Подари мне жизнь (СИ) - Шах Ольга
Неизвестно, сколько бы это все протянулось. Но однажды, когда по неизвестной даже ему причине, он позволил Джессике прийти к нему в квартиру. Никогда раньше этого он ей не позволял. Пока он с угрюмым лицо сидел на кухне, пил свой чай, Джессика быстро оббежала всю квартиру. И нашла в его спальне, на прикроватной тумбочке тот самый платочек из Парижа, от Луи Виттон. Его забыла Рита. Он ещё немного пах ее духами, и Тэ, как сопливый подросток, частенько перед сном прижимал его к себе, нюхал запах духов. И это давало ему иллюзию того, что Рита никуда не исчезла, что она здесь, сейчас забежит в спальню, собираясь на работу, торопливо накажет, чтобы он поел нормально и ехал осторожно, сегодня туман или гололёд…
Вот этот платочек и принесла Джессика на кухню, держа двумя пальцами и презрительно сморщив хорошенький носик.
-Фу, какая дешёвка! Выбросить его давно пора! Это, наверное, твоя переводчица забыла, когда уезжала в свою дикую страну. Хотя, для нее это, наверное, очень дорого было…
Тэ смотрел на платочек, вспоминал, как Рита выбирала, что лучше - поесть самой или купить платки девочкам-гримерам в подарок… и чувствовал, как поднимается в душе гнев и отвращение к этой модной, рисующейся своей неотразимостью, дуре. Вскочив на ноги и вырвав у нее из рук платочек, он выпалил:
-Запомни, переводчица была, есть и будет! А тебя здесь никогда не будет! Пошла вон! И если ты ещё ко мне подойдёшь ближе, чем на десять метров, я, как акционер, поставлю вопрос о твоём контракте! У тебя он, кажется, скоро заканчивается?
Схватив девчонку за шкирку, как нашкодившего котенка, он, с неожиданной силой, поволок ее в прихожую и, открыв дверь, вытолкал взашей на лифтовую площадку. Следом за ней полетели ее туфли и сумочка. С треском захлопнув входную дверь, он прислонился к ней спиной, тяжело дыша. Подумал, что надо заказать на ресепшене генеральную уборку в квартире. Платочек он так и продолжал держать в руке…
******
Весь полет до Ташкента я промаялась. Надо бы уснуть, чтобы хоть немного отдохнуть, но стоило закрыть глаза, как вновь перед глазами отчаянное лицо Тэ и его разрывающий мою душу и сердце крик слышится до сих пор в ушах. У меня оставалась только одна надежда, что за год я смогу смириться с этим. Иначе я просто не представляю, что мне делать, в какой самый дальний уголок Земли мне забиться, чтобы ничего не помнить, не видеть, не слышать…
Вот и Ташкент. Я даже выходить на улицу из международного терминала не стала, мой рейс через три часа. Через огромные стеклянные стены терминала было видно, что весеннее тепло Сеула или прохлада весны Иркутска здесь давно уже превратилось в удушающую жару. Поэтому и желания выходить из кондиционированной прохлады не было никакого.
В самолёте я не стала ничего есть, меня даже затошнило от одной мысли о еде - так тяжело мне далось прощание в Инчхоне. Но здесь, в зоне погранконтроля было несколько ресторанчиков, как с местной, национальной кухней, так и европейской. Так что я смогла спокойно поесть в европейском ресторанчике и даже расплатилась наличными долларами, небольшую сумму которых я сняла ещё со счета в Сеуле. Побродила по магазинчикам дьюти-фри, купила несколько сувениров и полезных мелочей. Вскоре и объявили регистрацию на мой рейс.
Перелет до Иркутска был ночной, и дался мне тяжело. Организм требовал отдыха, но стоило мне закрыть глаза, как возвращался мой личный ад из аэропорта Инчхона. Я вздрагивала и опять таращила усталые, покрасневшие от недосыпа и непролитых слез, глаза.
Утренний Иркутск встретил меня хмурым небом и резким, порывистым ветром с Ангары, приносящим холодную морось. Получив свой багаж, принялась торопливо утепляться. Здесь мне пришлось переходить из международного терминала в региональный. Одно радовало -стыковочный рейс до моего родного города уже объявил регистрацию.
