Ева Модиньяни - Джулия. Сияние жизни
– Вам звонят, включаю линию.
– Джулия! – нетерпеливо крикнул он в трубку.
– Нет, это я, Марта, – раздалось знакомое воркование.
– Что ты еще хочешь? – почти грубо воскликнул Гермес.
– Всего-навсего выразить тебе свое искреннее сочувствие.
– По поводу чего? – начиная нервничать, спросил он.
– По поводу… Ты готов выслушать правду, даже если она окажется горькой?
Гермес уже понял, что Марта готовится нанести ему смертельный удар. Он хотел бросить трубку, но что-то удержало его.
– О чем ты говоришь? – стараясь придать голосу твердость, спросил он.
– Не притворяйся, что не знаешь, о чем речь.
– Но я действительно не знаю.
– Никак не решу, стоит говорить или нет, – желая продлить его мучения, задумчиво сказала она. – Впрочем, лучше тебе все узнать от меня, чем от чужих людей. Твоя писательница сейчас плывет с Вассалли на его яхте по Средиземному морю. Вдвоем, разумеется.
Глава 58
Сон, в котором она была счастливой, беззаботной девочкой, внезапно оборвался. Джулия почувствовала, что ее сковывает холод, к горлу подступила тошнота. Открыв глаза, она несколько секунд вглядывалась в темноту, стараясь вспомнить, где она находится. Завывание ветра за стеной и сильная качка вернули ей чувство реальности. Поняв, что ее мутит из-за шторма, Джулия успокоилась.
Рядом мужской голос произносил с детскими просительными интонациями неразборчивые фразы, и только одно слово, повторяющееся снова и снова, можно было разобрать, – это было слово «мама». Джулия не сразу поняла, что это Франко разговаривает во сне.
Повернув голову, она посмотрела на электронные часы. На них было 3.00. Ветер и шум волн усиливались, яхта взлетала вверх и падала вниз, вызывая под ложечкой неприятное ощущение пустоты.
Франко снова произнес «мама», и Джулия подумала, что похищение Серены Вассалли оставило кровоточащую рану в его сердце. «Мать и сын – одно целое, – заключила она. – Даже взрослый мужчина неразрывно связан с матерью невидимой пуповиной».
Невольно она стала думать о Джорджо, но без прежнего беспокойства. Кажется, период бунта у него прошел, все самое худшее позади. И хотя он еще не выбрался на верную дорогу, Джулия уже не сомневалась, что он на пути к ней. Впервые за многие месяцы она не боялась за его будущее, что же касается их отношений, они наладятся. Просто ей надо привыкнуть к тому, что Джорджо больше не ребенок, а значит, и обращаться с ним она должна как со взрослым – уважительно и деликатно. Конечно, это трудно, ведь для матери сын всегда остается беззащитным маленьким мальчиком.
Она представила Джорджо спящим в далекой «Фонтекьяре», и ей захотелось перенестись туда, чтобы тихо войти в комнату и прислушаться к его дыханию. Желание было невыполнимо, и сердце ее сжалось от щемящей тоски по сыну.
Франко беспокойно заворочался во сне и протянул к ней руку, словно ища защиты.
– Ты здесь, мама? – спросил он сонным голосом.
Джулия смутилась и не ответила. Нащупав в темноте кнопку выключателя, она зажгла лампу.
– Ты почему не спишь? – спросил Франко, открывая глаза.
– Ты разговаривал во сне, вот я и проснулась, – ответила Джулия.
– Прости.
– Ты звал свою мать, – как бы между прочим сказала она.
– Наверно, никак не успокоюсь после пережитого. Сны ведь вещь таинственная, у нас нет над ними власти. Когда я был ребенком, – начал он вспоминать после небольшой паузы, – мне казалось, что мама – моя невеста. Я всем так и говорил. Мне так нравилось проводить время с ней, что я не играл со сверстниками. Подростком я тоже ходил за ней хвостом, а товарищи завидовали мне, думали, что у меня появилась девушка.
Джулия слушала Франко и все больше терялась. Она не ожидала подобного признания от такого уверенного в себе мужчины, как Франко Вассалли.
– Пойду поищу что-нибудь выпить, – сказала она и, накинув халат, вышла из каюты.
Порыв ветра чуть не сбил ее с ног, ей пришлось крепко ухватиться за поручни. Держась за них, она дошла до рубки и поднялась в нее. Старший из матросов склонился над картой и делал в ней какие-то пометки.
– Где мы сейчас находимся? – спросила Джулия.
– В Лионском заливе, – охотно ответил матрос. – Идем со скоростью семнадцать узлов в час. Если все будет благополучно, через два дня будем в Гибралтаре.
– Ясно, – сказала Джулия, – а теперь скажите, когда я смогу сойти на берег?
– Я же говорю, через два дня. – Матрос улыбнулся белозубой улыбкой. – Можно, конечно, повернуть назад, тогда утром мы снова подойдем к Майорке, но хозяин мне ничего не говорил об изменении курса.
– Просьба дамы равносильна приказу, – раздался у них за спиной голос Франко, и матрос, вытянувшись, отдал ему честь.
Они перешли в кают-компанию, и Франко достал из бара бутылку выдержанного виски.
– Тебе налить? – спросил он Джулию.
– Предпочитаю стакан воды, – ответила она.
– Почему ты решила прервать нашу поездку? Что-то не так? Скажи что.
– Просто соскучилась по дому. – Джулия взяла стакан с водой и, опустившись на диван, сделала несколько глотков.
– Неужели так сильно соскучилась?
– Да, поэтому прошу тебя высадить меня в ближайшем порту.
Франко смотрел на нее непонимающим взглядом.
– Мы же решили исчезнуть на восемь дней, а плаваем пока только два. Почему ты вдруг передумала?
Забившись в угол дивана, Джулия спрашивала себя, что занесло ее в Лионский залив? Каким образом она очутилась на этой роскошной яхте с мужчиной, которого едва знает? Что заставило ее изменить Гермесу – единственному, кого она любила и любит, отцу ее будущего ребенка?
В памяти всплыла сцена из далекого прошлого: она, еще подросток, приехала на каникулы в Модену, и они с дедом ужинали за столом в его большой кухне. Солнце клонилось к закату, стремительные ласточки рассекали за окном неподвижный горячий воздух. Издалека доносились детские голоса, собачий лай и музыка.
– Что это ты сегодня такая задумчивая? – спросил дедушка Убальдо.
– Я не задумчивая.
Дед неодобрительно покачал головой:
– Давай выкладывай, я же вижу, что ты хочешь мне что-то рассказать.
– Откуда ты знаешь?
– По глазам читаю.
– Я видела Джильду.
– Ну и что из этого?
– Она занималась любовью с карабинером за сгоревшим домом.
Джулия натолкнулась на них случайно и невольно замерла, испытывая любопытство и отвращение одновременно. Платье на Джильде задралось, оголив белый округлившийся живот, и карабинер ритмично опускался на него, словно стараясь вдавить в землю.
– Сочувствую, – сказал дед, – совсем не обязательно в твоем возрасте видеть такое. Впрочем, не придавай этому большого значения.
