Сюзанна Форстер - Приходи в полночь
Когти Мэрилин клацнули по керамическим плиткам – она готовилась к принятию пищи.
Минуту спустя, отделив мясо от костей, Ник поставил на стойку перед кошкой тарелку с нежными белыми кусочками курятины. Мэрилин набросилась на них с жадностью, но в то же время грациозно, напомнив ему, что кошки – животные непростые.
Наблюдая за тем, как она ест, предпочитая жирному и острому соусу лакомые кусочки чистого мяса, он был поражен тем, насколько она напоминала ему женщин, с которыми он был знаком. Красивые и поглощенные собой, многие из них были привязаны к своим лакомым кусочкам до самозабвения, но никогда, никогда с ними ни в чем нельзя было быть уверенным. Ему вспомнилась одна женщина в особенности. Появление Полы Купер прошлым вечером его удивило, хотя, пожалуй, и не должно было.
Она была настоящей артисткой по части женских уловок и изображения беззащитности, но в ее случае уязвимость была настоящей, а его инстинкт самосохранения в эти дни был настолько обострен, что он не собирался принимать участие ни в чем, что напрямую не помогло бы продлить его жизнь. Никаких эмоциональных ловушек для Ника Монтеры. Он там был и сделал это. И на первом месте у него теперь стояли практические соображения, устранение препятствий, и Пола Купер, заверил он себя, не станет одним из них.
На самом деле краткая тайная встреча обернулась для Ника неожиданной удачей. Она помогла ему по новому взглянуть на возможность снять с себя обвинение в убийстве. Идея была безумной, но кто не рискует, тот не побеждает, как любит повторять его отсутствующая домоправительница.
– Матерь Божья!
Схватившись за голову, Ник размышлял над тем, в какую зону бедствия превратилась его жизнь с момента ухода Эстелы. Грязные тарелки стопой громоздились в раковине, мусор сыпался из пакета, а кипа газет в углу становилась пожароопасной. Даже шорты и футболку он вытащил из корзины с грязным бельем. Нет, надо ее вернуть. Это самая главная задача на сегодня – вот только сначала он выпьет кофе и позвонит, чтобы окончательно решить свою судьбу.
Минуту спустя кофе уже булькал в кофеварке, а Ник, прислонясь к холодильнику, набирал на переносной трубке номер своего адвоката. Секретарь Саттерфилда ответила после первого звонка и тут же соединила его с юристом.
– Ник? – Голос Алека был теплым и сердечным. – Чем могу служить?
– Забавно, что вы еще спрашиваете, – ответил Ник. Он помолчал, не для эффекта, а чтобы его голос прозвучал абсолютно ровно. Он не хотел ничем, особенно чувствами, выдать себя, чтобы адвокат не мог использовать это против него. – Я хочу, чтобы вы вызвали Ли Раппапорт в качестве свидетеля защиты.
В трубке послышался вздох удивления:
– Вы с ума сошли?
– Конечно, спросите у врача.
– Она же психиатр обвинения! Зачем вы хотите вызвать такого враждебно настроенного свидетеля?
– Объясню потом. – Ник не был уверен, что его телефон не прослушивается или что Саттерфилд не записывает их разговор на пленку. – Остальную информацию лучше передать лично.
– Объясните сейчас или я этого не сделаю!
– Делайте, – холодно ответил Ник. – Или вы уволены. – Ответ Саттерфилда был кратким.
– Да пошел ты, – пробормотал он за секунду до того, как прервал связь.
Кладя трубку, Ник увидел, что Мэрилин закончила подкрепляться и смотрит на него так, словно ожидает, что он сейчас взмахнет рукой и пустая тарелка волшебным образом наполнится снова.
– Я хороший, Мэрилин, – тихо засмеялся он. – Но не настолько.
Кошка прошествовала к нему, и он облокотился на стойку, чтобы погладить шелковистую шерстку. От кошки пахло курицей и соусом, и, когда она потянулась к его руке, чисто женское урчание удовольствия задрожало в ее горле. Ник улыбнулся.
Теперь ему осталось только вернуть Эстелу.
Глава 17
Прошло три недели.
Телевизионные гуру от погоды скромно называли это февральской волной жары, но живучие лосанджелесцы лишь смеялись над такой формулировкой. Когда солнце поднималось в зенит и всякое движение воздуха прекращалось, для них наступали самые жаркие зимние денечки. Город забытых ангелов превращался в разъяренный реактор. Если бы у этих ангелов был выбор, многие из них предпочли бы пить свой утренний кофе в аду.
Этим утром температура за стенами окружного суда Лос Анджелеса приближалась к точке кипения, и толпа, сгрудившаяся у входа, выказывала признаки утомления. Четвертое сословие – пресса – уже разделось до рубашек с коротким рукавом, открытых блузок, а в иных случаях и до футболок. Поклонницы Ника Монтеры обмахивали раскрасневшиеся лица табличками с надписью «Свободу Ники!».
Все они жаждали хоть краем глаза увидеть своего любимца, и, пробираясь сквозь толпу газетчиков и тележурналистов, Ли порадовалась, что ее никто не знает. Она надела легкий костюм из голубого льна из уважения к погоде, но все равно обливалась потом, без сомнения, в равной степени от нервозности и от жары.
Ее вызвала защита, но люди Доусона провели целое сражение, доказывая, что ее оценка подсудимого являлась закрытой информацией. Защита обвинила прокурора в попытке скрыть важные факты, способные помочь защите. Поэтому Ли была свидетелем поневоле, как это называлось.
Адвокат Ника, казалось, верил, что ее показания помогут делу, хотя она не представляла, каким образом. Психологические тесты указывали, что его клиент был способен совершить преступление, в котором его обвиняли. Если бы на Ли надавили, то она вынуждена была бы признать: да, Ник Монтера обладает эмоциональной психологией убийцы. Но она могла добавить, что почти каждый человек при соответствующих обстоятельствах способен совершить тяжкое преступление на почве страсти. Это ли хотел услышать Саттерфилд?
Ли удивилась, когда, войдя в здание суда, увидела направляющегося к ней Доусона. Она думала, что он постарается избежать встречи, ведь в этом деле он лично не выступает обвинителем и стремится держаться в стороне. Однако Ли была уверена: в случае победы обвинения он выйдет из тени, чтобы разделить ответственность – и славу.
В ультраконсервативном сером костюме с темно бордовым галстуком Доусон выглядел просто потрясающе. Он даже улыбался, направляясь к Ли, но она смотрела на него совершенно серьезно. Он пришел в ярость, когда узнал, что ей направили повестку. Доусон разразился гневной тирадой, высказал подозрение, что она участвует в заговоре против него, и предупредил, что она ведет себя необдуманно, словно это она была виновата в действиях защиты. Он даже угрожал разорвать их отношения. Ли была настолько возмущена его поведением, что почти не общалась с ним с того момента.
