Джоанна Троллоп - Разум и чувства
Джон Дэшвуд, заметив, наконец, Роберта, подошел поздороваться с ним. Марианна подняла глаза от программки, увидела еще одного незнакомца, не заслуживающего — как, впрочем, и все остальные — ее внимания, и снова углубилась в чтение.
— Привет, старичок, — тепло приветствовал Роберта Джон Дэшвуд. — Не ожидал встретить тебя здесь.
Роберт Феррарс подмигнул Элинор.
— Согласен, мероприятие не в моем вкусе. Зачем сидеть молча и слушать, когда можно говорить, — я так считаю! — Он перевел взгляд на сестру.
— Помнишь Сисси Эллиот? Так вот, теперь она леди Эллиот, дорогуша, поскольку он таки дослужился до титула! Смех, да и только. В принципе, я сейчас должен быть у нее, помогать с вечеринкой. «Робби, — сказала она, — не представляю, как мы сможем затолкать двести человек гостей в комнату размером с холодильник?» А я ответил: «Мышка-малышка, предоставь это мне — диваны на балкон, накрываем пленкой, распахиваем двери столовой и готово, у нас куча места в квартире, а курильщикам даже есть где присесть на свежем воздухе». Она была в восторге. Правда, мне еще придется выслушать от нее массу нелестных замечаний — на праздник-то я не пришел!
Элинор он казался одновременно и обаятельным, и отталкивающим. Она сама не поняла, почему вдруг спросила:
— И что вам помешало?
Он тронул ее руку.
— Антр-ну.[6] Элинор, моя почти что свояченица, мне поступило более заманчивое предложение. Эллиоты, конечно, пэры, золотко, но я здесь, — он бросил взгляд на соседние ряды, — с герцогиней. Которая хочет, чтобы я — да-да, вы не ослышались, именно я — занялся организацией свадьбы ее дочери.
— О, — не зная что ответить, промолвила Элинор.
— Ты такой отвратительный! — с искренним восхищением сказала Фанни.
Он наклонился и снова поцеловал ее в щеку. Потом приложил два пальца к щеке Элинор.
— Поцелуйчики в следующий раз, лапочка. — Через ее голову Роберт посмотрел на Марианну. — А это та самая знаменитая…
— Шшш, — наигранно оборвала его Фанни, — ты просто ужасен! Невыносим!
Роберт осклабился.
— Ухожу, ухожу, — шепнул он и стал проталкиваться обратно на свое место.
— Такой милашка, — заметила Фанни, обращаясь к Элинор. — Мы его обожаем. Двери нашего дома для него всегда открыты, правда, Джонни?
Джон Дэшвуд глянул на Элинор и торопливо сказал, словно боясь, что его перебьют:
— И для тебя тоже, Элинор. В любое время.
— Благодарю, — неловко ответила Элинор.
Фанни откашлялась.
— Мы уже говорили об этом, дорогой, — сдержанным тоном обратилась она к мужу.
— Я помню, — сказал Джон. — Но я бы не хотел, чтобы Элинор показалось, будто…
Фанни повернулась и в упор посмотрела на Элинор.
— Уверена, ей ничего не показалось. Правда, Элли? С чего ей обижаться, если сестры Стил остановятся у нас на то время, что будут в Лондоне?
— О, я ничуть не обижаюсь. Я не знала, я…
— В конце концов, — мягко произнесла Фанни, — моя семья очень обязана дядюшке Люси за то, что он столько внимания уделял Эду в те нелегкие годы, правда? До сих пор у нас не было возможности их отблагодарить, ведь так?
— Да, — неуверенно согласился Джон, — думаю, не было.
— А мне, — сказала Элинор, отбросив церемонии, — совершенно все равно. Я ничуть не против погостить у миссис Джей.
Все замолчали; Фанни сверлила взглядом Элинор, но та упорно не отрывала глаз от пола. Наконец Фанни сказала, уже без наигранной теплоты:
— Приедешь в другой раз, — а потом, после еще одной паузы:
— Генри очень доволен, что Люси у нас.
Она посмотрела на мужа.
— Ты согласен?
Джон Дэшвуд вздрогнул, а потом воскликнул, стараясь не смотреть на Элинор:
— Ну наконец-то! Занавес поднимается.
Часть третья
1
— Мы с тобой идем в кафе выпить кофе, — твердо сказала Элинор Марианне на следующее утро, — и тебе придется выслушать меня. Выслушать, а не просто сидеть напротив, думая о чем-то своем.
Марианна стояла перед зеркалом в ванной и вдевала серьги в уши. Она ответила Элинор невинным взглядом, по-прежнему направленным в зеркало.
— Хорошо. Но я не хочу, чтобы мне читали нотации.
— Иными словами, ты не хочешь прислушиваться ни к одной точке зрения, кроме своей собственной.
— Нет, просто не надо давить на меня и убеждать… что это за шум?
— Миссис Джей говорит по телефону. Ничего особенного.
Марианна замерла на месте. Потом сказала:
— Она кричит.
— Это ее обычная манера.
— Но не настолько…
Громкий голос, разносившийся по всей квартире, внезапно стих, а через несколько секунд до них донесся тяжелый топот, быстро приближавшийся к дверям ванной. Мгновение спустя Эбигейл Дженнингс возникла на пороге с мобильным телефоном, крепко прижатым к вздымающейся груди.
— Девочки, — с трудом переводя дух, воскликнула она. — Девочки…
Они бросились к Эбигейл; Элинор вытянула вперед руки, словно намеревалась ее подхватить.
— Боже, миссис Джей, с вами все в порядке? Вы что…
Эбигейл вдавила свой телефон еще глубже в складки кашемирового шарфа, обвивавшего шею.
— Дорогие мои…
— Что? Случилось что-то ужасное?
Миссис Дженнингс возвела глаза к потолку, будто обращаясь за помощью свыше.
— Не то чтобы ужасное…
Элинор и Марианна вместе взяли Эбигейл под руки и с подобающей случаю торжественностью усадили на закрытую крышку унитаза. Все еще тяжело дыша, она сообщила:
— Я только что звонила Шарлотте…
— Да! Да?
— Так вот, она была прямо-таки не в себе от того, что малыш никак не успокаивается, а я сказала, что это наверняка колика, они часто бывают у младенцев, и нужно скорее пригласить моего божественного доктора Донована, остеопата, чтобы он сделал малышу массаж головы — просто потрясающе, какой он производит эффект. Удивительно, как взрослые люди могут не понимать, через что приходится пройти ребенку, когда кости его черепа сжимаются, протискиваясь сквозь родовой канал, и как при этом ужасном процессе сдавливаются нервные окончания, а потом результат — колики, и…
— И поэтому, — перебила ее Марианна, стоявшая на коленях на полу рядом с миссис Дженнингс, — вы так раскричались? Из-за малыша и…
Миссис Дженнингс уставилась на нее круглыми от недоумения глазами.
— Что? A-а, нет! Нет-нет. Я хотела объяснить, зачем позвонила Шарлотте. Чтобы сказать ей…
