Лорен Вайсбергер - Месть носит Prada
– Да. Теперь всем заправляет Макс и, по общему признанию, справляется очень хорошо. Единственное, что он любит больше, чем инвестировать в начинающие медиапроекты, – это инвестировать в медиапроекты, которые ведет красивая женщина.
– Эм, ты назвала меня красивой? Ты вгоняешь меня в краску!
Эмили фыркнула:
– Вообще-то я говорила о себе. Через пять минут чтобы была внизу, ты мне нужна, – добавила она, выходя из комнаты.
– Я тебя тоже очень люблю, – отозвалась Энди, ища в куче одежды свой бюстгальтер без бретелей.
За ужином царила совершенно непринужденная атмосфера, которой Энди, невольно заразившаяся нервозностью подруги, никак не ожидала. Из шатра, разбитого на заднем дворе Эвереттов, открывался прекрасный вид на океан, через поднятые боковые стенки внутрь залетал соленый бриз, а тысячи миниатюрных подвесных фонарей со свечками придавали оттенок сдержанной элегантности. В меню значились морепродукты, и за столом гостям предлагались огромные лобстеры с заранее расколотыми панцирями, креветки с лимонным маслом, мидии, припущенные в белом вине, картофель «блисс»[1] с чесноком и розмарином, кукуруза в початках, посыпанная сыром котиха, корзинки теплых булочек с маслом и неиссякаемые запасы ледяного пива с лаймом, замороженного пино гриджио и самой соленой и самой вкусной «Маргариты», какую Энди когда-либо пробовала.
Объевшись яблочным пирогом и мороженым, все побрели к праздничному костру, который кто-то из приглашенных официантов устроил на краю лужайки. Настал черед сладких «шашлычков» из печенья и зефира и горячего шоколада с пастилой. Желающие могли завернуться в легкие пледы, связанные из райски мягкого бамбуково-кашемирового волокна. Все продолжали пить и смеяться. Вскоре по кругу были пущены несколько косячков. Энди заметила, что только она и Макс Харрисон отказались затянуться. Когда он извинился и направился к дому, Энди не удержалась и пошла следом.
– Привет, – отчего-то смутившись, сказала она, догнав Макса на просторной веранде. – Я, э-э, искала туалет.
– Вы Андреа, правильно? – уточнил он, хотя до этого они три часа просидели рядом за ужином. Однако Макса втянула в разговор соседка слева – русская модель, чья-то жена, которая английского не понимала, но хихикала и очаровательно хлопала ресницами. А Энди общалась – вернее, слушала – Фарука, хваставшегося буквально всем – от новой яхты, пару месяцев назад спущенной на воду в Греции, до недавнего очерка о себе в «Уолл-стрит джорнал».
– О, зовите меня Энди.
– Хорошо! Энди. – Макс достал из кармана пачку «Мальборо лайтс» и предложил Энди. Она не курила уже много лет, однако сейчас не задумываясь согласилась.
Макс поднес зажигалку сначала к сигарете Энди, затем к своей и, когда они выдохнули длинные струи дыма, произнес:
– Прекрасный праздник. Вы проделали огромную работу.
Энди не сдержала улыбку.
– Спасибо, – сказала она, – это в основном Эмили.
– А почему вы не курите? Травку, я имею в виду? – Энди посмотрела на него. – Я обратил внимание, ведь только мы с вами… не приняли участия.
Речь шла всего лишь о косячке, но Энди польстило такое внимание к своей персоне. Она знала Макса не только как близкого приятеля Майлса по частной школе, но и потому, что его имя не сходило со страниц светской хроники и медиаблогов. На всякий случай Эмили рассказала ей о плейбойском прошлом Макса, о его привычке менять как перчатки красивых глупышек и его неспособности завязать серьезные отношения с кем-то «нормальным», хотя он светлая голова и хороший парень, за которым семья и друзья могут быть как за каменной стеной. Эмили и Майлс уверяли, что Макс так и будет гулять до сорока пяти лет, когда его властная мамаша решительно потребует внука и сама женит сыночка на сногсшибательной двадцатитрехлетней красотке, которая будет смотреть ему в рот и слова поперек не скажет. Энди все это знала – она и сама почитала кое-какие материалы, подтверждавшие слова подруги, но отчего-то – она не могла внятно объяснить причины – такая оценка казалась ей неправильной.
– Ну, тут нет никакой тайны. В колледже я пробовала, как все, но мне не понравилось. Меня сразу тянуло уйти в свою комнату, уставиться в зеркало и заняться подсчетом своих недостатков и совершенных ошибок.
Макс улыбнулся:
– Интересный эффект.
– Я считаю, жизнь и без того нелегка, чтобы еще вгонять себя в депрессию якобы веселящим наркотиком.
– Справедливо. – Макс затянулся сигаретой.
– А вы почему?
Макс с минуту молчал, будто решая, какую версию рассказать. Сильный харрисоновский подбородок обозначился резче, темные брови сдвинулись. Сейчас он был копией отца, каким старший Харрисон запомнился Энди по газетным снимкам. Макс посмотрел ей в глаза и снова улыбнулся, но на этот раз в улыбке сквозила печаль.
– У меня недавно умер отец. Писали, что от рака печени… На самом деле от цирроза. Он был хроническим алкоголиком. Большую часть жизни отец отличался невероятной деловой активностью – и к тому же каждый вечер напивался в хлам! – но в последние годы, после финансового кризиса и резкого спада в нашей индустрии, он был уже не тот. Я и сам здорово пил с самого колледжа, но лет через пять понял, что уже не могу себя контролировать, – и резко завязал. Ни алкоголя, ни наркотиков – ничего, кроме этих «раковых палочек», которые я не могу бросить…
Только тут Энди вспомнила, что Макс за ужином пил одну минеральную воду. Тогда она не придала этому значения, но теперь, узнав правду, захотела обнять Макса.
Должно быть, она погрузилась в свои мысли, потому что Макс спросил:
– Представляете, как весело мне теперь на вечеринках?
Энди засмеялась:
– Я славлюсь привычкой уходить по-английски, чтобы улизнуть домой и полежать перед телевизором в домашних спортивных штанах. С алкоголем или без, но вы наверняка проводите время веселее, чем я.
Они непринужденно поговорили еще несколько минут, докуривая сигареты, и вместе вернулись к гостям. Весь вечер Энди ловила себя на том, что пытается привлечь внимание Макса и убедиться, что перед ней обычный плейбой. Нельзя было отрицать: Макс замечательно хорош собой. В принципе у Энди была аллергия на привлекательных плохих парней, но в Максе чувствовалось что-то искреннее и уязвимое. Ему необязательно было рассказывать об отце или признаваться в своей проблеме с алкоголем; он показался ей абсолютным реалистом, честным даже с самим собой, а эти два качества ее безумно привлекали. Но даже Эмили считала его проходимцем, а если учесть, что она вышла замуж за самого большого повесу на Манхэттене, это о многом говорило.
Когда вскоре после полуночи Макс распрощался с хозяйками целомудренным поцелуем в щечку и непринужденным «приятно было познакомиться», Энди решила – оно и к лучшему. Вокруг полно хороших парней, незачем привязываться к дураку, пусть даже он красив, обаятелен и искренен.
