Няня для телохранителя (СИ) - Вольная Риша

А я вдруг подумала, что лучше бы Панталонович был геем. Ну, ведь проще жить, зная, что переспала и скоро родишь от гея, чем принять факт тотальной ненависти только потому, что ты посмела родиться женщиной.

— Ага. Совсем бедный.

На мозги.

Чувствую, если меня не выкинут отсюда через неделю, сразу по возвращении Ярового, то я, наверное, сама отсюда сбегу.

Глава 3

Вероника

Неделя пролетела так быстро, что когда я уже привычно прошлёпала на кухню за порцией кофеина от полюбившейся кофемашины, то никак не ожидала хмурого бурчания позади себя.

— А здороваться вас родители тоже не научили?

Глаза, которые спали и не желали просыпаться, распахнулись мгновенно, а чашка из дрогнувших пальцев перевернулась, заливая кофейной жижей и молочной пенкой всю столешницу.

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — взвизвигнула я, бросаясь на спасение любимых накрахмаленных и белоснежных салфеток Варвары Петровны.

Повыдергивала несчастное плетение из-под мисок с печеньем и курагой, так с ними зажатыми в руках и повернулась к этому недоброжелателю.

— И вам доброе утро, Захар Пантелеймонович. Уже прилетели?! Как замечательно, что предупредили о своём возвращении. Лика очень скучала по папе.

Удавись, паразит такой, своими невысказанными ядовитыми замечаниями.

— А ещё и чертыхаетесь! Трижды! И кто вам сказал, что утро у меня доброе?! — непробиваемый Яровой пронзает меня недовольным взглядом и снова возвращается к изучению бумаг, разложенных перед ним по столу большим веером.

И как я его сразу не заметила?!

— И действительно, в вашем случае утро добрым не бывает. Извините, — парирую подкол, пропуская его замечание насчёт чертовщины. — Вы, наверное, на работе только на французском общаетесь? И, естественно, ни единого некультурного слова.

— Моя работа вас не должна касаться, но в любом случае я там не занимаюсь воспитанием детей.

Вздыхаю. Непробиваемый Тор. Ни капли юмора. Вот даже росинки не намечается.

Кофе пить расхотелось. Завтракать тоже. Хозяин занят, к моей большой радости. Подтягиваю обратно на плечо вечно сползающую лямку пижамы и собираюсь рвать когти в детскую. Радовать мою подопечную возвращением бога на Олимп.

— Стоять! Не так быстро, Вероника Андреевна.

Чёрт! Прячу руки за спину, чтобы некоторые не увидели моих нервно сжатых кулаков. С утра я плохо контролирую свои эмоции, а с этим бычарой вообще отвратительно и регулярно.

— Ближе, Земляникина, я не кусаюсь.

— Да неужели! — вырывается из меня, так как я точно помню, кусается и ещё как.

Его брови взлетают вверх на мой необдуманный выпад, но делаю любимое лицо «сковородка» и смело шагаю к столу.

— Посмотрите, узнаёте? — и указывает кивком головы на тот самый бумажный веер.

Приглядываюсь. Конечно, узнаю. Сложно саму себя не узнать. Пусть это даже чёрно-белые распечатки, по всей видимости, с камер наблюдения. Сказать, что я не удивлена, это нагло соврать.

— Естественно. Фотки старые. К чему эта показательная порка, Захар Пантелеймонович? Не думаю, что прогулка по парку, езда на общественном транспорте и выход в кино имеют черты вселенского заговора против мира.

Яровой ухмыляется. И всё, но по спине у меня бежит холодок. Страшный мужчина, и это я не про его внешность.

— Кто это? — тычет пальцем в моего бывшего, тогда ещё настоящего.

— Вы же знаете.

Он молчит, даже не глядя на меня. Делаю короткий вдох и чувствую запах его парфюма. Как в ту ночь. И снова чёрт!

— Это мой парень. Бывший с некоторых пор. Райданов Владимир.

— И как давно бывший?

— С некоторых.

— Точнее.

— Посекундно?

— Вероника Андреевна! — повышает он голос, а по мне словно плетью ударили.

— Два месяца назад. С хвостиком.

Не считала, так как с тех пор у меня появились более интересные занятия- поиски работы и незапланированная беременность, но, естественно, обо всём этом молчу.

— А это? — и он переворачивает парочку чистых листов изображением вверх.

