Сюзанна Форстер - Приходи в полночь
– Ну как ты? – подойдя, спросил он с искренней заботой в голосе. – Может, выпьем по чашечке кофе до начала заседания?
Она отрицательно покачала головой:
– Спасибо, но мне нужно еще раз просмотреть свои записи. – Он отступил на шаг, чтобы получше разглядеть Ли, и она смущенно вспыхнула, заметив его явное одобрение.
– Ты выглядишь чудесно, – сказал Доусон.
Она постаралась как можно равнодушнее пожать плечами:
– Ответственный день в суде.
– По моему, нам надо поговорить, Ли.
– Меня вызвали повесткой, Доусон, – быстро заговорила она, стремясь избежать новой стычки. – У меня нет выбора – я должна дать показания. Ты бы предпочел, чтобы меня арестовали за неуважение к суду?
Взяв Ли за локоть, Доусон отвел ее в сторонку.
– Будь осторожна, Ли, прошу тебя. Как только журналисты узнают, что ты недоброжелательный свидетель, они станут цепляться к каждому твоему слову. Я знаю, ты будешь внимательна к тому, что важно… к нашей помолвке, разумеется, и… будешь помнить о предстоящих выборах. До них всего несколько месяцев.
– Не тревожься. Я никак не смогла бы забыть, что ты ждешь перевыборов.
Она посмотрела на часы, и Доусон, схватив ее за рукав, с нежностью притянул к себе.
– Я просто не хочу, чтобы ты там растерялась, понимаешь? Там ведется жестокая игра. Тебя не пощадят, Ли. Не помогут даже наши отношения. На самом деле это способно даже ухудшить дело. Обвинение может почувствовать необходимость обойтись с тобой построже.
– Я постараюсь. Мои показания будут такими же, как если бы меня вызвали твои люди.
– Но они могут прозвучать по иному. Твои слова могут извратить, и вот ты уже говоришь, что Монтера – бойскаут, что он переводит через дорогу пожилых леди и котят.
– Может, так и есть, Доусон.
Голос Доусона упал до быстрого, злого шепота:
– Бога ради, Ли! Этот человек – хищник. Меня просто корежит, когда я думаю, что твои показания могут освободить его и он продолжит охоту за невинными женщинами.
Ли подавила в себе желание встать на защиту Ника. Она понимала, к чему клонит Доусон. Если отбросить тесты и психологический портрет, она не была убеждена, что Монтера виновен. И Доусон это знал, но он не хотел, чтобы она произносила это на суде. Сегодня его озабоченность была столь явной, что Ли испытала потребность заверить Доусона: она никогда не сделает ничего, что могло бы ему повредить. В конце концов, он ее жених, и до последнего времени у них были очень хорошие отношения.
Доусон всегда поддерживал ее и заботился, и она в ответ платила ему тем же. Она не сомневалась в их счастливом будущем – до недавнего времени. Обычно он был спокойным, уверенным и надежным, и она не знала, как отнестись к этой его внезапной паранойе. Сейчас он вел себя как человек, которому угрожают – как личности и как профессионалу. Какое то время она думала, что он ревнует к Нику Монтере, но ее заботили и другие вещи. Она не забыла, как он отмахнулся от нее, когда она спросила его о Дженифер Тейрин…
Внезапный шум вернул Ли к действительности – двери здания суда распахнулись, и вся толпа, роившаяся на улице, ввалилась внутрь. Журналисты боролись за лучшие места и совали микрофоны тем, кто оказался в эпицентре этого тайфуна.
Одним из этих людей был Ник Монтера.
Ли стиснула ручку кейса и, подняв, прижала его к животу. Разумеется, Монтеру показывали в новостях, но все это были старые видеозаписи. А теперь все происходило в реальности, здесь и сейчас. Перед журналистами был обвиняемый в убийстве Ник Монтера, во плоти, вступающий в священные коридоры правосудия. Вот вот начнется суд, ставка на котором – его жизнь, и Ли оказалась совсем не готова к встрече с ним.
На нем был светлый, бурого оттенка, двубортный костюм и рубашка цвета морской волны, великолепно оттенявшая его смуглую кожу. Он не потрудился обрезать волосы, как сделало бы большинство обвиняемых, кому грозил смертный приговор, но с этой своей длинной и блестящей черной гривой он казался удивительно привлекательным. Монтера выглядел оскорбленным, аристократичным и угрюмым, не говоря уж о том, что воплощал в себе суть мужчины. Сильнодействующая смесь, если жюри присяжных будет преимущественно женским, а Ли слышала, что так и есть.
Справа от Ника шел Алек Саттерфилд. Привлекательную женщину лет тридцати, которая охраняла левый фланг Монтеры, Ли не знала, но сразу отреагировала на нее как на соперницу. У женщины были длинные ноги, темные волосы, уложенные в сексуальный овальный пучок на затылке, и, насколько могла судить Ли, она была слишком роскошна, чтобы быть юристом. Тем не менее держалась женщина по деловому, и Ли могла только подумать, что Саттерфилд мудро решил привлечь одну из своих коллег провести некоторые из допросов свидетелей.
Ник проявлял к женщине заботу, заметила Ли, отгоняя назойливых журналистов. Мысль о том, что у него могут быть отношения с кем то еще, почему то причинила Ли боль. Ее ужасно взволновало, что он мог раскрываться перед этой женщиной, говорить ей то же, что поведал Ли во время их бесед… о том, что к занятиям фотографией его привела игра света, что он никогда не мог заставить себя встретить восход солнца. Она даже думать не хотела о том, что между ними могло быть что то большее.
Ли импульсивно обернулась к Доусону и увидела, что он тоже рассматривает эту процессию. Но что поразило ее, так это выражение его лица. Его взгляд, обращенный на Ника Монтеру, горел неприкрытой злобой.
* * *– Это он. – Голос старика дрогнул и оборвался, когда он указал на подсудимого, к вящей радости собравшихся в зале суда. – Этого человека я видел, когда он входил в квартиру Дженифер в тот вечер. – Он показал на Ника Монтеру.
Клара Санчес, статная заместительница окружного прокурора, ведущая это дело, простерла руку в сторону Ника, идя к столу, за которым сидел обвиняемый.
– Это именно тот человек, мистер Вашингтон? Вы абсолютно в этом уверены?
– Да, мэм, уверен.
– Почему вы так уверены? Разве вы не могли ошибиться? Вы сказали, что это был вечер, около шести часов. На улице было темно.
Свидетель, тщедушный мужчина за шестьдесят, энергично замотал головой, так что прядь жестких волос упала на лоб.
– Не так уж и поздно было. И не так уж темно. Я люблю посидеть на крылечке после ужина. Каждый вечер сижу. Тогда то я его и увидел. – Он широко ухмыльнулся и продолжил: – Я в тот вечер съел добрую свиную отбивную с яблочным соусом и черносливом. Память то у меня, может, и получше, чем у вас, мэм.
В зале суда послышались смешки.
– Не сомневаюсь, мистер Вашингтон, – смеясь, согласилась Санчес. – Я в этом уверена. Но свидетели часто ошибаются.
