Татьяна Тронина - Русалка для интимных встреч
— Холодно как, — Арсений Никитич, опираясь на голову дракона, которая венчала его бамбуковую палку, другой рукой пощупал батарею. — Ну да, так я и знал — ледяная…
— Отопление уже отключили, — напомнила Валя. Весна, которая радовала своим теплом в конце апреля, внезапно закончилась. Первого мая начались холода, а второго даже пошел снег — сухой, мелкий, больше похожий на стиральный порошок, сыплющийся с неба.
Валя достала из-за шкафа обогреватель, включила его на полную мощность, заварила горячего чаю с малиной.
Арсений Никитич, закутавшись в клетчатый плед, сидел в кресле и смотрел телевизор.
— Валя, переключи на ту программу, где новости, — потребовал он, отхлебывая потихоньку чай. — Может, скажут, когда ожидать потепления…
Потепления в ближайшее время метеорологи не предвидели, зато обещали, что если столь низкая температура продержится еще пять дней, то отопление в городе снова включат.
— И на том спасибо! — раздраженно произнес Арсений Никитич. — Но только что нам в эти пять дней делать?
— Ничего, — преувеличенно бодро произнесла Валя, наполняя грелку горячей водой. — Как-нибудь продержимся!
Дед всегда страдал от плохой погоды — сказывалось то, что он провел молодость в экспедициях по северным морям.
На следующий день Арсений Никитич наотрез отказался вставать. Он жаловался на холод.
— Да ты простудился! — ужаснулась Валя, положив ему руку на лоб. — Я сейчас врача вызову!
— Не надо никакого врача! — закапризничал тот. — Толку от них… Пропишут аспирин — вот и все лечение…
В заботах о дедушке Валя провела весь день — это ненадолго отвлекло ее от печальных мыслей. Илья, Лида, обман, который длился годами…
Вечером позвонил Илья.
— Когда ты приедешь? — тихо спросил он, но в его голосе слышалась угроза — раскаты грядущей грозы.
Валя снова хотела ему сказать, что не вернется никогда, но вместо этого устало произнесла:
— Дед заболел…
— Что с ним?
— Кажется, простудился. Собиралась ему вызвать врача, но он наотрез отказывается…
— Тебе нужна помощь?
— Нет.
Илья немного помолчал, а потом произнес уже совсем другим голосом:
— Ничего, старик крепкий, выкарабкается. Он еще нас с тобой переживет! Думаю, через недельку поправится. Так что, Валя, даю тебе еще неделю…
— Зачем? — с недоумением спросила она.
— Затем, что отпускать тебя надолго я не собираюсь. Ты мне нужна.
— А Лида? — напомнила она.
— Что — Лида? — опять начал он раздражаться.
— Она хотела…
— Да наплевать мне на то, что она хотела! Из-за нее я чуть тебя не потерял…
— А Димка?
— Не пропадет, — мрачно произнес он. — Заведем своего Димку… Вот вернешься через неделю…
Валя не стала его дослушивать и бросила трубку. «Чудовище…» — прошептала она. Будущее вызывало у нее ужас — Илья заставит ее вернуться. «Что же делать? Ладно, время еще есть, что-нибудь придумаю…»
К следующему утру температура у Арсения Никитича подскочила еще выше. Валя не стала его слушаться и вызвала дежурного врача из поликлиники.
— Ну-с, пока ничего страшного, — бодро произнесла румяная толстая докторша, откладывая фонендоскоп в сторону. — Обычное ОРЗ. Хотя, конечно, в таком возрасте даже простуда бывает опасной.
— Что же делать? — испугалась Валя.
— Можно вашего дедушку отправить в больницу, если будете сильно настаивать, — добродушно произнесла докторша. — Но лучше его не трогать — я уверена, вы хорошо за ним ухаживаете. Человеку почти девяносто, праздники… Да, я уверена, везти его в больницу не имеет смысла. Договоритесь с медсестрой — она будет приходить на дом, делать ему уколы… Сейчас я выпишу рецептик.
— Но он выздоровеет?
Толстая докторша оглянулась на дверь, за которой лежал Арсений Никитич.
— Этого я вам сказать не могу. И никто не скажет, — пожала она круглыми плечами. — Потому что возраст у пациента уж очень преклонный…
Ночью Валя не спала. Она сидела у кровати деда и пыталась читать какой-то детектив, но чтение не шло.
— Высылаем в этот район корабль… — бормотал Арсений Никитич едва слышно. — Глубина уменьшается — четыреста метров, сто девяносто… Шестьдесят! Двадцать! Слой теплой воды — температура достигает двух и шести десятых градуса по Цельсию. Необходимо провести микробиологический анализ на шельфе… Мы за пределами восьмидесятой параллели. План научных работ выполнен за два месяца вместо намеченных четырех…
«Господи, только бы он выздоровел! — подумала Валя, отбросив книжку в сторону. — Что же будет, если… Я же тогда совсем одна буду! Я потеряла все, у меня никого нет!»
Она вдруг снова вспомнила те слова, которые Илья произнес когда-то — давно, очень давно… У старого дуба, в то самое лето. Он только что узнал от Лиды, что Валя с Ваней стали близки, и был вне себя от ярости. «Тебя ждет ад», — сказал тогда Илья, и теперь его слова показались Вале пророчеством. Пророчеством, которое сбылось. Ну да, он же — Илья-пророк…
«Да, я оказалась в том самом аду, который он обещал мне когда-то. Ванечка ушел. Лида предала меня, он, мой муж, — тоже… У меня нет ни работы, ни детей, к тому же не так давно выяснилось, что я абсолютно бездарна — Истомин ясно дал понять, что сочинительницы дамских лав стори из меня не получится. Я беспомощна и не уверена в себе, будущее путает меня. Мне тридцать четыре года, молодость давно позади!»
За окном стояла черная холодная ночь, свистел ледяной ветер, от которого дрожали рамы, о чем-то бормотал Арсений Никитич.
А что, если и правда вернуться к Илье?
Он негодяй, чудовище, предатель — но одной так страшно… Как жить, куда идти?
Совсем недавно Вале ее муж казался почти идеалом, знакомые завидовали ей. Почему так получилось, что все его достоинства превратились в недостатки — в один момент, словно по мановению волшебной палочки?
— Нет, он не негодяй и не чудовище, — прошептала Валя, возражая сама себе. — Он обычный человек, который совершил ошибку. Да, это ужасно, что у них с Лидкой был роман за моей спиной, но разве так много в этой жизни людей, которые никогда не ошибаются? Он предатель, но он готов искупить свое предательство. В конце концов, любит-то он только меня…
Он всегда любил только ее. С ранней юности, едва только встретив. Лида была для него чем-то вроде отдушины в муках неразделенной страсти, и позже он, скорее всего, встречался с ней лишь по привычке. А как он ревновал Валю к Ванечке! Потом, когда Ваня бросил ее, Илья сделал все, чтобы сделать Валю своей. И она стала его. Он не хотел детей, потому что даже к детям он ревновал бы ее. Он сам выбрал ей работу — необременительную и тихую, к которой тоже можно было не ревновать, а едва на горизонте появился некий Коваленко, он вообще заставил Валю бросить работу. Потом, когда Истомин отсоветовал ей заниматься сочинительством, Илья тоже испытал явное облегчение. Это ли не великая, страстная любовь?
