая не желает открываться, ловишь ртом воздух, которого не хватает… До того гнусно, что Алекс не смог даже вообразить на месте жены Хайди. Так и елозил взад-вперед, будто пилой водил по куску твердой древесины, пока не выжал из себя жалкое подобие оргазма и не отвалился на спину — опустошенный, одинокий.
Воспоминание отозвалось дрожью в теле Алекса.
— Скорее умрешь, чем будешь любить меня?
Тильда, всхлипнув, отпрянула, сползла на пол и скорчилась у стены, поджав колени, уткнувшись лицом в ладони.
— Ты хоть понимаешь, что сказал? Большего оскорбления я от тебя не слышала.
— Да, — скучно согласился Алекс.
— И ты даже не извинишься? Не скажешь, что ляпнул, не подумав? Что во всем виноват этот ужасный вечер, случившееся… Не скажешь, что любишь меня, только не можешь сейчас показать свою любовь из-за… из-за импотенции? Не скажешь?
«Еще чуть-чуть — и примется на коленях умолять… Только этого не хватало», — подумал Алекс.
