Сара Мэйсон - Обман, или Охота на мачо
Сказав это, Джеймс обращается к своим бумагам.
— Ты не можешь так поступить. Речь идет о моей карьере.
— Речь идет не о твоей карьере, речь идет о тебе.
— Может быть, я хотя бы посижу в машине, до тех пор пока не станет безопасно?
Он колеблется:
— И ты не будешь выходить из машины до моего возвращения?
— Обещаю.
Джеймс смиренно вздыхает:
— Тогда ладно.
— А Винс?
— Не гневи Бога, Холли! — говорит он, возвращаясь к бумагам.
* * *День мы проводим в суде, где вскоре должен появиться Кеннет Тэннер, укравший лекарства из больницы. А пока мы с Джеймсом шатаемся без дела, пьем бесконечный кофе, разгадываем газетные кроссворды и читаем друг другу наши гороскопы (он Скорпион, а я Дева). Все это абсолютно напрасная трата времени, ведь Джеймса даже не приглашают в зал заседания в качестве свидетеля. Винс все же фотографирует нас у здания суда. Я начинаю скакать по ступенькам и в конце концов падаю, чуть не сломав шею себе, а заодно и Джеймсу.
Проведя таким вот малоинтересным образом весь день, я собираю вещи и еду в редакцию сдавать материал. Раскрытие дела об ограблениях (если раскрытие этого дела вообще возможно) сильно повысит популярность «Дневника». Все же иногда журналистам удается оказаться в нужное время в нужном месте. Я улыбаюсь. Интересно, после всего этого мне дадут новую должность или Джо заставит меня вернуться к некрологам о домашних животных?
Я влетаю к себе в квартиру.
— Лиззи? Ты дома? — кричу я из прихожей, снимая пальто.
Из гостиной доносится легкий шелест. Наверное, она нашла заварной крем и теперь поедает его. Я вхожу в комнату и вижу унылое лицо Лиззи, обращенное ко мне из недр дивана. Сочувственно морщу нос.
— Как ты себя чувствуешь? Как на работе? Алистер все еще игнорирует тебя?
С отважным видом она запихивает очередную порцию заварного крема в свой и так уже набитый рот и отрицательно мотает головой.
— Я даже надела свой сексуальный костюм-двойку, — говорит она, обрызгав меня кремом. — Безрезультатно. Ни жеста внимания, ни взгляда, ни слова.
— Ох, — печально говорю я.
Все мои избитые реакции сейчас прозвучали бы очень неубедительно, поэтому я предпочитаю молчать. Пожалуйста, не подумайте, что Лиззи купается в жалости к себе (хотя время от времени нам всем хочется пожалеть себя) — вовсе не так. Это просто реакция на напряжение, которое она испытывает на работе. Лиззи скорее выколет себе глаз, чем даст людям возможность увидеть, как она плачет. Так что на работе она ходит с высоко поднятой головой и выглядит так, будто ничто не произошло. Вернувшись же домой, Лиззи погружается в пучину уныния, измученная своим собственным актерством.
Чтобы как-то отвлечь ее, я рассказываю о последних событиях в деле Лиса.
— Подумать только, может быть, уже на следующей неделе мы узнаем имя Лиса и то, как он выглядит, — взволнованно говорю я.
— Когда состоится обыск?
— Около шести утра — по-моему, так сказал Джеймс.
— А ты разве не собираешься накануне на девичник?
Я пристально смотрю на нее. Я совсем забыла про этот чертов девичник. Придется идти, я обещала Флер.
— Что ты так смотришь на меня?
— Я думаю, что тебе не помешает сходить со мной на вечеринку, — серьезно говорю я.
— Ты, должно быть, сошла с ума. К полуночи я перережу себе вены!
— Ой, да перестань! Там будет весело!
— Весело? Весело? Бегать туда-сюда с тарелками? Нет, уж лучше я останусь дома. Но все равно спасибо.
— Послушай, я уверена, что Флер не будет против. Нужно только позвонить ей.
— Нет, точно, абсолютно точно и безоговорочно. Нет.
Глава 20
Мы с Лиззи входим в бар «Генри Африка», опоздав примерно на пять минут. Флер уже сидит за барной стойкой в окружении нескольких подружек. С легкостью определяю девчонок, работающих вместе с ней в Доме милосердия. Они собрались в кучку по левую руку от нее. Почти все в очках, а прически у них настолько невыразительные, что, будь я Ники Кларком[6], тут же взялась бы за ножницы и подстригла их. На одной из них клетчатая юбка (нет, не от Версаче, конечно, и не на двадцать дюймов выше колен).
Девчонки из другой группы выглядят более непринужденно, но не менее ужасно. Они, очевидно, как раз носят одежду от Версаче, а стрижки им делал не иначе как сам Ники Кларк. Видимо, это подруги Флер. Мне трудно представить их вместе с Джеймсом Сэбином. (Я не должна, не должна судить по внешности.)
Подходя к ним, я чувствую на своем затылке взгляд Лиззи. Меня слегка передергивает — провести вечер понедельника в компании телевизора кажется мне гораздо более приятным времяпрепровождением.
Вообще-то, меня чуть не убедили остаться дома, но это была не Лиззи. Бен зашел ко мне после тренировки. Он был похож на Робби Уильямса, а я в это время как раз собиралась на девичник. Он пел, а я собиралась.
— Ты уходишь? — с недовольным видом спросил Бен, лежа на кровати в своей грязной форме для игры в регби. — А я думал, что ты потрешь мне спину в ванной, а потом мы пойдем в твой любимый ресторан.
Он убрал со лба свои светлые волосы, а я снисходительно улыбнулась его попытке подкупить меня.
— Я обещала прийти. Кроме того, Лиззи будет полезно выйти куда-нибудь, — сказала я, крутя щеточкой в тюбике с тушью в отчаянной попытке хоть что-нибудь наскрести.
Он нахмурился:
— Сколько она еще собирается жить у тебя? Неужели так трудно решить проблему с этим Алистером? Кстати, как он, говоришь, зарабатывает на жизнь?
— Он занимается компьютерами.
— Работа для педиков.
Я вздохнула:
— Бен, то, что он следит за собой и ходит в сауну с друзьями, еще не означает, что он педик.
— Ну, не знаю.
— Дорогой, приходи завтра вечером, и, если захочешь, я всю ночь буду тереть тебе спину.
Я замолчала и села на кровать рядом с ним.
— Ты слишком красивая сегодня, чтобы отпустить тебя к девчонкам, — сказал он, обнимая меня.
Должна сказать, что я довольна собой. Я решила, что после нервных разговоров с Лиззи и не менее нервной работы в полиции, я должна пойти на девичник и потратить достаточно времени на приведение себя в порядок. Я приняла ванну, побрила ноги, выщипала брови, став при этом похожей на рождественскую индейку, нанесла на лицо маску, которую не снимала до тех пор, пока лицо не стянуло, и даже сделала укладку. Надела серую юбку, плотно облегающую бедра (Бен подарил мне ее на Рождество, хотя я подозреваю, что на самом деле ее купила мама Бена, потому что он никогда эту юбку не узнает), сиреневый топик со стразами и великолепнейшие сережки от Батлера и Уилсона. Я с силой пыталась натянуть топик как можно ниже, пока Лиззи не сказала, что живот должен быть открытым.
