Светлана Демидова - Свидание в неоновых сумерках
– Вы Татьяна? – крикнул он метров с трех.
Таня с трудом поборола искушение обернуться, будто бы посмотреть, кого это он там зовет, какую еще Татьяну, и обреченно кивнула.
– Знаете, а я вас именно такой и представлял! – радостно объявил жених, когда они наконец встали друг против друга.
Вблизи Вадик показался ей несколько приятнее, чем издали. У него было ничем не замечательное, но и не противное лицо, неплохие карие глаза и даже вполне волевой подбородок, как у мачо без шапок, шарфов и болоньевых мешков. К чести Вадика надо отметить, что шарфа у него тоже не было. Из-под куртки торчал ворот рубашки обыкновенного серого цвета. Татьяна решила считать, что верхняя одежда у него подобрана в эклектическом стиле, и радоваться тому, что рубашка серая, а не розовая в цветочек.
Показать себя Вадику во всем великолепии нового пиджака и Симиной кофточки Татьяна так и не смогла, потому что дальше «Лакомки» он ее не повел, а в этом кафе можно было сидеть не раздеваясь. За трапезой, состоящей из чашки кофе и двух слоеных пирожков, Вадик столько раз сказал «мы с мамой», «моя мама считает» и «как говорит моя мама», что Татьяна поняла: в его сердце вряд ли найдется место еще для одной женщины, кроме мамы, и очень этому обрадовалась.
Вадик неожиданно оказался очень разговорчивым, что первоначально трудно было предположить по клетчатому горбу на спине, куриным ногам, не говоря уже о болоньевом мешке. (Оказалось, что в нем лежал зонт и несколько газет «Санкт-Петербургские ведомости».) Вадик трещал о всяких пустяках, мнение Татьяны о которых его абсолютно не интересовало.
Дождавшись, когда он наконец пригубит свой кофе, она спросила:
– А скажите, Вадим, где вы работаете? Сима говорила, что вы только что из командировки.
– А-а-а… – махнул он рукой. – Ненавижу привычку русских везде говорить о работе! – И начал рассказывать об урагане в Пакистане.
– Ну, мне пора, – сказала Татьяна, когда разговор плавно перешел на торнадо и суховеи.
– Ну что вы, Танечка! Еще всего лишь половина седьмого! – огорчился Вадик, но она, не слушая его возражений, уже натягивала свою шапочку грубой вязки. Один из пирожков, которые Татьяна только что съела, был с зеленым луком, и она, опять-таки с трудом, поборола в себе желание своими луковыми губами смачно поцеловать на прощанье его говорливые.
– Я буду вам звонить! – крикнул ей вслед Вадик. – Сима оставила маме ваш номер!
Но Татьяна не сомневалась, что звонить он не будет. Скорее всего, его мама погорячилась, когда обговаривала с Симой это свидание. Вряд ли она выпустит сына из своих цепких когтей и фланелевой подстежки. Так что пусть он бегает на своих куриных ногах вокруг мамочки!
– Ну как?! – Сима вылетела встречать Татьяну прямо из ванной в абсолютно голом виде, если не считать ядовито-розовую купальную шапочку на волосах.
– Мне кажется, Симонка, ты решила отыграться на мне за свое не слишком удачное замужество, – вяло сказала ей Татьяна, не менее вяло расстегивая «молнию» на своей куртке.
– То есть как это? – Голая Симона сложила на своей пышной груди не менее пышные руки. Татьяна при этом подумала, что подруга послужила бы отличной моделью для Рубенса, Веласкеса или Кустодиева.
– Так это… Ты этого… С позволения сказать… Вадика… видела?
– Нет… Но я много лет знакома с его мамой… Очень достойная женщина. А что, Таньк! Неужели он к тебе сразу начал приставать? – ужаснулась Сима, всплеснув руками и обдав Татьяну веером еще теплых брызг.
– Я думаю, что он вообще не знает, как это делается, – усмехнулась Таня.
– Да ну… скажешь тоже… кто же этого не знает…
Татьяна скинула кроссовки и велела Симе срочно идти домываться, поскольку с нее на пол коридора натекла уже приличная лужа. Вряд ли эта причина показалась бы Симе уважительной, если бы к этой луже уже не пристроилась Жертва, быстро-быстро работая розовым язычком.
– Нет, ты посмотри на эту тварь! Экая скорость поглощения! – рассердилась Симона. – Чуть что – так она вся в меланхолии, а как где неучтенная лужа, так не кошка, а прямо водозаборный насос!
Сима оторвала Жертву от лужи, очень невежливо забросила в комнату, наплевав на тисненную золотом родословную, и, вытащив из-под ванны тряпку, быстро вытерла с пола воду.
– Сейчас я, пожалуй, действительно домоюсь, – заявила она, – и ты расскажешь мне все в подробностях.
– Ну и что, что куриные ноги! – вскричала Сима по окончании Татьяниного рассказа и грузно опустилась рядом с ней на диван. – Если отпустить Вадику брюки, то ноги будут совершенно незаметны постороннему глазу!
– Ты не учитываешь, что я их уже видела, – усмехнулась Татьяна.
– Да если хочешь знать, то при неоправданно коротких брюках у тебя тоже будут точно такие же куриные ноги!
– Обижаешь, подруга!
– Ничего подобного! Мы можем даже провести следственный эксперимент: ты задерешь вверх джинсы и посмотришь в зеркало на свои ноги!
– Еще чего!
– Ага! Понимаешь, что говоришь ерунду!
– Симка! Ну ясно же, что дело вовсе не в коротких брюках! Не понравился он мне, понимаешь! Не понравился!
– Знаешь, милая моя, на тебя не угодишь!
Татьяна решила не возражать, чтобы Сима особенно не распалялась, но ее уже было не остановить:
– Тебе, конечно, хочется красавчика, как в кино, да? А ты посмотри на Рудельсона!!! Между прочим, многие женщины от него балдеют! И что? Принесло мне это хоть какую-нибудь практическую пользу, не говоря уже о счастье?! Принесло?!!
– Сима! – Татьяна почувствовала, что сбилась на крик, подобно подруге, а потому решила взять себя в руки и постаралась сказать самым тихим голосом: – Сима… Мне не понравилось говорить с ним о его маме и урагане в Пакистане.
– Ага! – Сима опять картинно всплеснула руками, но, поскольку была уже вытерта насухо, Жертве не досталось даже самой маленькой лужицы воды. – Тебе хотелось бы, чтобы он говорил с тобой о бабах и о своих победах над ними, да?!! Рудельсон, когда выпьет, обожает говорить, сколько баб из-за него потеряли головы.
– Симка! Еще совершенно неизвестно, что этот Вадик несет, когда выпьет! В «Лакомке» спиртного не подают!
– Ну и какой же из этого вывод?
– Какой? – почему-то испугалась Татьяна, глядя в разгоревшиеся глаза подруги.
– Такой! Надо пригласить его домой на… прием!
– Что еще за прием?
– Ну… мы с тобой устроим здесь… – она обвела рукой Татьянину квартиру, – …прием. И чтобы все в вечерних туалетах…
– Совсем с ума сошла! У меня нет никакого вечернего туалета, кроме все того же синего костюма, от которого меня, честно говоря, уже тошнит.
– Для такого случая не грех и раскошелиться!
