Невидимые знаки (ЛП) - Винтерс Пэппер

Он был бы счастлив со мной. Я бы предоставила ему безопасную гавань, где он мог расслабиться и перестать себя осуждать. Он узнает свою ценность по тому, как я обнимаю его, благодарю и смотрю в глаза, когда он проникает в меня.

Наши тела соприкасаются.

Он входит в меня.

И каждый раз, когда он испытывает оргазм…

Я резко остановилась.

Нет.

Нет, нет, нет.

Гэллоуэй напрягся.

— О чем бы ты ни думала, прекрати. Ты уже приняла решение. Это было да, Эстель. Я видел это в твоих глазах. Ты собиралась сказать: «Да».

Я отступила назад. Один метр превратился в два.

— Мы не можем.

— Не можем? — Он нахмурился. — Не можешь или не хочешь?

— Мы не можем. — Я опустила голову. — Ты был честен со мной, поэтому я буду честна с тобой. Я хочу тебя. И ты это знаешь. Мысль о том, чтобы отдаться тебе целиком, приводит меня в ужас, но я бы с радостью обменяла свои истории на твои. Я хочу, чтобы твои руки касались моей кожи, твой язык был у меня во рту, и твое тело…

Он простонал:

— Тогда сделай это. Я с тобой. — Он протянул руку, его пальцы умоляли взять их. — Пожалуйста... иди сюда.

По-прежнему смотря вниз, я услышала печаль в своём голосе, когда заговорила:

— Но это не имеет значения. Я мечтаю о тебе, и это не может быть чем-то другим. Только мечтой.

— Что? — Его лицо исказилось от ярости. — Почему, черт возьми, это не может быть реальностью, если ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя?

Подняв глаза, я не могла поверить, как сильно скучала по современному миру. Я бы многое отдала, чтобы рядом была аптека или врач, который может выписывать рецепты. Но он этого не понимает.

Оргазм означает комбинированное удовольствие.

Сперма означает комбинированное ДНК.

Секс означает комбинированную генетику.

Я могла бы забеременеть.

Я могла бы родить на острове без посторонней помощи.

Я могу умереть во время родов или еще хуже, любой младенец, которого мы создадим, может погибнуть.

Нет никаких гарантий. Никаких предохранителей. В конце концов, как бы мы ни старались... мы бы совершили ошибку и пострадали от последствий.

Я хотела детей… в будущем.

Но не здесь. Не так.

Не тогда, когда мы к этому совершенно не готовы.

Секс превратился из манящего обещания в отвратительное проклятие.

Слезы струились по моим щекам.

— Перестань, Гэллоуэй. Мой ответ — нет. И он окончательный. Я буду твоим другом. И это все, что я могу тебе предложить.

Я не могла остаться из-за последствий.

Схватив блокнот, я побежала.

…

Я не побежала к своему скрытому участку бамбука. Не побежала на пляж, чтобы сделать запись в блокноте при лунном свете. Меня захлестнуло чувство вины, захлестнули эмоции, которые нельзя было выразить словами. Вместо этого я бросилась в лес, в зеленый лабиринт, который мог дать гораздо больше, чем мы позволяли.

Со слезами, бегущими по щекам, я нашла куст, который пометила как XI.

Оглянулась через плечо.

Я проклинала себя за то, что отрицала то, чего хотела, отказывала Гэллоуэю, убегала от счастья, которое могло бы быть у нас, потому что слишком боялась.

Я была слабой. Недостойной.

Мне нужно искупить свою вину.

И это единственный способ, который я могла придумать.

Дрожащими руками сорвала лист и засунула его в рот. Я должна была откусывать малюсенькие кусочки. Чтобы позволить организму решить, съедобно ли это.

Но я этого не сделала.

Я не могла отдать ему свое сердце, но могла сохранить ему жизнь.

Я не могла переспать с ним, но могла дать ему что-нибудь поесть.

Я ослушалась его приказа не быть безрассудной. Я действовала у него за спиной.

Я чувствовала, что что-то сломалось между нами.

Самое меньшее, что я могла сделать, — попытаться это исправить.

Я разжевала листок и проглотила.

