Франсин Мандевилл - Полночь в Париже
Она отвела его на крохотную стоянку и вручила ему ключи, чтобы он мог положить свою сумку в багажник.
— Давай я поведу машину, а ты будешь любоваться пейзажем. Я в поезде уже насмотрелся.
Кендра подняла брови, а затем широко улыбнулась, усаживаясь на место для пассажира.
— Что такое? — спросил он, поглядывая, как она с нарочитой медлительностью застегивает ремень безопасности.
Кендра слегка ударила себя кулаком в грудь и расправила плечи, пародируя горделивую мужскую повадку.
— Не обижай меня, Кендра.
— Кажется, ты и не собирался возвращать мне ключи.
— Ты не ошиблась.
Джек с усмешкой взглянул на нее и решительно сел на водительское место. Включив зажигание, он ловко вывел машину со стоянки.
— Допускаю, что во мне есть толика мужского шовинизма, когда речь идет о том, кто поведет машину.
— Всего лишь толика? — насмешливо осведомилась Кендра.
— Хорошо, хорошо, не толика, а бездна, и я гнусный мерзкий шовинист, но машину все-таки буду вести я.
Кендра рассмеялась, ощущая себя безмерно счастливой в его обществе и наслаждаясь его остроумием.
— Ты уже нашел, где остановиться, или мы сначала поищем для тебя гостиницу?
Джек засмеялся с явным облегчением.
— Заманчивое предложение.
— Перестань меня мучить.
Он засмеялся еще громче.
— Да, Кендра, я уже нашел, где остановиться. Очаровательное местечко между домиком Буркелей и Довилем. Заказал комнату по телефону. Думаю, мы можем там поужинать, когда осмотрим побережье, где произошла высадка войск в сорок четвертом.
— Виллу вряд ли можно назвать «домиком», Джек.
— Я так и понял из твоего описания по телефону. Ты мне еще расскажешь об этом, но сначала скажи мне, куда мы направимся.
— Думаю, нам стоит прогуляться по дощатому настилу, идущему по пляжу. По одну сторону будет Ла-Манш, по другую — Казино. Там есть пристань со всевозможными лодками — яхты, парусные шлюпки и даже несколько рыбачьих яликов. Чудесное место. Мы туда ходили с Реми.
Она руководила им, указывая, на какую улочку повернуть, чтобы попасть к берегу.
— Звучит неплохо. К тому же мы можем пообедать в каком-нибудь из ресторанчиков на набережной, где, кажется, перебывали все мировые знаменитости.
— Не повезло тебе, Джек.
— Почему?
— Нормандское побережье славится морскими деликатесами.
— Мне очень повезло, Кендра. Они и телятину делают просто здорово.
Джек отыскал стоянку на широкой улице в нескольких минутах ходьбы от пляжа. Они вступили на настил и пошли рука об руку, подставляя лица под лучи яркого солнца. Жара здесь не досаждала. С пролива дул прохладный ветерок, запах соленой воды и сосен напомнил Кендре родные места. На краю пляжа стояли полосатые тенты.
Джек показал на парусиновые шезлонги, расставленные ровными рядами.
— Не хочешь присесть?
Она покачала головой.
— Не собираюсь платить за удовольствие посидеть на пляже.
— Что!
— Шезлонги сдаются напрокат, Джек. Это тебе не Калифорния, где люди рассаживаются как им вздумается.
— А за купание они тоже дерут деньги?
— Нет. Ты платишь в том случае, если желаешь переодеваться в кабинке.
И она кивнула на полосатые тенты.
— Только туристам и детям может прийти в голову безумная мысль купаться в Ла-Манше. Даже в августе вода очень холодная. Реми, правда, один раз окунулся.
— Я бы с удовольствием посмотрел, как это делаешь ты.
Джек улыбнулся, словно бы явственно увидел то, что предстало ему в воображении.
— Если бы не твой замечательный наряд, я предложил бы посидеть на песочке просто из принципа.
— Я согласна — и тоже из принципа. Он погладил ее по руке.
— А теперь признавайся, что тебя тревожит.
— Деньги.
Он вдруг стал серьезным.
— Конечно, эта поездка потребовала расходов. Позволь мне вступить в долю…
— Нет, дело не в этом. У меня полно денег.
— Тогда я не понимаю.
— Пребывание у Буркелей открыло мне глаза на многое.
— Разумеется. Ты увидела наяву все эти золотые раковины и бесчисленные столовые, — шутливо сказал он.
— Буркели ведут роскошный образ жизни — достаточно посмотреть на их еду, одежду, виллу, произведения искусства. Не буду отрицать, что некоторые вещи я с удовольствием завела бы у себя… конечно, не в таком масштабе. Но глаза у меня открылись на другое — на их вилле я задумалась о том, что дают деньги в широком смысле слова. Я попыталась определить свою собственную жизненную философию в отношении денег.
Джек выглядел озадаченным.
— Зачем тебе это?
— Затем, что я должна решить, как поступить с моими деньгами.
— Деньги не требуют никакой философии, Кендра. Ты просто тратишь их или хранишь. Главное, что они у тебя есть.
— Я тоже так думала прежде. А теперь я не уверена, что это правильно. Посмотри, к примеру, на Реми. Разве все эти миллионы уберегли его от похищения? Только по счастливой случайности все кончилось для него хорошо. А теперь он дома, но по-прежнему проводит время с нянюшками и телохранителем, а в довершение всего Буркели собираются отправить его в заграничную школу.
— Согласен, это тяжело для малыша, однако многие богатые европейцы посылают своих детей учиться за границу.
— Я знаю. Как раз об этом я и думала. Многие из моих знакомых пошли бы на все, чтобы иметь такое богатство, как у Буркелей, потому что это дало бы им возможность проводить больше времени с детьми, дало бы возможность лучше их одевать и кормить, больше заботиться о них.
Джек кивнул:
— Да, это и мое мнение.
— И мое. Буркели же имеют возможность постоянно бывать с Реми, но не делают этого.
— Тебя огорчает, что они его недостаточно любят?
— Они любят его, я это знаю. Но растет он в таком одиночестве, в такой холодной и… странной атмосфере. Я попыталась поговорить с Лораном и Надин, но они решили, что я сую нос не в свое дело.
Она засунула руки в карманы своих шелковых брюк цвета камелии.
— Может быть, они и правы, это не мое дело. Однако мне пришло в голову, что виной такому поведению либо сами Буркели, либо их огромное богатство. Что, если именно из-за этих миллионов они так относятся к Реми, к себе, ко всем остальным?
— Ты, кажется, говорила, что они были с тобой очень милы.
— Они и были милы. Но в то же самое время я пришла к выводу, что они, хотя и признательны мне за спасение сына, считают лично меня, Кендру Мартин, особой весьма незначительной. Я до сих пор не сталкивалась вплотную с классовыми различиями. Тяжело сознавать, что эти люди воспринимают меня… ну, в общем, существом низшим.
