Арина Холина - Дьявол за правым плечом
Те же, кто понимает жизнь как удовольствие, не могут взять в толк, отчего с другими случаются всяческие несчастья, не понимают, откуда они их берут, если им самим встречаются только милые, интересные люди, и никто им не хамит, и все такие любезные, а жизнь состоит из радостных событий.
Маша взяла книги и вошла в сырое помещение без окон, где находились стеллажи с бесконечными баночками, сосудами, колбами и бутылями. Найти необходимые компоненты было нелегко, но Маша была на таком взводе, что удивительным образом очень резво собрала все ингредиенты, выскочила на кухню, вытащила небольшую оловянную кастрюлю, открыла первую книгу на нужной странице, бросила в сырую воду разные травы, которые пришлось долго и тщательно взвешивать на латунных весах, довела их до кипения, залила несколько капель выжимки чертополоха и остудила легким движением руки — этому ее научили на первых занятиях.
Разбавив то, что получилось, настойкой белладонны, Маша вылила зелье в серебряный стакан и понесла в гостиную. Протянула Лиле и сказала:
— Пей!
Лиля робко посмотрела на нее, понюхала и выпила, не сказав ни слова. Посидела, закрыла глаза, откинулась на спинку и сложила руки на коленях. Маша ждала. Это было зелье забвения — не для потери памяти, а для того, чтобы из памяти ушли плохие воспоминания, чтобы они больше не были упреком и болью, а лишь прошлым. Оставив Лилю на диване, Маша бросилась на кухню — готовить второе. Тут все было посложнее. Каждый компонент надо было варить определенное время — и сразу же бросать следующий, а потом кипятить ровно семьдесят три секунды. В общем, морока. Маша покрылась потом от напряжения — за пять секунд до конца варки одной травки нужно было завести второй таймер (таймеры она еще утром обнаружила на полке в кухне — и даже удивилась: зачем так много?), включить его и тут же бросить новую порцию растений, а еще каждые две минуты добавлять столовую ложку родниковой воды, которая тоже хранилась в бутылях в потайной комнате.
— Маша! — окликнула ее Лиля.
Маша аж подпрыгнула на месте.
— Что?
— Даже не знаю, что со мной, но… Все как-то по-другому!
Зазвенел один из таймеров, Маша дернулась и закричала:
— Не мешайте мне!
Лиля вроде обиделась, но ушла.
Маша еще полчаса пыхтела над кастрюлей, наконец выключила огонь и в изнеможении опустилась на стул. Покурила, поставила кастрюлю на окно — ее надо было остужать на ветру до трех часов ночи — и немедленно выпить залпом.
Маша вышла к Лиле, и они поговорили — говорила в основном Лиля, из которой буквально хлынули воспоминания. Книга предупреждала, что такое может быть, — все то, что человек похоронил в памяти, будет выливаться в течение нескольких часов, и все это придется выслушать.
Наконец таймер диким визгом известил о том, что пришло время, Маша перелила зелье в бутылку — специальную бутылку из коричневого стекла, принесла Лиле и велела той выпить все разом. Та выпила, не проронив ни капли — почти литр! — поставила бутылку на стол, произнесла:
— Как же хорошо! — закатила глаза и отключилась.
Маша некоторое время смотрела на нее, не очень понимая, что произошло. Наконец уяснила, что произошло нечто неожиданное, принялась трясти Лилю, но та спала. С одной стороны, это утешало — она точно была жива, но, как Маша ни кричала, ни шлепала ее по щекам — даже перетащила в ванную и окатила ледяной водой, та не просыпалась!
Черт!
От волнения Машу даже вырвало — сидя у унитаза и вытирая слюни туалетной бумагой, она сообразила — надо звонить. Маша взяла трубку и уставилась на экран. Кому? Вере? Маша уже почти набрала номер, но вдруг передумала. Что-то ее остановило. Не то чтобы она подозревала, что Вера растреплет всей Москве об ее позоре, но в чем-то она сомневалась… Точно не знала, в чем. И сделала единственное, что можно было придумать.
— Рассказывай все с самого начала! — велела Жаба, которая сразу же ответила на звонок. У Жабы, что Машу удивило с самого начала, был мобильный.
Маша рассказала.
— А теперь вспомни, что ты положила до и после того, как на кухню зашла эта Лиля, — распорядилась Жаба.
Маша вспомнила.
— Идиотка! — рявкнула Жаба. — Передержала мелиссу! Она у тебя в летаргическом сне! И я не хочу иметь к этому никакого отношения!
— Агриппина Мироновна… — взмолилась Маша. — Если вы мне не поможете, я вызову милицию, скажу, что я домработница и не имею понятия, как тут очутилось тело неизвестной мне женщины!
Жаба расхохоталась:
— Ладно! Все просто.
Она описала, в какой книге найти нужное заклинание, сказала рецепт и уточнила, что в этом случае зелье лучше ввести внутривенно.
— То есть мне нужно ее уколоть? — Маша даже отшатнулась от телефона.
— Нет, укусить! Все, звони завтра! — отрезала Жаба и отсоединилась.
Маша горько повздыхала и пошла смешивать настойки. Рецепт был простой — вопрос заключался в том, как уговорить себя проткнуть вену невинному человеку. Притащив вниз огромную книгу, которая едва не рассыпалась на ходу, Маша положила Лилю на ковер, расставила вдоль ее тела свечи, на которые накапала ладану, нарисовала маслом пачули у той на лбу, на груди и на ладонях знаки, указанные на картинках, и начала читать заклинание.
Раньше, пока не была ведьмой, Маша думала, что это легко. Но, как выяснилось, читать заклятия — мука. Если представить, что у тебя обострился гастрит, температура сорок, жуткие месячные, головная боль и ревматизм, а тебе при этом надо перед концертным залом отыграть полуторачасовой концерт с танцевальными номерами — то по ощущениям выйдет примерно то же самое. Со временем некоторые заклинания давались ей легче, некоторые Маша ненавидела, но сегодняшнее было особенно неприятным. Ко всему списку имело смысл добавить перелом обеих ног, а концерт заменить футбольным матчем. Маше казалось, что она сломается, но она не могла остановиться — иначе Лиля будет спать как убитая, а потом умрет от истощения — и Маша читала, читала уверенно, твердо и громко. В конце ей хотелось рыдать, но Маша перевязала руку Лили шнурком, сжала той несколько раз кулак и в предобморочном состоянии вколола иглу. С минуту ничего не происходило, но потом вдруг Лиля открыла глаза и слабым голосом спросила:
— Что такое?
Маша быстро сорвала жгут и швырнула шприц за диван, после чего помогла женщине подняться и бросилась заваривать чай с прополисом. Вернувшись, заметила, что лицо у Лили словно разгладилось — не было того напряжения, с которым она сюда пришла. Конечно, она была бледненькая, но вроде довольная.
— О боже! Что со мной? — восторгалась она. — У меня внутри так хорошо, так спокойно… Это был наркотик? — глаза у нее расширились.
