Адриана Триджиани - Лючия, Лючия
Когда бы я ни проходила мимо стеклянной, обтянутой бархатом витрины с панелями из полированного мореного дерева, где выставлено бессчетное количество самых разнообразных сумок, мне кажется, что все они принадлежат недавно приехавшим в город туристам. В этой витрине есть и австралийские броши из горного хрусталя, сделанные по последней моде, и лаковые кожаные перчатки из Испании, и вечерние бисерные сумочки, мерцающие в мягком свете ламп. Куда ни взглянешь, везде сокровища. Боже, спасибо тебе, что существует такая вещь, как продажа в кредит.
Мой путь всегда одинаков. Каждое утро я иду по первому этажу мимо «Домашних принадлежностей для мужчин», «Рубашек на заказ», «Шелков»; потом мимо «Изготовления эстампов» и «Канцелярских принадлежностей» к эскалатору. Поднимаюсь на второй этаж и шагаю мимо «Одежды для новорожденных», «Одежды для детей» к «Одежде для женщин». Потом снова иду к эскалатору и поднимаюсь на третий этаж. Захожу в отдел «Шубы, плащи, пальто». Там я снимаю перчатки, провожу рукой по роскошному норковому или лисьему пальто. Шикарный соболь! Королевский горностай! Нарядный леопард! Девушка могла бы блуждать тут вечно и не устать от всего этого великолепия.
К моменту, когда я открываю двойную дверь с надписью «Пошив женской одежды на заказ», которая ведет в нашу «святая святых» — большую комнату с длинным столом для кройки, чертежной доской, швейными машинами и паровым гладильным прессом, — я готова приступить к делу. Мой начальник и главный модельер одежды, Делмарр (никаких фамилий, так авангардно), наливает себе чашечку кофе из черно-белого видавшего виды термоса в металлической оплетке. Делмарр выглядит так, словно позирует для статьи «Знаменитости города» в журнал «Джеральд». На нем серый твидовый пиджак с черными замшевыми нашивками на локтях и черные шерстяные брюки. «Безупречный внешний вид — половина успеха», — повторяет нам Делмарр. Он высокий, худощавый, и у него такие широкие ступни, что ему пришлось шить свои замшевые мокасины с кисточками на заказ. Делмарру эти мокасины очень нравятся. «Этот сапожник, должно быть, гений. Чтобы сделать такие стильные и удобные туфли, нужно разбираться в искусстве и знать основы проектирования».
У Делмарра открытое лицо с широкими скулами, глубокие ямочки на щеках и волевой подбородок. У него красивое лицо, а в блеске глаз можно увидеть и ум, и мудрость. Делмарр — «любитель все усложнять», как все время твердит моя лучшая подруга Рут. Когда он не занят делом, то проводит время на светских вечеринках, всегда в окружении девушек. Наш начальник — дамский любимчик. В нем удивительным образом сочетается все, что женщины так ценят в мужчинах: он высокий, красивый, неугомонный. Сейчас и всегда его имя будет на страницах модных журналов. Он, кажется, знает всех. Если к нам приходит новая заказчица, он не может успокоиться, пока не выяснит, что, пусть через десятое лицо, но уже знаком с ней. Что же касается вкуса, то он знает, что будет модным, еще до того, как вещи поступят в продажу. Это какое-то особое чутье.
— Привет, малышка, — широко улыбаясь, говорит он. — Что нового в Гринвиче?
Делмарр достает серебряный портсигар из кармана пиджака, вынимает оттуда сигарету и закуривает.
— Хм, первая неделя октября, и яблоки нового урожая уже прибыли.
Он откидывает голову назад и смеется. Никто не умеет смеяться как Делмарр; так, будто смех идет откуда-то изнутри.
— С такими новостями нам бы лучше жить где-нибудь в Огайо. Что дальше? Пора косить сено в Центральном парке?
— Может быть.
— Ага, значит, твой папа провел день, художественно выкладывая яблоки пирамидкой. Иногда мне нравится наблюдать за ним, — искренне говорит Делмарр. — Тут нужен особый дар. Это целое театральное представление. Истинный талант.
— Я же говорила, что он из семьи искусных фермеров. — Из термоса Делмарра я наливаю себе чашечку кофе и возвращаюсь к своему рабочему месту.
Рут Каспиан, моя напарница, выглядывает из-за своего швейного стола:
— Почему в темно-синем? Как будто на похороны собралась. Кто-то умер?
— Никто, насколько мне известно.
— Это платье такое строгое. Ты слишком хороша, чтобы носить строгие платья. От него нужно поскорее избавиться.
— Это подарок.
— Верни его. — Рут берет розовый мелок и аккуратно подправляет линию низа платья, которую она только что нарисовала.
— Не могу. Его подарила мне родственница. Моя будущая свекровь.
— Ой, — гримасничает она, соскальзывает со стула и потягивается.
Рут стройная миниатюрная девушка, около ста пятидесяти пяти сантиметров ростом. Нам обеим по двадцать пять, но ей можно дать намного меньше. Прекрасные кудрявые каштановые волосы словно кружево обрамляют ее лицо. У нее молочной белизны кожа и карие глаза — отличный контраст с ее любимой ярко-красной помадой.
— Понятно. Ты надела его, чтобы поразить миссис Де Мартино. Старую перечницу. Расскажешь потом, как все прошло. Моя будущая свекровь подарила мне зонтик. Может, мне открыть его в комнате и отпугивать им от нее чертей? Она суеверна. Русская.
— Миссис Де Мартино была мила со мной. Мне не на что жаловаться.
— Счастливица. Гольдфарб помогает мне планировать вечер в честь помолвки и настаивает, чтобы мы устроили его в Латинском квартале.
— Может, хотя бы чуточку постараешься сделать радостное лицо?
— Нет, — решительно заявляет Рут, но ее тон веселит меня. — Я слишком практична, чтобы тратиться на показуху, ты ведь знаешь. Я не хочу ехать в Латинский квартал ни со своими родными, ни с семьей Харви. Они будут сидеть там как болваны, не зная, как себя ведут в таких местах, словно их занесло дурным бруклинским ветром.
— Дай им шанс.
— Хорошо, откровенно говоря, я просто не хочу становиться Гольдфарб.
Рут сворачивает свой эскиз трубочкой, протягивает его мне, и я кладу его в корзину позади своего стола. Позже мы покажем все наши эскизы Делмарру, какие-то из них он отберет, чтобы показать нашим заказчицам следующей весной.
— Но ведь ты любишь Харви, — напоминаю ей я.
— Я люблю его. Да, люблю. С четырнадцати лет. Ему тогда было пятнадцать. Мы танцевали в «Морис акрс» в Поконосе, а потом он купил нам по хот-догу. Но мне никогда не нравилась его фамилия. Невероятно, я должна променять Каспиан, фамилию, которая мне так нравится, на… на Гольдфарб!
— Не должна, — говорит Делмарр, бросая бланки заказов в корзину, делает последнюю затяжку и швыряет окурок в окно. — На дворе 1950-й год. Сейчас полно женщин, которые оставляют свою фамилию.
— Да? Их не старыми девами называют? — ворчит Рут.