Горьковатый привкус остался на моем языке — я не привыкла к подобному вкусу.

Мой организм не осведомлен о питательной ценности подобных вещей.

Это может иметь неприятные последствия. Может быть тяжело. Может быть больно.

Это не имеет значения.

Сорвав ещё один лист, быстро съела его.

И ещё один.

А затем еще три, чтобы у моего организма не было выбора — принять чужеродную пищу или исключить ее.

В любом случае — будь то болезнь или крепкое здоровье — я сделала все, что могла, чтобы исправить худшее решение в своей жизни.

Я сказала Гэллоуэю «нет».

Нет заботе обо мне.

Нет объятиям, поцелуям и любви.

Я ушла от него и съела то, что он запретил.

Он возненавидит меня.

И я буду расхлебывать последствия.

Одна.

КАКОГО ЧЕРТА?

Что за чертовщина?

Я позволил ей уйти.

Я боролся за нее. Просил передумать. А она меня отшила. Я не стал гоняться за ней, словно чертов лабрадор. Я пытался завоевать ее и потерпел неудачу. Это был максимум, на что я был готов пойти ради женщины, которая настолько чертовски противоречива, что не знает, чего хочет.

Она хотела, чтобы я был ее другом?

Хорошо.

Я стану ее другом. Стану ее знакомым. Буду милым, отвечая на вопросы. Буду вежлив в общении. Но кроме этого, забудьте.

У меня было какое-то глупое представление о том, что Эстель примет меня. Что она не обратит внимания на мои ошибки и недостатки, потому что посмотрит глубже. Я надеялся, что, наконец, обрету покой, зная, что тот, кем был раньше, больше не имеет значения, потому что Эстель сделала меня лучше.

Но я ошибся.

Она обратила внимание.

Она все поняла.

Она догадалась, что я ни на что не гожусь. Я тот, в кого не стоит влюбляться. И уж точно не тот, с кем можно заняться сексом.

Она видела, что от меня одни неприятности. И я, черт возьми, не мог винить ее за то, что она сбежала.

Вот и все.

Неважно, как долго мы жили на этом острове, по крайней мере, я знал свое место.

Я был ее другом.

Я буду защищать ее, заботиться о ней, ее нуждах, и делать все возможное для детей и нашего будущего.

Но ничего другого я сделать не мог.

С этого момента желание и похоть были под запретом.

Я отказываюсь жить в райской ловушке с женщиной, которая не хочет меня.

Мое сердце не выдержит этого.

Мое тело не выдержит этого.

Надежда, за которую я по глупости цеплялся, умерла.

Любовь — сложная сущность.

Любовь — самый страшный недуг, который только можно представить.

Я перестала быть собой. Любовь изменила меня.

Я несчастна. Любовь погубила меня.

Меня больше нет в живых. Любовь убила меня.

Я не дышу. Любовь поглотила меня.

Взято из блокнота Э.Э.

…

СЕМЬ НЕДЕЛЬ

Я СЧИТАЛА КАЖДУЮ минуту каждого дня в течение двух недель — ждала, ожидала, надеялась, что Гэллоуэй утратит вежливую любезность и потребует другого ответа на свой вопрос.

Но он так и не сделал этого.

Секрет о поедании листьев висел на моей душе, словно железные кандалы. Я хотела рассказать ему, что сделала. Хотела поделиться хорошей новостью о том, что у меня не было никаких побочных реакций. Моя пищеварительная система приняла островной салат, и у нас может появиться еще один источник питания.

Однако, поскольку эксперимент нужно проводить снова и снова, чтобы убедиться в правильности результатов (и потому что я не доверяла первому успеху), я снова съела листья.

И снова.

В промежутке между днями поедания листьев я провела еще четыре теста на царапины с разной листвой. Из четырех только две опухли. Аллергия была болезненной и скорее жгла, чем чесалась. Самый последний тест был сделан на растении с большими листьями, похожими на лилии. Я почесывалась, но, когда съела лист, меня сильно затошнило. Острый привкус горького железа преследовал меня в течение нескольких дней, и только из-за внезапного приступа беспомощного гнева я схватила растение, вырвала его из почвы и обнаружила трубчатую культуру внизу.