Анна Богданова - Внебрачный контракт
Из будки вылез худенький загорелый старикашка.
– У! Варфик! – радостно воскликнул он. За его спиной появилась тучная женщина, очень похожая на Арсена. Она вытолкнула наружу старика, всплеснула руками, и все они оживленно и громко заговорили на родном новоассирийском языке. Я поняла лишь одно – что тучная женщина лет семидесяти и худой загорелый старик приходятся Варфику бабушкой и дедом, к которым он заскочил проездом из Питера, дабы заключить их в объятия перед службой в армии.
– Дуняша, познакомься, это мои бабушка с дедушкой, а это – моя подруга Дуняша, – представил нас Варфик друг другу, и тут в незнакомой речи я отчетливо разобрала имена «Аза» и «Арсен». «Они, наверное, говорят, что Арсен с Азой недовольны нашей с Варфиком дружбой и что до добра это не доведет», – догадалась я, и хотя потом, когда мы ехали на вокзал, мой возлюбленный убеждал меня, что я все не так поняла, я не изменила своего мнения.
Успели на поезд чудом – еще минута, и мы бы опоздали. Варфик показал билет проводнице, торопливо чмокнул меня в щеку, крикнул:
– Пиши мне! – и скрылся в вагоне.
Я разглядела его силуэт сквозь грязное мутное стекло купе, я долго стояла на перроне, я видела, как состав покачнулся, как-то встрепенулся весь и медленно поплыл прочь – далеко-далеко, туда, где ноги ласкает теплый, почти белый песок, где зеленоватые волны с пенистыми гребешками змейкой стелятся вдоль берега, где фантастически яркое солнце заливает своими тягучими лучами лазурный небосклон... Где я целый месяц была счастлива, думая, что это еще не настоящее счастье – это только увертюра к веселому спектаклю моей райской жизни. Что само-то счастье только впереди! Но вдруг внезапно, неожиданно быстро, непредвиденно оно оборвалось, когда я была совершенно не готова к этому, не ждала от судьбы-злодейки такого вот поворота!
Я пришла домой в тот вечер вся в расстроенных чувствах, плакала даже ночью в подушку, когда мама со счастливой улыбкой на устах видела уж сто первый сон. У нее, кажется, сегодня был удачный день.
Как я узнала в дальнейшем, на выставке она встретилась с первой своей любовью – Юрием Макашовым, который спустя годы снова признался ей в любви (он, оказывается, до сих пор питал к ней сильное сердечное чувство и так ни разу и не был женат). Повидалась она также со своей сестрой Лидой, которую не видела несколько месяцев из-за глупой какой-то обиды с ее стороны. Лида ходила по залам вместе с необычайно толстенной бабищей в черном балдахине, с помощью которого та пыталась скрыть предательски вылезающие отовсюду жировые отложения. Женщина эта оказалась Мартой из Таллина, из-за которой шестнадцать лет назад и Юре Макашову, и нам с родительницей пришлось покинуть теткину квартиру. Марта была одинока – ей так и не удалось выйти замуж (вероятно, по причине слишком большого к этому стремления), и она все так же, как и шестнадцать лет назад, строила глазки всем подряд, хихикала и кокетливо подергивала своими плечами-подушками (точнее, это она думала, что подергивание плечами, хихиканье и подмигивание – все это очень мило, все это привлекает представителей противоположного пола, хотя на самом деле мужчины воспринимали ее подергивания и подмигивания, как нервный тик после сильного и недавно перенесенного шока, а беспричинные смешки – за недостаток ума, как печальное последствие того самого перенесенного шока).
Далее события разворачивались с невероятной быстротой.
Юрий Макашов, дабы во второй раз не потерять навеки свою вечную любовь, через неделю потащил маму в ЗАГС и, дав начальнику взятку, попросил расписать их не через месяц, а хотя бы через десять дней.
Одновременно с бракосочетанием родительницы моей произошло еще одно немаловажное событие, которое поломало всю мою судьбу. Именно теперь власти прониклись к нам чувством сострадания и вошли в положение одинокой матери моей (которая сейчас была не так уж и одинока). Они поняли наконец, насколько нерационально тратить на дорогу по два с половиной часа, чтобы утром вовремя оказаться на работе. Как ужасно приезжать домой, пользуясь общественным транспортом в час пик, без единой пуговицы на пальто или плаще, и уж совсем аморально – на платье (в зависимости от времени года). Короче говоря, нам дали ордер на новую квартиру, поближе к той самой крупной строительной организации, где моя мама самым примерным образом служила секретарем-референтом и откуда она вскоре уволилась – вскоре после свадьбы, но квартиру, однако ж, получить мы успели.
Связь с Варфоломеем прервалась – он не знал моего нового адреса, я не ведала, где служит любимый. Я пыталась раздобыть его координаты через Нуровых родственников, через Марата, но все оказалось бесполезным – ответа от них не последовало. Видимо, Раиса, Нур и Эльмира снова припомнили посылки с дорогостоящими мельхиоровыми позолоченными столовыми приборами, которые это семейство имело глупость присылать мне в бесчисленном количестве, наверняка вспомнили они и тот самый кубок для вина, изготовленный непонятно из какого металла, напоминавший мне всегда чашу Святого Грааля. В итоге мое письмо с просьбой сообщить мне подробное местонахождение Варфика осталось без ответа.
Когда мне стукнуло восемнадцать, мама переехала на постоянное жительство в Палех, к мужу, известному уже к тому времени художнику. Она изредка позировала супругу, являясь для Юрия Макашова источником вдохновения, играя роль его музы.
Я же три года ждала из армии своего ассирийского принца, оставаясь ему верной до такой степени, что с противоположным полом даже не разговаривала – в то время я напоминала себе безутешную вдовицу, замотанную с головы до пят в лиловую траурную тряпку, которую встретила как-то по дороге к морю в том счастливом месяце, который я провела рядом с Варфиком.
А когда мне стукнуло девятнадцать, моя подруга Людка сказала, что в моем возрасте быть девственницей просто неприлично, стыдно даже.
– Могут подумать, что ты до таких почтенных лет дожила и никому не нужна была! – подкрепила она свою мысль, и в моей жизни тут же появился фанатик своей профессии – пожарный Анатолий Зуев, который работал и сверхурочно – никогда он не мог равнодушно пройти мимо дымящейся урны...
Но он оказался женат, и у него было двое детей.
Потом я познакомилась с капитаном дальнего плавания Макаром Петровичем Кокардовым, но и он исчез где-то в океанских просторах на своем корабле со странным названием «Горные вершины».
Вскоре в меня влюбился боксер-тяжеловес Иван Дрыков, но с ним у меня тоже как-то не сложилось – ночи напролет он пытался одержать победу над ненавистным противником своим Гариком Шубиным, в результате чего так разгромил мою квартиру, что пришлось нанимать маляров.
