Р.Дж. Льюис - Борден
дверь. — Но ты и раньше это знала.
Прямо перед тем, как выйти, он взглянул на нее через плечо. Образ Эммы,
спрятавшей лицо в ладони, вывел его из состояния равновесия.
***
Мужчина с самого начала плохо выглядел, даже до того, как ему наваляли.
Хоук передал пистолет Бордену. Хороший пистолет, «Хеклер и Кох», уникальное
торговое предложение, конечно, не из дешевых. Бордену сообщили, что мужчине в районе
пятидесяти лет, здоровый, хорошо одет.
— Определенно, не наркоман, — пояснил Хоук, сбитый с толку. — Но видно, что
много выпил.
Они привезли его в один из заброшенных складов Бордена на пустыре за городом.
Очень давно он не был здесь. Ему должно было быть совершенно ясно, что один из этих
мудаков попытается добраться до него — это лишь вопрос времени.
Борден издалека рассматривал мужчину. Лицо с неухоженной бородой и спутанные
светлые с проседью волосы. Он стоял на коленях, руки связаны за спиной, взгляд
устремлен в пустоту, словно уже смирился с неизбежным. Хоук протянул Бордену
пистолет, и он направился к мужчине.
— Пистолет в трусах, — скучающим тоном заметил Борден, подойдя к нему. — Я
хотел бы сказать, что подобное для меня в новинку, но это было бы ложью.
Борден остановился перед ним, и взгляд мужчины взметнулся вверх. Второй раз в
жизни Борден встречался с такими зелеными глазами. Кровь в его жилах застыла. Тело
окаменело. Он чувствовал, что из него выбили весь воздух.
Нет. Это невозможно. Наверное, у него галлюцинации.
Он медленно моргнул, пытаясь осознать происходящее. Борден видел так много от
нее в человеке, которого собирался…
Мужчина злобно усмехнулся.
— В чем дело, Маркус? Ты словно увидел привидение.
Борден отшатнулся назад. Часто моргая, он смотрел на отца Кейт.
— Я не понимаю.
— Прекрасно понимаешь, — ответил он.
Борден сделал несколько вдохов.
— Вы не должны были этого делать, Даг.
— Тогда я должен просто позволить тебе жить? Ты убил мою дочь. Не думай, что я
так просто оставлю это. Ничего не похоронено в прошлом. Это всегда будет преследовать
тебя, Маркус, и ты заплатишь.
— Я до сих пор расплачиваюсь.
— Нет, ты должен заплатить кровью. Ты не заслуживаешь того, чтобы жить. Ты
чудовище! Моя девочка была бы жива, если бы ты не вернулся. Наша жизнь разбита. На
веки веков!
— А что изменит пуля, пущенная мне в голову, Даг? Сделает жизнь лучше?
— Может быть. А возможно, и нет. Меня это не ебет. Я не могу жить в этом мире,
зная, что ты, как и я, все еще дышишь тем же воздухом, который предназначался ей! Они
должны были забрать тебя! Почему они не пришли за тобой?
— Я не знаю.
— Ты не знаешь?
— Я захватил их территорию, и они хотели меня напугать.
— И убили мою дочь! — в гневе закричал Даг, его бледное лицо покраснело. —
Такие же чудовища, как ты, задушили ее и выбросили, словно мусор!
Борден тупо ответил:
— Я нашел двух мужчин, которые забрали жизнь вашей дочери. Их смерть была
мучительной.
— А что насчет моих мучений? Или мучений моей жены? Тебе никогда не
облегчить нашу боль.
— Вы думаете, я мало страдаю? — повышая голос, прервал его Борден. — Вы
думаете, я не оплакиваю вашу дочь каждый день? Что я не виню себя? Я любил ее, мистер
Девено, и я желаю, чтобы вместо нее это случилось со мной. Знаю, что не заслуживаю
жизни, и если бы у меня был выбор, она была бы здесь вместо меня. Я согласился бы
умереть самой мучительной смертью. Продать свою гребаную душу дьяволу, если бы он
мог помочь, но этого, блядь, никогда не случится. И я не могу изменить прошлое, сколько
бы ни винил себя за это.
Даг не ожидал такой реакции от Бордена. Он замер, его глаза покраснели. Борден
понял, что Даг беззащитен и подавлен, и в своем праведном гневе сделал то, о чем никогда
и не помышлял. Вдруг протрезвев, он теперь смотрел пустым взглядом на пистолет в руке
Бордена.
Хватка Бордена на пистолете усилилась, рука задрожала. Обычно в подобных
ситуациях он был спокоен. Обычно он ничего не чувствовал. Но это было тогда, когда его
мир был черно-серым.
Но он больше не черно-серый.
Мир снова заполнен гребаными красками.
И кто должен был оказаться перед ним, чтобы встряхнуть его еще больше? Никто
иной, как отец женщины, которую он любил вплоть до ее безвременной смерти.
— Простите, — прошептал ему Борден, боль наполняла его голос.
Даг изо всех сил старался смотреть свирепо, но даже под неприкрытой ненавистью
Борден видел только боль. Ему и в голову не приходило, что он не единственный человек,
прячущийся за искусственным фасадом и притворяющийся перед всем миром, будто
непробиваем.
Даг страдал больше, чем он. Ему достался лишь короткий год в жизни Кейт, и даже
за этот короткий период она оставила неизгладимый след в его душе. Но отец… она была
его всю жизнь. Он наблюдал, как из ребенка она превращалась в женщину. Его страдания
не шли ни в какое сравнение с муками Бордена.
Они не просто две озлобленные столкнувшиеся души. Это две раненые души, и
сейчас они поняли это. Даг отвернулся и уставился в грязный пол, его плечи сотрясались
от рыданий.
— Я скучаю по ней, — он задыхался от слез. — Я скучаю по ней, вот и все. Мне
просто не хватает ее.
Глаза Бордена защипало. Он с дрожью выдохнул:
— Да.
Он тоже по ней скучал. Всегда.
— Я все думаю, что я мог бы изменить. Я был слишком строг с ней. Подавлял ее.
— Вы любили ее, — сказал Борден. — Она знала это.
Даг продолжал трястись. Мужчина настолько опустился, что Бордену было тяжело
смотреть.
— Ты не можешь допустить, чтобы это повторилось, — сказал Даг, глядя на него.
— Ты не можешь.
Борден замер.
— Что вы имеете в виду?
— Все говорят, Маркус. Они все знают про девочку.
Он посмотрел в сторону и вниз, на землю.
— Так вот почему ты это сделал, Даг? Пытался убить меня, будучи уверен, что это
снова повторится?
— Повторится, — ответил Даг. — Это случится, Маркус. Слишком много людей
желают тебе смерти. Каждый день их все больше. Это случится.
Он ничего не ответил.
Ошеломленный и эмоционально подавленный, он стиснул зубы и внезапно отошел.
Хоук нахмурился, когда Борден подошел к нему.
— Отпусти его, — приказал Борден, пытаясь говорить ровным голосом. — Он не в
себе. Слишком много выпил.
— Отец Кейт или нет, пьяный или трезвый, он собирался убить тебя, — злобно
огрызнулся Хоук. — Ты не можешь позволить ему дышать хоть минуту.
