Рози Томас - Год любви
– Но зачем же тогда так себя вести, дорогой? – со скучающим видом проговорила Пэнси.
Оливер взял ее за руку и попытался подтолкнуть к ее комнате, но она вырвалась.
– Ты лучше поспи сегодня в своей постельке. Оливер попятился. Лицо его побелело, на щеках обозначились глубокие вертикальные морщины. Он резко повернулся и сбежал по лестнице вниз.
Элен отвела взгляд, ей вдруг стало зябко. Атмосфера была безобразно накалена, в воздухе витала угроза.
Молчание нарушила Пэнси. Она усмехнулась и сказала:
– Ну что ж… Я прошу у всех прощения. У нас тут не каждый вечер такое творится, Стефан.
Стефан с явным облегчением наспех попрощался и ушел. Пэнси перегнулась через резные перила и ласково окликнула его.
– Можно я позвоню вам в колледж, чтобы договориться о консультации?
– Конечно, – его голос гулко разнесся по помещению, потом раздался хлопок закрывшейся двери.
На лице Хлои не дрогнул ни один мускул. Она судорожно сжимала подол своего замшевого платья.
Наконец Элен удалось встретиться глазами с Томом. Они долго смотрели друг на друга. Она пыталась подобрать нужные слова, чувствуя, что Пэнси и Хлоя за ней наблюдают. Однако фразы, приходившие ей на ум, были либо слишком небрежными, либо чересчур откровенными, поэтому Элен предпочла помолчать.
В конце концов Том сказал:
– Ладно, раз Оливеру не понадобилась «скорая помощь», я, пожалуй, отправлюсь домой. Не забывай об упражнениях, Пэнси!
На лице Тома отобразилось подобие улыбки, которая была обращена ко всем, в том числе и к Элен. Она с необъяснимой грустью проводила его глазами.
Три девушки стояли в луче света, проникавшем на галерею из Хлоиной комнаты. Хлоя медленно разжала стиснутые кулаки.
– Теперь тебе еще и он понадобился, Пэнси? – глухо произнесла она.
Пэнси подняла брови высоко-высоко, чуть не до корней своих растрепанных волос.
– Что? – она была воплощенной невинностью. – О чем ты?
– О, я думаю, ты прекрасно понимаешь, о чем я, – голос Хлои звучал угрожающе тихо. – Я о Стефане. О том, как ты с ним мило кокетничала и напросилась к нему в общежитие… просто так, на консультацию. Ты отняла у Элен Оливера. Тебе этого мало? Стефан мой! Ты что, не понимаешь?
На этих словах самообладание покинуло Хлою. Она едва не расплакалась и яростно закусила губу, чтобы скрыть свое унижение.
Элен молча наблюдала за происходящим. Она протянула руку к Хлое, потом отдернула ее… Она ничего, абсолютно ничего не могла поделать!
– Не будь дурой! – с металлом в голосе заявила Пэнси. Розовощекое невинное дитя вдруг куда-то подевалось, и маленькое заостренное личико стало безжалостным.
«Сразу видно, что это дочь Мейсфилда Уоррена», – подумала Элен.
– Начать с того, что я ни у кого Оливера не отнимала. Он сам прибежал ко мне, высунув язык. И если ты считаешь, что Стефан твой, ты дура. Он если и принадлежит кому-нибудь, то бедной старушке Беатрис. Что же касается Оливера, то нет, мне его недостаточно. Мне не нужен мальчишка-наркоман. А Стефан – это совсем другое дело.
Хлоя резко повернулась на каблуках и поспешила скрыться в своей комнате. Закрыв за собой дверь, она рухнула на табурет, стоявший у туалетного столика и уставилась на свое отражение в зеркале. Макияж потек, и под глазами, покрасневшими от подступавших слез, чернели пятна туши, кожа была тусклой и белой как мел. Хлоя усталым жестом отодвинула в сторону пузырьки и флакончики и, уронив голову на руки, зарыдала, оплакивая свою любовь к Стефану.
«Никогда, – думала она, – он никогда не снимал своей ласковой маски и ни разу не посмотрел на меня так, как он сегодня смотрел на Пэнси…»
И все же он был ей нужнее всего на свете, она никого так еще не желала и изо всех сил старалась дать ему то, чего он хотел.
Хлоя крепко зажмурилась, но слезы не унимались, и перед глазами по-прежнему стояла ужасная сцена: Стефан целует Пэнси в щеку с такой жадностью, словно готов съесть ее всю целиком. А в ушах стояли слова Пэнси: «Стефан – это совсем другое дело».
Да, Пэнси, конечно, добьется своего, в этом нет сомнений…
Слезы отчаяния жгли Хлое щеки, а в горле стоял комок. Наконец она подняла перемазанное черной тушью лицо и откинула назад густые, влажные волосы. Ей вдруг попалась на глаза красивая, зазывная надпись на коробке с косметической маской для лица. Хлоя яростно скомкала коробку и швырнула ее в корзину для мусора. Но промахнулась: коробка ударилась о край корзины и, упав на ковер, с негромким треском раскрылась. Хлоя посмотрела на коробку и поежилась.
Глубоко вздохнув, она снова посмотрела на свое отражение в зеркале. Опухшее, грязное лицо выглядело сейчас весьма патетично, на нем явно лежала печать прожитых лет. Заставляя себя дышать ровно и размеренно, Хлоя потянулась к баночке с кремом. И методично, почти не нажимая на кожу, начала снимать размазанный грим. Вид у нее был жалкий.
Пэнси поднялась вместе с Элен наверх. Зайдя вслед за ней в комнату, она устало прилегла на кровать. Заложила руки за голову и уставилась в потолок.
– Ты не приготовишь мне кофе? – попросила она.
– У меня только растворимый, – довольно нелюбезно буркнула Элен. Ей не хотелось общаться с Пэнси.
– Ничего, любой сойдет. Господи, как я ненавижу сцены!
Элен размешала налитую в чашку довольно неаппетитную жидкость.
– Добавить молоко из пакета? – холодно спросила она и протянула чашку Пэнси.
Та отпила глоток кофе, держа в одной руке чашку, а другой обхватив колени.
– Пэнси! – наконец проговорила Элен, понимая, что все-таки надо что-то сказать. – Ты говорила, что тебе нравится Хлоя. И что у тебя раньше не было настоящих подруг. Так не надо…
– Что не надо? – с вызовом спросила Пэнси. Элен изменила тактику и произнесла, тщательно подбирая слова.
– Я сказала, что Оливер для меня ничего не значит. Может быть, это и так. Но Стефан очень много значит для Хлои. А тебе… что тебе нужно?
– Во всяком случае, Оливер мне не нужен, – тихо ответила Пэнси. – Он превращается в живой труп. Но почему ты считаешь, что уступить должна именно я? Тебе не кажется, что я тоже имею право искать свое счастье, что мне тоже нужен близкий человек? – ее лицо вдруг сморщилось. – Как же мне одиноко! Из-за всего этого…
Элен мгновенно поняла, что Пэнси имела в виду свое прелестное лицо, деньги Мейсфилда и то, что она всегда царит на сцене… Элен вдруг смутилась, ее пронзила острая жалость к этой девушке.
– А Стефан другой, – повторила Пэнси, словно разговаривая с собой. – Не знаю почему, но мне хочется в этом убедиться.
«Да никакой он не другой! – хотелось сказать Элен. – Он самый обыкновенный сноб. Хотя бы ты не поддавайся на эту удочку! И потом… как же бедняжка Хлоя?!»
