Тина Леонард - Двое
— Да, понимаю, — ответил Зак. — Даже очень хорошо понимаю. Жаль, что мне приходится знакомиться с ним при подобных обстоятельствах.
Он не кривил душой. Положение его было не из приятных: он так же уместен здесь, как та гремучая змея в клетке. И Зак не мог винить старика за его враждебность.
Анни протянула ему стакан, и он взял его, прикоснувшись к ее руке. Она тем временем открыла дверь кладовки и убрала туда свои сапоги. Потом принесла и надела легкие босоножки. Зак наблюдал за всем этим и обратил внимание на то, какие у нее загорелые ступни. Ногти на ногах накрашены темно-красным лаком, очень подходящим к оливковому цвету кожи. У нее очень красивая форма ступни и длинные тонкие пальцы. Он вспомнил ноги Лу-Энн — ухоженные, белые, нежные, солнце касалось их только где-нибудь на пляжах Сен-Тропеза. Зак считал, что у Лу-Энн потрясающие ноги, но почему же его так взволновал вид обнаженной загорелой ступни Анни? Почему вообще его так привлекала эта женщина?
Анни поставила на стол тарелку с домашним печеньем и села к столу напротив него. Видно было, что она ищет тему для разговора с ним, но безуспешно.
Даже Зак, этот мастер светских бесед в салонах Остина, растерялся, не зная, с чего начать. Как завязать разговор с Анни? Или лучше просто сидеть, смотреть на нее и не думать о том, зачем он приехал сюда. Пока что он только потихоньку наблюдал за ней и заметил, к своему удивлению, что и она с любопытством разглядывает его.
Анни окинула взглядом его плечи, шею, руки. Интересно, как она находит его? При других обстоятельствах он наверняка спросил бы у женщины, какое впечатление он производит на нее. В другой ситуации он бы уже давно завязал игривый разговор с такой красоткой и постарался бы сблизиться с ней. Пока же он только радостно отметил ее восхищенный взгляд. В этот момент их глаза встретились, и Зака словно стрелой пронзило. Несмотря на то что он являлся почти врагом для нее и она должна была бы возненавидеть его еще до того, как он тут появился, ей он явно приглянулся.
Наверное, он плохо знает женщин, а таких, как Анни-змейка, и совсем не знает. Характер у нее непростой, завоевать ее очень трудно. Как бы хотелось ему узнать все секреты, которые таятся в этих темно-синих глазах!
Зак постарался избавиться от этого наваждения. Он вовремя вспомнил о грозном отце с ружьем — что-то неохота стать мишенью для разъяренного фермера. Он заставил себя думать о том, что не раз сидел на подобных кухнях, беседуя с хозяевами, и в ходе этой беседы склонял их к нужному ему решению. Что это он так много придает значения своему пребыванию в этом доме? Он выполняет как всегда свою работу, правда очень трудную и неприятную. И сейчас никуда ему от нее не деться.
Зак посмотрел прямо в глаза Анни. После того, что он сейчас скажет, в них исчезнет минутное восхищение.
— Я понимаю ваше нежелание идти нам навстречу, — довольно сухо начал он.
— Да ну? Неужели? — сразу напряглась Анни.
Зак не очень хотел продолжать, но ему некуда уже было отступать.
— Конечно. Ваши мотивы объяснимы и любому понятны. Тем не менее я готов купить вашу землю по очень хорошей цене. Моя работа заключается не только в том, чтобы уговорить вас, но и в том, чтобы вам не пришлось сожалеть о своем положительном решении.
— Зря вы считаете, будто, продав свою землю, я не буду сожалеть об этом, что бы мне ни предложили взамен.
— Тогда придется напомнить вам, что «Риттер интернэшнл» может привлечь вас к суду за отказ содействовать осуществлению государственного проекта. Судебное разбирательство отнимет у вас много сил и времени, не говоря уже о деньгах.
Он сознательно упомянул о деньгах. Судя по обстановке в доме, Анни была небогата и, более того, видимо, жила от урожая до урожая, едва сводя концы с концами весной. Так существовали многие фермеры в Техасе. Зак знал, что до суда дело не дойдет, но он просто по обязанности напомнил ей об этом. Ведь после его ухода из «Риттер» Картер будет единственным претендентом на пост главы корпорации. Тогда он любыми путями добьется своего и не будет считаться с мелкими фермерами.
— Я сделаю все, что в моих силах, для того чтобы земля осталась принадлежать моей семье, — уверенно заявила Анни.
— Если вы продадите землю, вы будете очень хорошо материально обеспечены…
— Может, для кого-то это и имеет значение, но не для меня, — перебила его Анни. — Земля — это мое наследство. Неужели вы, лично вы, не в состоянии понять меня?
Неожиданно Зак понял, что она намекает на его латиноамериканское происхождение. Он тупо уставился на пустой стакан. Меньше всего ему хотелось обсуждать сейчас этот болезненный и очень личный вопрос. И не следует Анни затрагивать эту тему. Она его клиент, а он — просто делец, какова бы ни была его фамилия.
— А что, если вы потеряете этот кусок земли по каким-то другим причинам? — спросил Зак. — Такая угроза существует, нельзя этого не чувствовать, не предвидеть. Всякое бывает. То, что предлагаю я, позволит вам не беспокоиться о будущем вашей Мэри и спокойно спать по ночам.
Это была его козырная карта. Если Анни так печется о сохранении своего наследства, ей небезразлична судьба ребенка.
— Мистер Райес, — начала Анни.
— Пожалуйста, просто Зак, — перебил он ее.
Она запнулась, явно не решаясь произнести вслух его имя. Потом смело взглянула ему в глаза.
— Я понимаю, Зак, что вы — горожанин, родились и выросли в большом городе и вам трудно понять, что значит иметь свой собственный, как вы выразились, кусок земли. Для меня же это означает многое. Это даже вопрос исторический, если хотите. Во мне течет четверть индейской крови, поэтому владение кусочком Америки — вопрос чести. Моих предков когда-то лишили этой земли. Вот потому-то мне так важно сейчас сохранить свою.
Говоря все это, Анни гордо подняла голову и посмотрела на Зака свысока. Он наблюдал за ней затаив дыхание: так потрясающе хороша она была. Какой у нее красивый рот, полные розовые губы… Должно быть, очень приятно целовать ее, а еще лучше, чтобы она целовала… Он вспомнил поцелуи с Лу-Энн. Та, конечно, классно целуется, но у нее слишком маленький ротик, как у куклы. Ему больше нравится вот такой — чувственный, выразительный… Зак мысленно одернул себя: такая ерунда лезет в голову, в то время как Анни говорит серьезные и важные вещи.
— Кроме того, — продолжала она, — мне действительно надо думать о своей семье. Мои родители жили в этом доме, а до них — мои бабушка с дедушкой. Надел земли принадлежал бабушке, она была белой женщиной, а дедушка был родом из индейцев-команчей. Они полюбили друг друга, несмотря на противодействие бабушкиной семьи, которая владела обширными землями в этом районе. Ее родители были очень состоятельными людьми, их материальное и социальное положение не позволяло им смотреть сквозь пальцы на то, что их дочь связала свою судьбу с индейцем. Поэтому они отреклись от нее, попросту выгнали из семьи, вычеркнули из завещания, правда выделили ей кусок земли в сотню акров со словами: «Отправляйся с Богом и не появляйся у нас до тех пор, пока живешь с этим индейцем». Вот поэтому я считаю, что предам память бабушки, если соглашусь продать землю. Каково бы ей было узнать, что так бездарно пропадет все, чем она дорожила.
