Вера Кауи - Богатая и сильная
— С удовольствием, — с готовностью ответил Дан. — Уик-энд за городом — это замечательно. Наверное, у вас еще остались неплохие лошадки.
— Пожалуй, это единственное, что у нас осталось, — горестно подтвердил Фредди. — Но все-таки что вы здесь делаете? Проматываете понемногу это фантастическое состояние? — В его голосе действительно звучала зависть.
— О, просто навестил старых друзей, — непринужденно ответил Дан. — А уик-энд с другими старыми друзьями — это как раз то, что мне нужно.
— Боюсь, на меня рассчитывать не стоит, — произнесла Марджери огорченным тоном. — У меня важное дело в Венеции.
— О, какая жалость. — Фредди проклинал свое невезение. Из того, что он о ней слышал, можно было заключить, что графиня щедра не только в отношении собственного тела. А он собирался к Темпестам лишь для того, чтобы на время спрятаться от кредиторов. — Может быть, в другой раз. — Он обезоруживающе улыбнулся.
Дан взглянул на Марджери. Он заметил, что в последнее время она все время нервничает. Она никогда не могла долго обходиться без секса. Так что пусть себе едет в Венецию. Все равно от нее нет никакого проку.
Марджери всегда предоставляла другим трудиться, а сама лишь требовала свою долю плодов. Разумеется, если эти плоды оказывались съедобными. Один он справится со всем этим гораздо лучше. Он давно намеревался заглянуть в Темпест-парк, но то, что случилось сейчас, просто ниспослано небом. С тех пор как он обнаружил тесную связь между семейством Темпестов и домом для найденышей Хенриетты Филдинг, он предчувствовал победу. Встреча с этим дурачком Фредди казалась первым проблеском истинной удачи. Можно будет как следует покопаться в его душе.
— Присоединяйтесь к нам, — любезно пригласил он. — Садитесь. Что будете пить?
Утро Элизабет обычно проводила с Касс. После обеда она гуляла. К концу первой недели она изучила остров, поняла, где что расположено и как действует.
Она любила ходить пешком. Это было хорошей физической нагрузкой, и мысли текли в одном ритме с мерным шагом. Еще она каждый день плавала. Кормили в Мальборо превосходно, но слишком обильно. Завтрак, обед, чай и ужин. Поплавать как следует, не меньше часа, было не только удовольствием — просто необходимостью. А после того как ей показали дом на пляже, она заглядывала в него при каждом удобном случае.
В тот день она ощущала беспокойство и вдобавок чувствовала, что слишком много съела. Поэтому она решила доплыть до островка, где она впервые услышала, как звонит колокол по Ричарду Темпесту, и, хотя тогда она еще этого не знала, по ней самой.
Она вышла из воды, тяжело дыша. Последняя сотня ярдов этого полумильного расстояния далась ей с трудом. Она теряет форму. И, конечно, слишком много еды. Она решила исключить чай. Без этой торжественной церемонии, когда Хелен разливает из серебряного георгианского чайника, стоящего на спиртовке, «Эрл Грей» или «Дарджилинг», без крошечных, на один укус, но слишком питательных сандвичей, горячих лепешек, лопающихся от изюма и сочащихся маслом, торта, тающего на языке, она как-нибудь обойдется.
А сейчас она упала на горячий мелкий песок и закрыла глаза. Надо восстановить дыхание, а потом в обратный путь. Сжечь калории. Горячее солнце окутало ее тело жаром.
Она проснулась от шума мотора. Самолет Организации с выпущенными шасси уже почти коснулся посадочной полосы. Она следила, как он катится. Потом самолет скрылся из виду, и она задумалась, кто это мог прилететь. Потом вспомнила. Касс говорила, что сегодня Дэв Локлин должен привезти Ньевес. Все они привыкли, чтобы их кормили с ложечки и заворачивали в пеленки из золотой парчи. Как только она примется за дело, кое-что изменится. Не зря она каждый день, сидя в классной комнате за партой, видела со своего места образчик рукоделия мисс Хенриетты, на котором в назидание всем красовалось, что «не расточать» означает «не хотеть». Это семейство не столько тратит деньги, сколько бросает их на ветер. И никого из них это не сделало счастливее. В самом деле, подумала она, сев на песок, обхватив руками щиколотки и положив подбородок на колени, эту семью счастливой никак не назовешь.
Ни одного из ее членов нельзя было представить себе среди детей, с которыми она играла в детстве. Среди этих детей не могло быть ни графини Примачелли Шлюхи, ни мистера Годфри Жиголо, ни мистера Дейвида Пьяницы. А я тогда кто? Элизабет Наследница?
При этой мысли она улыбнулась. Нет, игры, в которые здесь играют, куда более опасны. Розыгрыши с внезапными смертями. Она стала лениво гадать, что же такое придумал Ричард Темнеет, чтобы не дать своим пасынкам оспорить завещание. Что-то настолько неприятное, что это связало им руки. Ну, это уж их забота. До тех пор, пока они не попытаются переложить эту заботу на нее. Она вовсе не собиралась позволять им сидеть у нее на шее, как Старик у Синдбада-морехода.
Наконец она вспомнила о времени. Она не знала, который час, но по положению солнца, все еще жаркого и высоко стоявшего над горизонтом, решила, что должно быть по крайней мере пять. Часы вместе с одеждой остались на песке прямо перед пляжным домом. Домом Дэва Локлина. Как получилось, что он, единственный из всех, удостоился привилегии владеть кусочком Темпест-Кей? Любимчик, как говорила Касс. И он, без сомнения, талантлив. Его фильмы просто прекрасны.
Почему он был изгнан из рая? Касс этим утром вела себя так, словно ожидала возвращения блудного сына.
И Дейвид тоже. Даже Матти, по словам Касс, намеревалась отметить это событие и покинуть свои покои.
Матти Любовница. Держится как важная дама. Элизабет вздохнула. Теперь грядет сражение. Матти полна решимости вновь занять место фаворитки. Несомненно, все это время, укрывшись в своих апартаментах, она разрабатывала план кампании. Это мгновенное превращение — символ того, что теперь будет происходить в доме. Еще совсем недавно она собиралась воссоединиться с мертвым возлюбленным, а теперь уже требует, чтобы ей вернули прежнее положение.
Элизабет встала и потянулась. Пора присоединиться к играм несчастливого семейства.
Когда она доплыла обратно, мускулы ног болели, а сердце глухо билось. Она выбралась на песок и легла, закрыв глаза и глубоко дыша. Она скорее почувствовала, чем услышала, что кто-то идет к ней, останавливается рядом. Подняв голову, она посмотрела прямо на солнце: высокая мужская фигура. Она вытянула шею и заслонила глаза рукой. Снова взглянула. Он стоял между нею и солнцем, и минуту она ничего не видела, кроме силуэта в сияющем ореоле. Потом она разглядела очень высокого мужчину с очень черными волосами, который улыбался, глядя на нее сверху вниз. У него было смуглое лицо испанца, но с самыми синими из всех синих ирландских глаз, такими пронзительно-яркими, что, когда она встретилась с ними взглядом, по коже побежали мурашки. Она неловко глядела на него, завороженная этими глазами, застыв в неподвижности. Во рту стало сухо, а сердце глухими ударами билось о песок.
