Не твоя дочь (СИ) - Майер Кристина

Неприятно слушать? Не стоило приезжать. Ничего другого я тебе сказать не могу.

— Оставим все, как есть. Я желаю тебе удачи с проектом, но видеться я с тобой больше не желаю…

Глава 8

Глеб

Знал ведь, что будет сложно. С Миладой по-другому и быть не могло. Готовиться к встрече смысла не было, как поведет себя Лада, все равно не предугадать. Хотя не сомневался, что радоваться она моему приходу не будет.

Я поступил с ней жестоко, оборвал нашу связь на пике эмоций, замарал память о «наших моментах». Осознанно пошел на этот шаг. Думал, получится забыть и жить по-прежнему. Нельзя было ее к себе привязывать. Тогда я не до конца понимал, насколько привязался сам, увяз в ней. Милада корнями проросла в мою душу, голову, сердце.

Парни сидят на морозе, не врубаются, что происходит, а я не объясняю. Кир, тот обо всем давно догадался, как только я сказал, что лечу в Новосибирск.

— Давно пора было, — буркнул он тогда себе под нос. Друг видел, что со мной творилось после того, как я отпустил свою женщину.

Я и сейчас не уверен, что поступаю разумно. Что смогу вернуть, а главное – удержать. Теперь я не питаю иллюзий, что ради меня Милада сможет отказаться от материнства. Рано или поздно она захочет иметь детей…

Смогу переступить через себя? Два года назад казалось, что нет. Теперь готов на многое…

Выходит из дома. Не верил. Готов был несколько суток простоять. В багажниках канистры с бензином, чтобы мы с ребятами тут не замерзли.

Потряхивает внутри, да так, что руки в карманы прячу, чтобы не заметила. Вот так, Тихомиров, просрал свое счастье, а теперь не знаешь, как его вернуть. Не помню, чтобы я когда-нибудь волновался при виде бабы. Милада и не баба. Девочка с душой мудрой женщины. Она стала еще красивее, если это вообще возможно. Просто я безумно по ней соскучился. Вот она, рядом, самая желанная, моя… а дотронуться не можешь. Возвращение этой девочки – самый сложный проект в моей жизни. С каждым мгновением понимаешь, что в шаге от краха. Злишься на себя. Только на себя.

Милада кажется легкой, открытой, спокойной, будто нет у нее ничего ко мне. Все умерло за эти месяцы. Раньше она и одевалась по-другому. Та Милада вряд ли вышла бы ко мне в свитере с оленем, смешной шапке с двумя помпонами…

Даже этот ее жест говорит о том, что Миладе все равно, как я на нее буду смотреть. А мне она любая заходит. Заходит так, что сердце сбоит. Вот такая домашняя и уютная она мне еще больше нравится. Руки жжет, как хочу ее схватить и в свое тело вмять, чтобы мною пропахла.

Чувствую себя там самым оленем у нее на принте. Только олень мог потерять любимую женщину! Знал ведь, что она для меня особенная, особенной и осталась.

Всего меня внутри исполосовала своими словами, заставила захлебываться собственным бессилием. Молча рвутся жилы в мышцах, настолько я напряжен. Сердце качает кровь с перебоями. Даже тогда в гостинице, когда Милада заговорила о разводе, не было так фигово.

Блин! У меня внутри все выжигает от ее равнодушия.

— Если ты поняла, зачем я здесь, то смысла нет ходить кругами, — нахожу в себе силы говорить спокойно.

Меня всего разрывает. Я готов схватить ее, закинуть в машину, увезти далеко-далеко, держать рядом с собой, пока ее ледяное сердце не оттает, пока она меня не выслушает и не примет. Если б знал, что это подействует, так бы и поступил. Но Милада… это Милада! В какую сторону ее качнет, никто предсказать не возьмется.

— Я приехал к тебе. Проект всего лишь предлог, — делаю шаг к ней. Смотрит на меня испуганными большими глазами.

Да! Вот так! Делай выводы!

— Я не отступлю, Милада. Не уеду. Не отойду в сторону! Порву всех соперников, но верну тебя, — нависая над ней, шепчу в лицо. — Я пробовал жить без тебя два года, не получилось!

— А у меня получилось, Глеб, — ее спокойный тон меня просто выбешивает.

Лучше бы она кричала, била меня в грудь. Стоял бы и молча сносил удары, потому что заслужил. Но нет ничего хуже равнодушия… даже пуля в висок!

