Владимир Гой - Лживый роман (сборник)
Я пришел одним из первых. Дверь открыл сам хозяин, радушно улыбнулся, тепло пожал руку и, выдав тапочки, предложил пройти в гостиную.
Стены его квартиры были увешаны картинами известных местных мастеров, о которых я, к своему стыду, даже и не слышал. То, что было на них изображено, было мне так же непонятно, как был непонятен и сам хозяин. Я долго стоял и рассматривал эти полотна, удивляясь про себя, что было в голове у тех художников, которые их писали. Когда я узнал их стоимость, то еще больше удивился тем, кто их покупает.
За сравнительно небольшое время общения Гарик произвел на меня впечатление человека достаточно образованного, чтобы поддержать светскую беседу, блеснуть знанием произведений знаменитых писателей и творений самых известных художников.
Я, конечно, тоже попытался что-то вставить из своих скудных познаний о живописи, но меня довольно резко поставили на место. Мне пояснили: чтобы разбираться в живописи надо по крайне мере посетить музеи Центральной Европы, а не только России. И потом Гарик очень подробно принялся описывать, в каких музеях они с подругой побывали. Мне стало неловко от своей ущербности, хотя я не раз бывал в Эрмитаже, Русском музее и многих других, но только на территории Восточной Европы, не считая Лувра, музеев Рима и Флоренции.
Гарик принялся подробно описывать музеи Испании. Потом вдруг прервал свою речь и поинтересовался:
– Ты бывал в испанских музеях?
Мои щеки залил румянец, словно меня поймали на чем-то очень неприличном.
– Как-то не довелось… – я начал виновато оправдываться. Но пощады мне не было.
– А в Лондоне?
Я снова замотал головой. На его губах появилась ироническая улыбка.
Я опасался, что Гарик задаст еще какой-нибудь вопрос, и поспешил его опередить.
– А ты на Камчатке был?
Он слегка оторопел и, скорее всего, лихорадочно соображал, есть там музеи или нет. Я точно знал, что там есть краеведческий музей со множеством старинных фотографий и музей Военно-морского флота, где висела большая картина «Ленин на броневике», написанная неизвестно кем. Основной достопримечательностью там были вулканы и медведи, не считая крабов, лосося и икры.
К счастью, зазвенел таймер духовки, оповещая, что мясо кабана готово. Когда гости увидели шипящее на противне мясо, она как-то забыли о высоком, и у всех слюнки потекли.
Хозяин, выражая свое расположение, положил мне на тарелку огромный кусок мяса и к нему варенье из брусники с грушей. Это было необычно, но очень аппетитно на вид. К мясу подали красное вино и минеральную воду.
Не успел я положить в рот первый тонко отрезанный ломтик, как раздался дверной звонок. Гарик поднялся из-за стола, пояснив гостям:
– Это пришла моя Ирена!
В комнату вошла высокая стройная женщина, она растянула губы в приветственную улыбку, извинилась, что не смогла прийти раньше, объяснив, что репетиции в опере никак нельзя пропускать.
Гарик торжественно объявил: – Моя Ирена – оперная певица!
В его голосе звучала не просто гордость, в нем чувствовалась искренняя любовь. Раньше мне не приходилось встречать оперных певиц, поэтому я с любопытством стал ее разглядывать.
За столом все оживились и принялись расспрашивать начинающую диву, что нового на нашей сцене, какие ожидаются премьеры. Она отвечала нехотя, казалось, что она уже устала от этих бесконечных расспросов. Поэтому я сидел молча и просто слушал утонченную беседу. Оперу я любил, но не настолько, чтобы можно было поговорить о каких-то конкретных ариях, и относил себя к самым заурядным слушателям, которых просто трогает прекрасное пение. Иногда меня охватывала оперная лихорадка, и я буквально раз в неделю появлялся возле билетной кассы. Потом так же благополучно забывал о ней на неопределенный срок.
И я уже ждал, когда беседа потечет в каком-нибудь другом русле, где я смогу блеснуть своим красноречием, но тут неугомонный хозяин обратился ко мне:
– А какую оперу предпочитаешь ты?
Я чувствовал, что он пытается хоть как-то уличить меня в некомпетентности и показать этим свое преимущество.
Его навязчивость начинала меня понемногу раздражать, было ощущение, словно он пытается устроить мне экзамен по культурному образованию. Я сдержанно ответил:
– Мне нравится «Турандот» Пуччини!
Но, видно, в моей интонации было что-то такое, что он на время от меня отстал, и разговор пошел о верховой езде.
Мне уже не нравилась эта кабанина, и я начинал подумывать о том, что вполне мог обойтись просто жареной картошкой дома. Вскоре лошадиная тема закончилась и опять поднялся вопрос оперы. Оказалось, что Ирене дали партию Ольги в опере Пушкина «Евгений Онегин». Мы все ее поздравили и подняли за это бокалы.
Потом хозяина заинтересовал вопрос, что все-таки из себя представляет Ольга и как она должна выглядеть на сцене. Он опять обратился ко мне:
– А вот что ты думаешь по этому вопросу?
Честно говоря, мне очень хотелось сказать: «Да я вообще ничего не думаю по этому вопросу, да и думать не хочу!», так как последний раз держал это произведение в руках еще на школьной скамье, но вместо этого я пожал плечами и постарался произнести с умным видом:
– Ну, это решать режиссеру, а не мне!
Но он от меня не отставал:
– Да! Без сомнения! А все-таки?
Мне порядком уже надоели эти экзамены и я, чтобы он отвязался, просто ляпнул:
– Да дура дурой!
К моему удивлению, он со мной полностью согласился, и мне показалось, даже стал посматривать в мою сторону с некоторым уважением.
На время он от меня отстал и дал возможность нормально прожевать несколько ломтей кабанины. Про себя я решил сегодня же вечером перечитать «Евгения Онегина», чтобы точнее вспомнить, что там и как. В это время хозяин квартиры уже пытал доктора-стоматолога, пытаясь найти какой-то кариес в его знаниях из области правильного питания. К счастью, доктор Леня был хорошо в этой области подкован и отвечал на все вопросы без заминок, подводя под все научно обоснованную базу. Я был бесконечно рад, что про меня забыли, и начинал понемногу ощущать вкус блюда.
– Ты все-таки не очень отрабатываешь на склоне поворот, – опять принялся за меня хозяин. – И ноги иногда вместе держишь! Тебе надо больше тренироваться.
Кусок мяса чуть было не застрял в горле. Усилием воли я заставил его пролезть внутрь, но он остановился в районе грудины. Я быстро взял со стола бокал с вином и через силу осушил его несколькими глотками. Вино протолкнуло неподатливый кусок, и стало легче.
Пересилив себя, я спокойно сказал:
