Никому о нас не говори (СИ) - Черничная Алёна

В последнюю секунду понимаю, что буду об этом жалеть. Но всё равно закрываю глаза и сама себя толкаю в пропасть.

Я касаюсь приоткрытых губ Тимура осторожным, почти невесомым поцелуем.

Глава 36

Глава 36

Что там говорят про бабочек в животе? Что это всё сиропный бред из любовных романов?

Но внутри меня сейчас действительно будто бы вспорхнул их целый рой. В животе разливаются тёплые спазмы. Губы Тима мягкие, а ещё приятно шершавые. На своих же губах я ощущаю нежное покалывание.

Мир вокруг меня кружится. Сердце готово разлететься от трепета, что сейчас переполняет мою грудь.

Только это длится всего мгновение. Несколько секунд. Всего на несколько секунд моё сердце становится будто бы из сахарной ваты. Я чувствую его лёгкость и сладость, которую оно пускает мне по венам.Я ведь целую того, в кого безумно влюблена.

А потом все мои сахарные чувства превращаются в липкую жижу из правды...

Мои губы всё ещё касаются губ Тимура, но так и не получили ответ. Его губы, такие тёплые, не двигаются.

Теперь мой мир трещит по швам. И этот треск отрезвляет.

Я отшатываюсь от Тимура и с силой сжимаю свои губы. Судорожно втягиваю носом воздух и Тим делает то же самое. Вся прелесть и теплота полумрака вокруг нас рассеивается. Я снова оказываюсь в холодном номере дешёвой гостиницы, где на полу перед нами лежит грязное, окровавленное полотенце.

— Прости, — хриплю, словно заядлая курильщица.

От волнения голос садится до неузнаваемости. Отворачиваюсь и страшусь хоть мельком взглянуть на Тимура. Это ведь будет больно.

— Аня… — тихо зовёт меня он.

А я вдруг всё понимаю. Всё осознаю, что только что натворила.Я ошиблась. Так жестоко и глупо. И лёгкие прокалывает осколками моей разлетевшейся вдребезги хрустальной наивности. Хотя нет. Это просто тупость.

— Я… — Подскакиваю с кровати. Слёзы уже одна за одной слетают по щекам. — Боже… — Быстро вытираю их дрожащими пальцами.

— Ничего такого не случилось, — в голосе Тимура каменное спокойствие.

Но у меня в груди разрывается душа и мечется сердце. Я принимаюсь метаться по номеру вслед за ним: шаг от кровати к стене и вдоль неё несколько шагов туда и обратно. Поднять взгляд на Тимура страшно. Поэтому бормочу куда-то в пол:

— Извини.

— Не за что извиняться. Ты…

— Я не хотела! — вырывается из меня громкое. И в этом порыве я осмеливаюсь посмотреть на Тима. Он всё ещё сидит на кровати и, подавшись чуть вперёд торсом, облокотился на колени. Плечи опущены, пальцы сжаты в замок так крепко, что я вижу натянутые канатами жилы на его руках. А пронзающий взгляд Тимура направлен на меня.И кого я обманываю? — То есть хотела, но… — говорю уже с надрывом, — но не так. В смысле... Я не это имела в виду.

Тим слегка приподнимает брови, а глаза его сужаются.

— И что ты имела в виду?

— Не знаю, — шепчу потерянно.

— Ань…— Тим мягко понижает голос и улыбается уголками губ. Тех самых, от которых так нужен был ответ. И мне окончательно хочется разреветься.

— Тимур, я всё поняла…

Он вдруг выпрямляется. И кажется, что собирается подняться с кровати.

— Да ни черта ты… — медленно начинает Тим, а лицо его становится серьёзным.

Но я сразу же предупреждающе выставляю вперёд ладонь. Тимур послушно замирает, а я сбивчиво тараторю:

— Не надо. Я… Мне домой пора. Я пойду, хорошо? — И медленно пячусь к выходу.

— Аня, стой, — резко чеканит Тимур. Поднимается с кровати, грозно расправляя широкие плечи.

Но на меня уже обрушивается волна отчаяния. Из глаз так предательски и постыдно рвутся слёзы.Я поцеловала Тимура, а он мне не ответил.

— Всё нормально. Правда, — выдавливаю из себя усмешку.

Ловлю взгляд Тима и понимаю: я разольюсь перед ним слезами прямо сейчас. Потому что в зелёно-карих глазах я вижу вину и растерянность.

Резко разворачиваюсь на пятках и рвусь на выход.

