Джейн Портер - Сломанные каблуки, или Миссис Совершенство
Устав от пыли и беспорядка, я решила избавиться от того, что не пригодится в новом доме, а поскольку весьма немногое может поместиться на площади полторы тысячи квадратных футов, придется выкинуть почти все. Разбирая картонные коробки и ящики, я нашла корзину, наполненную старыми кассетами и дисками времен моей ранней юности.
Я улыбнулась, рассматривая эту коллекцию: Кейт Грин, Эми Грант, Мэтью Уорд, Сэнди Пэтти. В старшей школе я вступила в ряды «вновь рожденных», но мой отец, хоть и был священнослужителем, отнюдь не пришел в восторг от моего религиозного экстаза. Читать Библию и молиться — это одно, а вступить в «секту» и часами распевать гимны — совсем другое. Эмоции и страсти всегда внушали ему подозрение, но именно их мне недоставало в жизни.
Мне не хватало положительных ощущений, смелости.
Глубокая религиозность имела свои плюсы. Бог позволял забыть о домашних проблемах; вера в Иисуса означала, что не придется верить в себя. Не нужно быть идеальной, потому что идеальны только святые. Надо лишь воспринимать Священное Писание всей душой.
Я с тоской вспоминала себя в юности — девушку, полную огня и веры. Я не сомневалась, что принесу людям свет. Что Тэмми Джонс изменит мир.
Я неохотно убрала коробку с кассетами, попутно размышляя, что с ними делать. Больше я их не слушаю, но сама мысль о том, чтобы все выбросить, была нестерпима.
Открыла следующую коробку. Белое одеяльце, отороченное красивой синей шелковой ленточкой.
Детское одеяльце Мэтью.
Я медленно вынула его из коробки и поднесла к лицу. Одеяльце сшито мною. Я своими руками сделала все приданое новорожденного.
Мэтью должен был родиться после Брук. Ребенок, которого я потеряла на восьмом месяце беременности.
Никто так и не смог объяснить, почему это произошло. В начале восьмого месяца он был абсолютно здоров — двигался, брыкался, а через две недели перестал подавать признаки жизни.
Я поняла, что случилась беда, в ту ночь, когда он перестал двигаться. Мэтью всегда был очень активным. Когда я ложилась спать, он разыгрался, но ночью ни разу меня не брыкнул.
Я то и дело клала руку на живот. Просыпайся, Мэтью. Просыпайся, Мэтт, мамочка тебя зовет.
Рано утром я разбудила Натана. Муж положил руку мне на живот, потом прижался щекой, губами, как будто мог вдохнуть жизнь в младенца.
Вечером меня отвезли в клинику. Мне сделали инъекцию, и начались роды. Было ужасно. Я трудно рожала Джемму, но в тот раз мне пришлось еще хуже. Помню, как я просила сделать эпидуральную анестезию, но врачи сказали, что это может прекратить схватки и тогда ребенок не выйдет. Натан все время был рядом. Он держал меня за руку. Не отпускал, даже когда я визжала и просила Господа Бога и врачей спасти моего мальчика.
Слава Богу, Натан оставался со мной. Он потребовал, чтобы мне дали подержать Мэтью, после того как его вымыли и завернули в синее больничное одеяльце.
Он был очень маленький, а во всем остальном — просто идеальный ребенок с завитками золотисто-каштановых волос.
Мы назвали его Мэтью в честь моего любимого апостола[6].
Я спрятала одеяльце обратно в коробку, где лежало детское белье. Я сама все сшила, точно так же как и для Джеммы.
Коробки с кассетами и бельем отправятся со мной в новый дом. Мне тяжело смотреть на эти вещи, но я не могла от них избавиться.
К вечеру я была эмоционально и физически измучена. Я почти пять часов таскала коробки вниз, зато на чердаке теперь практически пусто. Треть вещей отправится в новый дом, еще треть — на помойку, а оставшиеся пожертвую на благотворительность.
Я приняла душ и, завернувшись в полотенце, нанесла на лицо крем, который призван разглаживать морщины и избавлять от пигментных пятен. Я слышала звонок телефона, но не ответила — слишком устала. Хотела уложить девочек, а потом рухнуть сама.
Открылась дверь в спальню, и вошла Джемма с трубкой в руках.
— Мама, это Пэтти. Она хочет с тобой поговорить.
— Ну ладно… — Я размазала лосьон по лицу и шее, остаток втерла в руки. Когда я взяла трубку, Джемма прошептала:
— Мы позвонили папе и поговорили с ним. Может быть, он приедет на День благодарения. Правда, здорово?
Я прижала трубку к груди. Натан приедет на День благодарения?
— Правда?
Дочь кивнула и улыбнулась:
— Он хочет помочь нам с переездом.
— Чудесно. — Я поцеловала Джемму в лоб и поднесла трубку к уху. — Привет, Пэтти.
— Моника хочет всю обстановку. — Пэтти чуть не пищала от восторга. — Целиком. Включая картины на стенах.
— Она с ума сошла…
— Я сказала, что вы переезжаете в среду, поэтому она пообещала прислать чек завтра же.
Мы можем переехать. У нас будет новый дом. Я, охваченная эмоциями, привалилась к столу.
— Но, Тэйлор… разве тебе не тяжело будет видеть ее в своем доме, посреди своих вещей?
— Я все равно не вернусь. Если уйду — то навсегда… — Я говорила это и чувствовала комок в горле. Этот дом так много для меня значит. Больно думать, что вскоре он будет принадлежать другим. Ты уже начала собираться? — спросила я в попытке сменить тему.
— Нет, мы наняли рабочих. Сама я собираю только личные вещи, которые не хочу складывать в грузовик. А ты? Представители компании уже приезжали?
— И не приедут, если Моника хочет купить дом вместе с обстановкой.
Лишь потом, забравшись под одеяло, я вспомнила разговор с Пэтти, подумала о Монике и поняла, что не общалась с Кейт со времени последнего собрания. Я думала, она позвонит. Мы с Кейт дружили много лет. Вместе путешествовали, катались на лыжах, проводили бесконечные часы в клубном бассейне.
Может быть, Кейт обиделась. Может быть, ей неловко. Может быть, она просто не знает, что сказать. Я решила позвонить подруге завтра.
Как только мои волосы приведут в порядок.
Утром в понедельник я тщательно одевалась, подбирая наряд, который гармонировал бы с цветом волос, то есть исключила все оттенки оранжевого, красного, розового и кораллового. Возможно, подойдет серый. Черный — слишком контрастно. Коричневый — никоим образом. Я выбрала твидовый жакет оливкового цвета и желто-коричневые широкие брюки с отворотами, стянула волосы в узел, надеясь, что так они меньше бросаются в глаза.
Моника позвонила, когда я отвозила Тори в сад. Когда я увидела на мобильнике ее номер, ладони у меня вспотели, сердце заколотилось. Я не ответила. Несомненно, она звонила по поводу мебели и нужно было поговорить, но я до сих пор чувствовала себя обманутой.
Как она могла предложить деньги за наш дом, не сказав мне? Как они с Дугом могли сделать это втайне?