Всего час полета, и я уже стою на трапе, выходя из самолёта. Теперь надо добираться до дома, аэропорт расположен более чем в сорока километрах от города. Можно добраться автобусом, но так дольше. А у меня уже не было никаких сил. Поэтому однозначно такси. За дополнительные три сотни родных, деревянных рубликов, водитель помог донести чемоданы до нашего третьего этажа.
Только бы мама была дома. Мне сейчас, как никогда, нужна была она. И папа тоже, конечно, но мама - это мама. Можно ничего не говорить, просто прижаться к ней, и все. И она ни о чем не спросит, но все поймет и поделится своим теплом и любовью. Родители всегда были на моей стороне, даже если я была сто раз неправа.
Стоило только мне нажать кнопку звонка, как дверь распахнулась, и в проёме я увидела маму, самого нужного мне сейчас человека. Я только выдохнула: "Мама" и рванулась к ней в объятия. Потом были и слезы и расспросы и разбор подарков… но я уже держалась на последних усилиях. Мама, заметив это, захлопотала, готовя мне постель в моей комнате, пока я прошла в душ.
Пряча глаза от мамы, попросила у нее снотворного, сказав, что сбились биологические часы с перелетами. Не знаю, насколько она мне поверила, но лекарство принесла. Выпив сразу две таблетки, я провалилась в тяжёлое забытье, без снов и кошмаров. Хотя и назвать это сном было нельзя. В результате я очнулась только на следующее утро. Погода, как частенько бывает в Сибири, резко изменилась. Светило солнышко, сквозь неплотно закрытое окно залетал теплый ветерок, раздувая тюлевую гардину. Из кухни пахло только что сваренным кофе и ароматными ванильными булочками, доносились тихие голоса родителей. Все, как в детстве…
За завтраком папа сказал, что вновь сейчас поедет в гараж, его старенькая "ласточка" опять забарахлила. Я отложила вилку и решительно объявила, что сейчас мы едем в салон и покупаем новый автомобиль. Сколько можно ремонтировать это старье, а ведь родители постоянно пользуются автомобилем - на дачу, на отдых, папа с друзьями в тайгу… Теперь я могу позволить себе делать дорогие покупки, компания весьма неплохо заплатила за почти год туров и за альбомы.
Папа засмущался и принялся отнекивался, но меня неожиданно поддержала мама, сказав, что автомобиль может понадобиться и Риточке, то есть, мне. В результате, поехали в салон втроём, и там я приглядела очень неплохой кроссовер "Шкода Йети". Как раз годен под все наши задачи. Папа ахнул, увидев цену, больше полутора миллионов рублей. Но я только рукой махнула. В общем, купили. Надо было ждать автомобиль около месяца, когда поступит заказанный, но я втихушку, чтобы не увидели родители, сунула дилеру пятьдесят тысяч, и забрали автомобиль прямо с подиума.
Папа тут же заикнулся, что надо бы тогда продать его "Ниссанчик" и возместить мне хоть часть денег. На что я ответила, пусть лучше отремонтирует автомобиль в автосервисе и выпишет мне доверенность на него. Буду по городу ездить, мне праворульные уже привычнее. Когда мы ехали домой в новеньком автомобиле, надо было видеть счастливое лицо отца. Ради одного этого стоило расстаться с деньгами, ничуть не сожалея о них.
Приходила в гости тетя Вера, мамина подруга и мать моего друга детства Петьки. Она-то и рассказала новости про моего "злого гения" Павла Петровича. Погорел он всё-таки. Не смог перебороть свою сволочную натуру. Начал прессовать одну из молодых сотрудниц, отказавшую ему в интиме. Но та, девушка столичная, не растерялась, записала все его угрозы на диктофон и пошла к более высокому начальству, которое оказалось тестем злополучного Павла Петровича. У того, видимо, было это последней каплей терпения, и Павел Петрович стремительно оказался безработным и разведённым. Причем и без имущества, оказывается, все принадлежало супруге. И папа-пенсионер тоже ничем не смог помочь. Злопамятный тесть ещё сделал так, что теперь Пашку не берут ни в одну приличную компанию. Вот так бесславно закончил свою карьеру человек, решивший когда-то, что он вправе распоряжаться чужими жизнями.
Уже неделю я дома. Была права - дома и стены помогают. Я успокоилась. Возможно, ещё помогали и конские дозы пустырника вкупе с валерианой, которые я втихушку от мамы употребляла. Всё-таки таблетированное снотворное я побаивалась принимать, есть риск привыкания. Поэтому в ближайшей аптеке я теперь любимый оптовый покупатель пустырника.
