Последняя буква Севера - Винчестер Лина

– О, спасибо, Рамирес, хорошо, что ты ей сразу это сказала, а не наслаждалась попыткой проломить мне голову.

– Прости, но я надеялась, что она ударит тебя хотя бы один раз.

– Правда не знал? – щурится Рут, а после моего кивка опускает стул и садится на него. – Так бы сразу и сказали, зря только сигарету выбросила.

Из трейлера показывается рыжая голова Остина, а на руках у него малыш Майло.

– Завтрак скоро? Мы проснулись.

– Иду. – Поднявшись, Рут взмахивает пальцами. – Верни биту, дылда.

– Перед тем как я это сделаю, можно попросить тебя об одолжении?

– Каком?

Джейк возвращает биту, а затем достает из кармана джинсов телефон и протягивает Рут.

– Можешь сфотографировать нас с Микаэлой?

– Микаэла, – хихикая, повторяет Рут, поднимая телефон. – Твое полное имя звучит так, будто ты должна ходить в утонченных платьях, называть всех подруг «дорогая» и не знать, что такое скидочные купоны.

В любой другой ситуации я бы попросила Рут заткнуться, но Джейк обхватывает меня ладонями за талию и притягивает к себе.

– Что ты делаешь?

– Мщу стерве. Я не могу ударить девушку, но могу сделать намного больнее, даже не сказав ей ни слова. Улыбайся, хочу, чтобы она видела, как тебе наплевать на то, что произошло вчера.

При виде направленной на меня камеры мышцы мгновенно деревенеют, и хочется отвернуться. Черт, сюда бы сейчас Бэйли. Уперевшись ладонями в плечи Джейка, я пытаюсь вырваться, но он слишком крепко держит меня.

– Я только рада отомстить Пайпер, честно, но я ненавижу фотографироваться.

– Тебе не нужно ничего делать, даже позировать.

Мне становится чуть легче. Не успеваю кивнуть, как Джейк чуть наклоняет меня назад, заставляя вцепиться в его шею, чтобы не упасть. Его губы касаются моей щеки, и я уверена, что мои выпученные от удивления глаза испортят любой кадр.

– Кстати, я видел тебя голой.

– Что?!

– Помнишь, как в детстве бегала по трейлер-парку без трусов?

– Нет! – Рассмеявшись, я качаю головой. – Не было такого!

– Было-было, вот прямо на этом самом месте. Мама тебя домой загнать не могла.

Джейк врет, чтобы рассмешить меня, а заодно помогает расслабиться. И как только я это делаю, Рут выкрикивает: «Готово!» – и возвращает телефон. Закинув биту на плечо, она идет в сторону трейлера.

– Микки, – зовет Рут, не оборачиваясь. – Будь с ним поосторожнее, у него мощная сексуальная энергетика.

– Она мне нравится, – с одобрением говорит Джейк, не отрывая взгляда от застывшего на пороге Остина. – Помнишь, как мы часто подрабатывали няньками за конфеты?

– Да, а теперь мы выросли, и я делаю это за бесплатно.

Нагнувшись, я поднимаю скейт.

– Ты в скейт-парк?

– Не совсем.

– Подвезти?

– Нет, спасибо. – Я похлопываю ладонью по деке. – Хочу обкатать новую доску.

– Можно с тобой? У меня скейт лежит в багажнике.

– Я хочу доехать до кладбища.

Кивнув, Джейк идет к машине. Он знает, что я собираюсь к бабушке. На его лице не мелькает ни доли сожаления или сочувствия, которые я так не люблю замечать во взглядах окружающих, когда речь заходит о родных, которых больше нет на этом свете.

Мне было восемь лет, когда бабушки не стало. Она все время сидела со мной, пока мама работала. Бабушка видела мои первые шаги, услышала мое первое слово, из-за чего, по ее рассказам, мама сильно плакала, потому что пропустила важные моменты в жизни любого родителя. Бабушка редко нежничала, она всегда общалась со мной как со взрослой, была строгой и прямолинейной, но при этом очень сильно любила меня. Я считала ее доброй, а мама называла ее истинным злом. «Для выживания нужен стальной стержень, Микаэла», – любила повторять бабушка. Как иронично, что в школе мне дали прозвище «Тряпка». Услышав это, бабушка была бы в ярости.

Как только мы выходим к асфальтированной дороге, я опускаю скейт и, поставив ногу на деку, отталкиваюсь от земли. На неровном асфальте колеса почти не шумят и подавляют неровности, ехать без привычной тряски настоящее счастье, и я не могу скрыть улыбку.