— Аня! — врезается громкое мне в спину, но мои пальцы уже сжимают и дёргают ручку двери номера.

По коридору третьего этажа несусь к лестнице, со страхом ожидая, что услышу за собой шаги Тимура. Понимаю, что это как-то глупо и истерично, но ничего поделать с собой не могу. Паническое чувство стыда гонит меня, будто бы розгами хлещет. Да. Именно паническое.

В груди горячо. Руки и ноги трясутся. По ступенькам вниз сбегаю чуть ли не кувырком.

Девушка на ресепшен, кажется, что-то выкрикивает мне вслед. А я даже не слышу. Выбегаю из этой гостиницы сама не своя. Только далеко убежать всё равно не выходит.

Я торможу буквально в нескольких метрах от её дверей. Прохладный ночной воздух кое-как отрезвляет жар, опаляющий моё лицо и душу, а инстинкт самосохранения остужает пыл бежать куда глаза глядят. Я вовремя осознаю, что сейчас нахожусь одна посреди слабо освещённой фонарями улицы, чёрт его знает как далеко от дома.

Прислоняюсь спиной к шершавым кирпичам стен гостиницы и достаю из кармана телефон. Заказываю такси и жду его всё там же. Не двигаюсь с места. Дышу ртом и вгоняю в лёгкие сырой ночной воздух так, будто бы он сейчас закончится на этой планете.

Но то и дело бросаю взгляд на двери гостиницы. Я даже не знаю, боюсь ли я, что в них появится Тимур, или же теперь хочу этого…

Такси подъезжает ко мне меньше чем через пять минут, а из гостиницы так никто и не выходит.

На плохо гнущихся ногах подхожу к машине. И я, наверное, совсем лечу с катушек, потому что ощущаю на себе взгляд. Только на улице, кроме меня, никого. Не знаю зачем, но я поднимаю голову. Смотрю на тёмные гостиничные окна.

Господи, ну я и дура! Неужели я и правда думаю, что сейчас Тимур будет стоять где-то там и смотреть?

Мотнув головой, стискиваю зубы и наконец сажусь в такси, оставаясь наедине с жутким ощущением своей тупости.

***

Утро ужасно. У меня нет сил встать с кровати. Тело как свинцовое. Я с трудом распахиваю глаза после звонка пятого будильника и крика мамы, уже вернувшейся с дежурства, откуда-то из глубин квартиры.

— Аня! Вставай! Занятия уже через час, а ты всё ещё лежишь.

А я бы так и лежала дальше. Делала вид, что, кроме этой комнаты и моей кровати, мира больше не существует.

Потому что я знаю, как себя вести здесь. Можно повернуться на другой бок, закрыть глаза и снова провалиться в сон. Или встать, походить по спальне, взять с полки книгу и отлично провести с ней время, устроившись на той же кровати. А как вести себя с сегодняшнего дня за пределами своей комнаты, я не знаю.

Говорят, что утро вечера мудренее. Врут. Никакой мудрости мне не прибавилось.

Вернувшись домой, я так и не смогла нормально уснуть. Сон смешался с реальностью. Мне снился Тимур и бои. А ещё снился наш поцелуй.

Точнее, мой. Только мой поцелуй.

Раз за разом я просыпалась на этом моменте, когда мои губы касались его губ. Просыпалась с ощущением, как что-то сжимается в груди. Открывала глаза, хватала телефон, видела пустой экран и сразу же отключалась, ныряя в минуты, что отпечатались в моей памяти, когда я наблюдала за боем Тимура.

И так раз за разом. Всё по кругу. Спала так плохо и нервно, что футболка моей пижамы влажная. Кажется, я даже потела во сне.

Поэтому сейчас я заставляю себя хотя бы просто сесть на кровати. Спускаю ноги на пол и касаюсь левой, босой стопой чего-то прохладного. Бросаю взгляд вниз. Мой телефон!

Игнорирую жуткую тяжесть в мышцах, быстро наклоняюсь и беру гаджет в руки. Не с первого раза отёкшими пальцами снимаю блокировку с его экрана.

Сердце пропускает удар. Ничего. Ни звонка. Ни сообщения. Горечь разочарования стискивает горло. Тимур ничего не написал.

Прикрываю глаза, к которым уже подкатывают жгучие слёзы.

Кажется, вчера я всё испортила. Неужели я могла подумать, что, поцеловав Тимура, получу на это ответ? Какой идиоткой нужно быть, чтобы полезть к нему со своими чувствами? Как я вообще позволила себе влюбиться в Тима? Когда я это сделала?