Мария Баррет - Миражи
Джон попробовал открыть дверь, но она была заперта изнутри.
– Франческа!
Он опять подергал за ручку.
– Франческа! Что ты там делаешь?
Запах гари усиливался. Видно, Франческа решила разжечь камин.
– Франческа! Там дымоход не прочищен! Франческа! Открой мне!
Джона охватила тревога. Дымоходы в обеих спальнях были забиты, их не чистили много лет. Того и гляди вспыхнет пожар. Как пить дать, вспыхнет.
– Франческа, Бога ради, открой эту чертову дверь! – Теряя терпение, охваченный тревогой Джон навалился плечом на дверь, пытаясь высадить ее, но с первой попытки это не удалось. Тогда он взял разбег и сильнее, всей тяжестью, навалился на дверь, которая на этот раз подалась.
– Фу, черт! – Джон ввалился в комнату, едва устояв на ногах.
– Боже мой, Франческа!
Она стояла на коленях перед камином с пачкой своих прелестных рисунков, и, разрывая их на мелкие кусочки, бросала в огонь.
– Прекрати немедленно! Франческа! – Он выхватил у нее из рук рисунки. – Не дури, оставь это, – скомандовал он.
Она взглянула на него, будто выведенная из транса, и отрицательно покачала головой. Джон швырнул рисунки на постель и кинулся в ванную за водой. Ему сразу же удалось загасить огонь, который, зашипев, тут же превратился в облако черного дыма, наполнившего комнату. Вокруг летали хлопья сажи. Франческа закашлялась. Она брызнула себе в лицо водой, и тут же слезы обильно потекли у нее из глаз. Франческе стало стыдно за то, что она натворила. Джон за руку вывел ее на лестничную площадку, откуда она, всхлипывая, наблюдала, во что превращается бело-голубая комната, которую засыпала жирная черная сажа.
Он раскрыл окна по всему дому, устроив сквозняк. Понемногу запах гари стал не таким удушливым и резким. Но Джон никак не мог успокоиться – ведь дом чуть-чуть не сгинул в пламени.
Наконец он заговорил с Франческой.
– Сейчас ступай в ванную и оденься, а я пока подожду здесь. Ладно?
Она кивнула. Конечно, она полная идиотка, теперь-то это ей ясно, но ей не удалось сладить со своими чувствами. Когда она смотрела в утреннем сумеречном свете на свои дорогие рисунки, в которые было вложено столько любви, ее охватил внезапный гнев, и захотелось тут же все уничтожить. Чтобы они не напоминали о том счастье, которое было так близко и которое теперь утеряно навсегда.
Прошлепав босыми ногами в спальню, она покосилась на рисунки, которые валялись на кровати, взяла одежду и закрылась в ванной. Через несколько минут она вышла умытая и одетая. Джон отвел ее вниз.
– Присядь, Франческа, – сказал он, включив свет и зажигая электрический обогреватель – сквозняки выстудили весь дом. За окном неохотно занималось осеннее утро, ветер гнал вдоль дороги последние листья с деревьев.
Франческа села на диван, уткнувшись глазами в вышитую подушку. Она избегала взгляда Джона.
– А теперь ты должна меня выслушать, Франческа. Мне, наверно, давно надо было это сказать, и, во всяком случае, повторяться я не намерен. Мне не хотелось вмешиваться в твои сугубо личные дела. Но, по-моему, наступил момент, когда без этого не обойтись.
Она сидела, опустив голову.
– Может, все-таки посмотришь на меня, а, Франческа?
Она с трудом подняла глаза.
– Благодарю. – Джон набрал в легкие воздух. – Франческа, так больше продолжаться не может. Я пытался быть терпимым, пытался тебя понять, но, прости меня, я перестаю тебе сочувствовать. Я знаю, что с тобой поступили грубо и бесцеремонно, что тебя оскорбили, но тебе не следует прятаться. Ведь тем самым ты берешь на себя чужую вину, заставляешь всех поверить в то, что у тебя рыльце в пушку! И вот ты запираешься в спальне и рыдаешь сама над собой.
Джон сделал паузу. Он понимал, что слова его звучат слишком жестко, и надо дать ей передышку.
Франческа закусила губу, но молчала.
– Знаешь, Франческа, мир жесток и всегда будет таким. Но ты сильная женщина, и ты умеешь выживать. Так что ответь, пожалуйста: когда ты перестанешь жалеть себя и начнешь действовать? А? Когда ты приучишься влиять на обстоятельства, если они тебе неугодны? Нельзя же всегда плыть по течению и покорно принимать все, что с тобой происходит. Нельзя молчать, если тебя несправедливо обвиняют. Так ведь и свихнуться недолго. – Джон присел на ручку кресла рядом с Франческой. – Посмотри на себя, Франческа. Ну что у тебя за вид! Нервная, изможденная, издерганная. – Он взял ее за руку. – Поверь, мне тяжело говорить об этом. Но надо уметь постоять за себя. Пойти к Дейву Йейтсу и рассказать ему всю правду. Нельзя все время подставлять под удар вторую щеку. – Он погладил ладонью ее длинные узкие пальцы. – У меня создается впечатление, – тихо сказал он, – будто ты воспринимаешь все случившееся как какое-то наказание Божье, как нечто, что должно было произойти.
Она отняла свою руку и медленно повернула к нему лицо. Он увидел выражение ее глаз. Тогда в Моткоме она рассказала ему о себе все, утаив только одно – свое чувство вины. Этого она не могла бы признать никогда, ни при каких обстоятельствах.
– Тебе этого не понять, – холодно сказала она.
– Ошибаешься! Очень хорошо понимаю! Что-что, а чувство вины я понимаю прекрасно!
На этих словах она снова посмотрела ему в глаза.
– Понять-то я это могу, но считаю, что с этим пора кончать. Хватит обрекать себя на бесконечные страдания.
– Откуда тебе это знать? – не скрывая злости, воскликнула она. Джон коснулся ее самого больного места. – Откуда тебе знать, что я чувствую!
– Нет, этого я не знаю, – просто ответил он. – Хотя я почти на сорок лет старше тебя, я, конечно, не могу представить, что творится у тебя в душе, как ты страдаешь. Я знаю одно: ты не должна считать свои беды и несчастья карой небесной. С чувством вины очень трудно жить, Франческа. Если ты его не преодолеешь, оно тебя погубит.
– Но я ничего не могу с ним поделать! – Она вскочила, забилась в угол.
– Послушай меня, Франческа. – Голос Джона зазвучал тише и мягче. – Послушай. – Он взглянул на нее и увидел, как безвольно опустились ее плечи. – Худа без добра не бывает. Вдруг случается такое, чего и не ждешь. Но под лежачий камень вода не течет. Надо дать судьбе шанс. Что бы ни случилось, нельзя опускать руки. Надо бороться.
– А если я не хочу бороться? – в упор спросила она.
– Раз так, сдавайся. Ты уже, по сути дела, сдалась.
Он заметил, как блеснули ее глаза при этих словах, и понял, как глубоко ее задел.
Джон подошел к двери, бесшумно открыл ее и вышел. Она его не остановила.
Франческа долго стояла у окна, глядя в сад, перекопанный их руками, на кусты, посаженные ее руками в прошлый выходной, когда ей удалось купить саженцы на деньги, сэкономленные от получки в студии Дейва Йейтса. Она смотрела на увитую жимолостью изгородь и на ворота, еще не перекрашенные, но уже подготовленные к покраске в сочный зеленый цвет. Да, худа без добра не бывает.
