Юлия Снегова - Услышь мой голос
— Мы ее не повторим! — с жаром произнес Василий. — Раньше ты слишком много брала на себя, и меня это устраивало. А сейчас за все буду отвечать я. У нас ничего не получилось, потому что я переложил на тебя всю ответственность. Я вел себя не по-мужски. Теперь все будет по-другому. Ну, пожалуйста, поверь мне! В конце концов, если ты хочешь, мы можем спать отдельно, мы можем жить просто как друзья.
— Нет уж, — ответила Ирина и улыбнулась. — Если я соглашусь, то спать мы будем вместе.
Глава 11
Известие о том, что Василий уходит от нее, Женя восприняла спокойно. Настолько спокойно, что даже сама испугалась своего бесчувствия. Василий пришел к ней забрать кое-какие вещи и отдать ключи. Перед этим Женя не видела его три дня и даже не могла связаться с ним по телефону. Василий очень сухо, даже как-то по-деловому рассказал ей о случившемся, а потом очень странно посмотрел на Женю. Возможно, он ждал, что она станет умолять его остаться. Но Женя, в течение всего разговора сидевшая с опущенными глазами, сказала только:
— Ну что ж, конечно, всем так будет лучше. Тем более что ты все решил. Обо мне не беспокойся, я очень благодарна тебе за все. На самом деле ты очень помог мне. А теперь тебе надо идти к тем людям, которым твоя помощь нужнее. Не будем превращать наше прощание в мелодраму, иди. Всего хорошего. Позвони как-нибудь, я буду рада.
Василий покинул Женину квартиру решительной походкой человека, которому уже нечего терять. Женя закрыла за ним дверь и прошла в спальню. В странном оцепенении она вытянулась на кровати. Она действительно ничего не чувствовала — ни боли, ни даже огорчения. Как будто ничего не произошло.
«Но ведь и на самом деле ничего не произошло, — сказала себе Женя. — Я как была одна, так и осталась. Если бы я хоть немножко его любила, все могло бы сложиться иначе. Он бы так легко не оставил меня. Забавно все-таки получается, — она мрачно усмехнулась, — стоит только какому-то человеку приблизиться, как во мне начинает действовать какая-то отталкивающая сила. Никого не могу удержать рядом с собой. Некоторые уходят от меня, некоторых я сама от себя отталкиваю. Может быть, меня сглазили или порчу навели? А вдруг это сделал Антон? Он же любитель всяких восточных эзотерических штучек. Может быть, он все ждет, что я к нему вернусь? Фу, какие глупости! — оборвала себя Женя. — И придет же в голову такое. В том, что произошло с Васей, я ничуть не виновата. Это его семейная история, которая ко мне не имеет никакого отношения. Он, бедный, чувствует себя таким подавленным и виноватым. Хотя, по-моему, зря. Может быть, и грех так рассуждать, но, по-моему, его дочка все очень хорошо рассчитала. Она не хотела умирать, ей нужно было просто попугать родителей, чтобы они опять стали жить вместе. Но все равно, — подумала Женя, — эта девочка заслуживает уважения. Пойти на такой риск! А если бы мать задержалась на работе? Бедный Вася, он такой хороший отец. А у нас с ним уже никаких детей не будет…»
Женя вздохнула, поднялась с кровати и прошлась по пустой и тихой квартире. Сегодня эта пустота и тишина подействовали на нее угнетающе. Она подошла к пианино и ласково провела ладонью по его полированной поверхности. Недавно она пригласила настройщика, который наконец-то привел инструмент в порядок. Женя не собиралась устраивать музыкальные вечера и даже играть на пианино в одиночестве. Просто ей хотелось, чтобы старый, еще прабабушкин инструмент звучал так же хорошо и чисто, как раньше. Женя постояла немного рядом с пианино, а потом у нее возникла одна идея…
Она быстро прошла на кухню, открыла ящик рабочего стола, где у нее хранились хозяйственные мелочи, и нашла две длинных свечи. Это не совсем то, что ей нужно, но все же… Женя вернулась к пианино и вставила свечи в канделябры, прикрепленные к корпусу старинного инструмента. Конечно, сюда бы больше подошли не эти простоватые свечи из мутно-желтого парафина, а какие-нибудь зеленые или лиловые, с ароматом хвои или сирени. Они бы потом образовали красивые наплывы на потускневшей от времени латуни.
«Надо будет пойти в какой-нибудь модный магазин и купить красивые свечи. Раз мне некому играть, буду играть хотя бы себе», — подумала Женя и заглянула в нижний ящик бюро. Бюро тоже было старинное, может быть, даже старше, чем пианино. Женя так привыкла к антикварной мебели, окружавшей ее дома, что в современных интерьерах чувствовала себя неуютно.
В нижнем ящике бюро хранились ноты. Женя не заглядывала сюда уже очень давно. Она и не помнила, когда последний раз играла. Кажется, после того, как она закончила музыкальную школу, она к инструменту больше и не подходила.
«Ну да, правильно, — вспомнила Женя, — сначала умерла бабушка, потом уехала мама, пианино не смогло пережить эти потери и расстроилось. Ничего, старичок, — подумала Женя, перебирая ноты, — мы вдохнем в тебя новую жизнь».
Среди нот были совсем старые, с пожелтевшими страницами, пахнущие музейной стариной, а были и Женины, с пометками учительницы из ее музыкальной школы.
«Что бы такое сыграть? — размышляла Женя, перебирая шершавые от пыли листки. — Разве что это?»
Она поднялась с колен, держа ноты в руках, потом подула на них — поднялось легкое облачко пыли. Женя дала себе честное слово, что завтра же пропылесосит книжные полки и ящики с бумагами. Потом она поставила ноты на пюпитр и подняла крышку пианино. На нее смотрел ряд черно-белых клавиш, они как будто с нетерпением ждали, когда чьи-то пальцы оживят их. Женя решила сыграть отрывок из «Хорошо темперированного клавира» Баха. Это произведение она играла на выпускном экзамене в музыкальной школе и получила за него пятерку. Все-таки обидно, что она так долго не садилась за инструмент.
Женя тронула пальцами клавиши, ей показалось, что они зазвучали одобрительно. Она попыталась сыграть самое простое место, Баха она играла робко, как неуверенная в себе школьница. Но все же свечи горели, прекрасная музыка звучала, а на Женином лице появилось вдохновенное выражение. И вдруг ей стало смешно. Она резко оборвала игру и еще более резко опустила крышку. Пианино отозвалось возмущенным гулом.
«Видел бы меня кто-нибудь со стороны! — подумала Женя. — Продажная женщина, в свободное от основной работы время играющая Баха. Какой-то бред, у меня скоро начнется раздвоение личности. Может быть, поговорить с кем-нибудь из девушек? Вдруг и они чувствуют себя подобным образом? Да нет, кажется, с ними как раз все в порядке. Они горды собой, своей работой и не испытывают никаких угрызений совести».
Женя опять прошлась по своей пустой квартире. Неожиданно она почувствовала себя здесь, словно зверь, запертый в клетке. Она подошла к своему рабочему столу, взглянула на книги и тетради и поняла, что работать ей совершенно не хочется. Все ее идеи, мечты, желание написать монографию об иранских геммах отошло куда-то далеко, и Бог знает, захочет ли она вообще вернуться к делу своей жизни.
