Ольга Горовая - Любовь как закладная жизни
А он так старался. Даже пытался растормошить ее, рассмешить, постоянно к чему-то подталкивая и чем-то грозя. После каждого купания, ежедневно он усаживал ее себе на колени и долго расчесывал. Хотя что-там было чесать-то, после ее похода в салон в Киеве? Но Вячеслав упорно водил расческой по коротким прядям, то обещая ей тихим шепотом, что волосы скоро снова станут длинными, то угрожая, что он сам ее выпорет и руки повыдирает, если она еще раз додумается их остричь. А Агния даже улыбнуться не могла. Просто покорно сидела, разрешая ему делать все, что Вячеслав считал нужным.
Он и есть ее заставлял, иногда просто «стоя над душой», а порою и кормил, лично держа у рта вилку или ложку, и не позволяя Агнии прятаться на его плече. Неумолимо игнорируя полное отсутствие у нее и аппетита и интереса к еде.
И самое страшное — она понимала, оценивала разумом, что именно и сколько Вячеслав делает для нее. Но встряхнуться, чтобы помочь ему в этом — не могла. Не могла и все тут, просто отстраненно наблюдала, словно бы рассредоточенное сознание находилось отдельно от тела, погруженное в серую и безэмоциональную, безрадостную реальность, в которой все просто было «плохо».
А вот сейчас при виде усталости на лице Вячека, когда он спал и просто не мог сохранять свой вечно уверенный и непробиваемый вид — ей стало неловко. И стыдно вроде, но не так, как до этого. Не смиренно.
Агнии захотелось что-то изменить. Да, это желание еще было едва ощутимым и слабым. Но оно появилось.
А еще ей захотелось протянуть руку и провести по его щеке пальцами, вспомнить, какова на ощупь эта жесткая щетина. Снова научиться сладко замирать от легкого царапанья его небритых щек, когда дрожь пробегает по коже и внутри что-то сжимается, перехватывая дух. И щекотно. И смеяться хочется, когда он специально дразня ее, проводит щекой по ее шее. Ей очень, очень-очень вдруг захотелось вспомнить все это.
Она подняла руку, вялую и бессильную. Даже не подняла, если честно, просто подтянула ту по простыне. И осторожно, не желая его будить, прижала пальцы к щеке Вячеслава.
И чуть не разрыдалась от обиды и разочарования.
Все было совсем не так, как когда-то. То, что Агния ощутила, показалось лишь бледной тенью прежних эмоций и чувств. И вовсе не потому, что она стала любить его меньше. Нет. Просто тело словно бы исчерпало возможности своих чувств и реакций, истощилось, не в силах реагировать даже на самого дорогого человека.
И все же, это словно что-то переключило в ней. Изменило. Заставило вскинуться в противостоянии. С трудом глубоко вдохнув, она заставила себя тихо сесть и все-таки не заплакала. Вместо этого она подвинулась еще ближе к Вячеку. Близко настолько, что ей стали видны линии вен под кожей у него на плотно сомкнутых веках.
Агнию бы взбесило то, что сделали наркотики с ее телом, если бы она сейчас могла испытывать такие чувства. Но и самого мысленного возмущения и обиды оказалось достаточно, чтобы понять — если она не попытается возродить себя, Вячек сам не справится, несмотря на все свое упрямство, настойчивость и любовь.
Не отрывая пальцев от его щеки, Агния все так же осторожно начала касаться кожи любимого, едва ощутимо поглаживать, легко прижимать. И вместе с тем — смотреть. Стараться вспомнить все то, что завораживало ее всегда в любимом мужчине, снова увидеть это, оживить, пережить.
Вячеслав лежал на спине, закинув одну руку себе за голову, а второй до этого словно обхватывал саму Агнию. Оберегая, укрывая. Как берегут ребенка, опасаясь, что во сне тот может упасть, не ощутив края кровати. И то, что сейчас ее муж даже не шевельнулся от ее легких прикосновений, только подчеркнуло, как же на самом деле он устал, сколько сил отдавал ей. Всего себя.
Обычно легкого шороха было достаточно, чтобы Вячек подскочил с кровати, уже схватившись за пистолет, с которым практически никогда не расставался и держал поблизости. Но сейчас он лишь немного нахмурился во сне, повернув голову к ней. Словно и ощущая ее касания, но и не имея сил открыть глаза.
Агнии захотелось его поцеловать. Наклониться и коснуться своими губами сжатых губ Вячеслава, нежно, мягко. Заставить его расслабиться. Ощутить полный вкус этого рта, а не просто позволить ему сдержанного и легко поцеловать саму себя. И Агния даже немного наклонилась, подалась вперед, собираясь сделать именно это, когда ее пальцы, продолжающие поглаживать кожу Вячека, наткнулись на какую-то неровность и шероховатость в месте перехода шеи в плечи.
Этого раньше не было. Агния могла бы с кем угодно спорить на то, что знает тело своего мужа до последнего миллиметра, все шрамы после ножевых и огнестрельных ранений, даже те, что остались после частично сведенных наколок. Этого рубца она не знала.
Холод от страха, пусть и запоздавшего, отозвался внутри острее, чем любое чувство минутой раньше. Ужас за жизнь Вячека, только вновь обретённого, прошелся по нервам, словно пробуждая ее тело.
Агния потянула простынь вниз и наклонилась, рассматривая странные полукруглые, какие-то рваные полосы и словно ямки, углубления.
Ему стреляли в живот. Это она помнила. Это то, что Агния видела тогда. В живот и куда-то в район груди. Добраться, добежать до мужа, чтобы помочь, чтобы постараться как-то спасти — ей тогда не дали.
Но эти шрамы не были похожи на пулевые раны, которых Агния насмотрелась за годы жизни с Вячеком.
Ощущая, что пальцы стали подрагивать, она стащила вниз простыню, которая укрывала их обоих. Вот. Агния коснулась уже белого шрама от пулевого ранения. Это новое. Наверное, именно сюда тогда и попал Щур, чуть ниже ключицы.
Она посмотрела ниже, на живот. Там не было видно шрама на месте входа пули. Зато там четко прослеживался длинный ровный шрам со следами швов. Видимо, дело рук Леши.
Боже. Боже! В мыслях она испытывала ужас, но тело глушило, делало этот страх за жизнь любимого вязким, не таким острым, как все ощущалось раньше.
Она начала рассматривать дальше.
Кроме этого по всему его телу: на руках, на плечах, даже на боку и на шее, то тут, то там — Агния друг стала замечать такие следы. Где-то они напоминали просто вдавления. Где-то больше сливались, образуя своеобразную полосу. А где-то терялись в рваных линиях небольших шрамов.
Господи! Да, что же это такое? Он же купал ее все эти дни. Лежал обнаженный рядом. Как же Агния не замечала? Не видела? Неужели, она настолько выпала из реальности, погрузившись в свою боль и оглушенность? И что это, вообще, такое?
Рука Вячеслава вдруг перехватила ее ладонь, некрепко сжав и не позволяя опустить простынь ниже, не разрешая дальше искать такие же следы.