Сглатываю. Слишком громко.

Яровой смотрит на меня как удав на своего самого противного кролика. Сейчас сожрёт. На фотке я поднимаюсь, а потом и спускаюсь из своей женской консультации. Пришлось ехать на этой неделе- пересдать неудачные с прошлого раза анализы.

— А это, господин Яровой, называется женской консультацией. Куда девушки ходят проверить своё женское здоровье. Подробности?

Снова ноль реакции.

— Буду рад, — сухо выдаёт мужчина, и как фокусник выдёргивает из ниоткуда стопку бумаг, скреплённых степлером.

Мне хватает одного короткого взгляда, чтобы понять — всё! Ибо это распечатка акушерской карты из консультации с моей фамилией, именем и прочим.

— Ну хорошо, Захар Панталонович! — он дёргается, да мне всё равно. Я уже уволена. — Подробности. Когда мужчина и женщина занимаются незащищённым сексом, то в итоге можно забеременеть. Вау! Странно, что при наличии замечательной дочери вам об этом неизвестно.

— Земляникина, кажется, я уже просил не зарываться!

— Не помню. Прости, гормоны! — ехидничаю дальше. — Я свободна? Могу ли отправиться в свою комнату и приступить к сбору вещей?

— Кто отец? Ваш бывший? Из-за этого расстались?

Ого! Сколько вопросов!

— А это вас, Захар Панталонович, абсолютно не касается! Я собираю вещи!

Всё равно хотела уходить по его возвращении. Знала, что так будет. Хотя с Ликой мы очень сдружились, что даже для меня удивительно, а как радовалась Варвара Петровна.

— Вещи? Куда? В поход? Папа! Папочка! Ура! — маленький ураган проносится мимо меня и вмиг запрыгивает на руки отца.

Яровой в одно движение смахивает все распечатки в одну кучу и на противоположный край стола. Мне же предупреждающий взгляд, что чуть собственной печенью не поперхнулась. Столько желчи в голубом взгляде, что даже страшно представить, что такого сделали женщины этому мужчине.

— Я скучал, моя конфетка! — бархатистой лентой шепчет Захар, но я-то стою рядом.

Вот тогда ночью я тоже слышала нечто похожее, только не с нотками нежности, а с нотами исчерпывающей страсти и желания. Быстро моргаю, сбрасывая наваждение. Не сейчас.

А мужчина с меня глаз не спускает. Всё наблюдает, инквизитор честных женщин.

— И я, папочка! Так сильно. И когда вчера ты не позвонил сказать, что возвращаешься, очень загрустила. И Ники предложила сходить сегодня в настоящий поход! В лес! С палатками и костром!

Да, предложила и даже всё подготовила, но не судьба! А жаль. И мне вдвойне. Сама не погуляю и девочку не отведу.

— Ванилопа, Принцесса моя карамельная, тут небольшие изменения в составе походной группы, — отвлекаю девочку от обнимашек с отцом, так как нет смысла тянуть непоправимое.

— Да, Лика, я иду с вами, — синхронно так вступает Яровой, глазами грозя мне смертью поверх двух золотистых хвостиков. — Мы с Вероникой сейчас как раз обсуждаем маршрут, так что у тебя есть время сбегать умыться перед плотным завтраком.

— Слушаюсь, папочка. Ванилопа идёт на старт!

Девчуля в радостном прискоке несёт мимо меня, не забывая подставить свою сладкую щёчку для моего утреннего поцелуя.

Я же просто складываю руки на груди и жду объяснений. Отец семейства чинно складывает листы в аккуратную стопку изображениями вниз, не спеша прояснить ситуацию.

— И что это сейчас было? — сквозь зубы цежу я, не выдерживая этой ремарки строгого автора.

— А что было, Вероника Андреевна?

Чувствую, как необъятное желание убивать людей, а именно конкретного человека, расползается у меня по венам и выступает на лице в виде звериного оскала.

— Захар Панталонович! — начинаю я.

— Вероника, твою мать, последний раз предупреждаю — хватит коверкать моё отчество. Это в первую очередь неуважение к моему отцу.

Печально и действительно так, но этим меня не взять.

— Ну вы же вон мою мать трогаете, так что мы вроде как квиты. Только играть в боулинг я с вами не собираюсь, и тем более быть в роли кеглей.