– Как прошла поездка к родне Сэма? – Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на держащегося позади Джейка.

– Отвратительно, как и всегда. Мама изо всех сил пытается им понравиться, но они даже не стараются быть дружелюбными. Я просил ее поехать домой вместе со мной, но она отказалась.

– Черт, теперь я чувствую себя виноватой из-за того, что ты оставил там Долли.

Нагнав, Джейк равняется со мной.

– Не бери в голову, я даже рад свалить оттуда пораньше. Не могу видеть то, как она позволяет им с собой так разговаривать, еще и меня осекает, когда отвечаю им.

Молчание и покорность не свойственны Долорес, но, видимо, мнение родных Сэма для нее слишком ценно и важно.

– Долли потрясающая, она не заслуживает плохого обращения. То, что она тебя осекает – нормально, ты можешь быть очень грубым, Джейк, и не умеешь сглаживать углы.

– Приму это как комплимент. Как новая доска в катке?

Вместо ответа я решаю сделать «олли» и подпрыгиваю вместе со скейтом. Сделав этот простой трюк, я тут же вспоминаю Оливера. Чертовы ассоциации.

***

Дорога до кладбища занимает около пятнадцати минут. Держа скейт за подвески, я неспешно иду по газону вдоль каменных плит. Солнце поднялось чуть выше и начало пригревать лицо. Вокруг никого, словно во всем Уэст-Мемфисе только мы не спим, встав в такую рань.

– Привет, бабушка, – выдыхаю я и, коснувшись камня, присаживаюсь на прохладный влажный газон. – Я сегодня не одна, привела к тебе в гости старого знакомого.

– Привет, бабуля де Ривера. – Джейк похлопывает по надгробию и садится напротив меня. Согнув ноги в коленях, он опускает на них локти. – Прошло столько лет, а я все еще немного боюсь вас и не могу запомнить ваше длинное имя.

– В ее имени нет ничего сложного.

– Доротея. – Он принимается загибать пальцы. – Мариана Валлес де Ривера. В наших песнях меньше слов, чем в ее имени.

– Кто бы говорил, ее имя хотя бы существует, мистер Последняя буква Севера.

– Ауч. – Джейк потирает грудь, но в голосе нет даже намека на обиду.

В последний раз мы были здесь вдвоем, когда нам было по двенадцать лет. Наши матери не разрешали уходить далеко от дома, но я хотела рассказать бабушке, что мой лучший друг скоро переедет. Джейк предложил сбежать, что мы и сделали, а потом получили строгий выговор от родителей.

Я только сейчас понимаю, что хотела выговориться, но не знаю, могу ли снова делать это при Джейке. Это неловко, словно раздеться перед незнакомцем или опять позировать для фото.

– Пойду прогуляюсь, – говорит Джейк, указывая большим пальцем на надгробие бабушки. – Буквально чувствую, как она сверлит меня недовольным взглядом с того света. Я никогда ей не нравился, хотя благодаря ей я хорошо освоил испанский язык.

Рассмеявшись, я качаю головой.

– Это неправда, она любила тебя. И ты можешь остаться. Я просто хотела порассуждать вслух о том, что мне делать дальше. – Опустив голову, я провожу пальцами по траве. – Мама предложила поменять школу. И я не уверена, что это хорошая идея, но вдруг я ошибаюсь?

Я поднимаю подбородок. Джейк пристально смотрит на меня, его челюсть напряжена так сильно, что начинает казаться, что он злится.

– Как думаешь? – спрашиваю я, глядя в его глаза.

– Чего хочешь ты сама, Микаэла?

– Хочу услышать твое мнение.

– Нет. – Невесело усмехнувшись, он проводит пальцами по волосам, роняя на лоб несколько прядей. – Я не смогу быть объективным.

– Я об этом и не прошу.

Закусив колечко в губе, Джейк какое-то время смотрит вдаль. В его голове словно происходит борьба мыслей, потому что он то и дело коротко покачивает головой.

– Хорошо. Думаю, что это плохая идея. Меня злит сама мысль об этом. И дело не в тебе, я злюсь на себя. Злюсь, потому что не был рядом и не защитил.

– Ты был рядом с мамой.

– Речь не о вчерашнем дне, Микаэла, я говорю о последних годах. Все вышло бы иначе, не будь я идиотом и трусом.