— Я разлюбила тебя. Отпустила.

Она смотрит мне в глаза, когда это произносит. Хочу видеть ложь, но не вижу!

Говорить сейчас что-то бесполезно. Нужно действовать.

— Я не отступлю. Даже если ты будешь прогонять. Возвращайся в дом, ты уже замерзла, — замечаю, как белеет кончик ее носа.

— Глеб, не нужно ничего предпринимать, я прошу тебя, — расстроенно.

— Спокойной ночи, Милада. Скоро увидимся, — ничего не ответив, она уходит в дом.

Глава 9

Милада

Чувствую на спине его взгляд, ноги подгибаются, дрожат, спешу спрятаться за калиткой. Как же непросто дался мне этот разговор. Выдержать энергетику Тихомирова и ничем себя не выдать: не заплакать, не закричать от боли…

Ненавижу…

И люблю!

Кто-то скажет – это невозможно. Возможно! Я всегда понимала, что Тихомиров единственный мужчина, которого признало не только мое тело, но и сердце. Но любить его невыносимо! Любить его больно!

Закрываю калитку, не оглядываюсь. Все, теперь он меня не видит. Схожу с дорожки, потому что ноги не слушаются, будто пьяная. Утопая в снегу и спотыкаясь, плетусь до крыльца.

Стягиваю шапку и приваливаюсь к двери. Съезжаю на пол, потому что всю трясет. Вспотела, словно кросс бежала. Прячу лицо в коленях и пытаюсь не зареветь. Не хочу пугать родителей. Лучше в спальне проревусь в подушку, чтобы Варюшу не разбудить. Моя подушка столько видела и знает, ей доверяю больше, чем любому психологу.

— Милада, все в порядке? — спешит ко мне мама, присаживается на корточки, берет лицо в ладони, поднимает, заглядывает. Нет сил, чтобы спрятаться, утаить все, что разрывает изнутри.

— В порядке, — киваю в подтверждение своих слов. — Перенервничала просто.

— Он тебя обидел? — мама начинает злиться, хмурит брови.

— Нет, — мотнув головой. — Это все из-за внутреннего напряжения, — не хочу вдаваться в подробности. Отношения у нас наладились, но я все еще настороже. Возможно, мама меня поймет, как никто другой, но прошлой опыт наших взаимоотношений мешает открыться.

— Валерьянки дать?

— Пройдет. Папа где? — хочется сменить тему.

— К детям поднялся, — отмахивается мама, все еще злится на отца.

— Кто-то просыпался?

— Нет! Просто прогнала его, чтобы глаза не мозолил! Нашел кого в дом пригласить!

— Мам, они партнеры, — не заступаюсь за Глеба, но отца нужно прикрыть. Сама на него злюсь, но не хочу, чтобы между ними опять разлад начался.

Папа не терпит ссор, может остаться там, где тихо и спокойно, мама пойдет мстить, а это война. Друг другу не уступая, будут доводить всех в доме. В такой обстановке дети не должны находиться.

— Сложно отказывать тому, от кого зависишь, — продолжаю я. — Ты ведь сама это понимаешь, — дожимаю небольшой лестью.

— Мог бы предложить встретиться в ресторане, — не сдается мама, но вижу, что оттаивает.

— Тихомиров особо не спрашивал. Не сегодня, так в другой день заявился бы на порог, — не факт, что это был его последний визит.

Пусть бы приходил, искал встреч, я бы выдержала, но есть Варя. И вот на этом моменте меня накрывает чувство страха. Что он сделает, когда узнает? А он выяснит, если задержится в Новосибирске! Судя по его настрою, уезжать он в ближайшее время не сбирается.

— Любишь его? — спрашивает мама, усаживаясь рядом со мной. Из-под двери тянет холодом, мы сейчас все себе застудим, но продолжаем сидеть.

— Не знаю, — не могу четко ответить на этот вопрос, потому что однозначного ответа нет.

Слишком много всего я испытываю к Глебу. За эти месяцы я успокоилась, научилась не думать о нем, хотя лицо Варюши всегда перед глазами. И вот он приехал, такую бурю в душе поднял, что все смешалось: прошлое и настоящее. Все чувства разом нахлынули. Сложно…

— Я хочу, чтобы он вернулся в Москву и оставил меня в покое, — совершенно искренне, потому что есть Варя. Ее интересы и счастье превыше наших чувств.