Анонимные грешники (ЛП) - Скетчер Сомма

Господи Иисусе и все его гребаные Апостолы. Мои глаза чуть не закатываются от ее уверенности. Это самая горячая черта, которую я когда-либо видел в женщине, особенно когда это так неожиданно.

Я пронзаю ее обжигающим взглядом, стараясь сфокусировать свой взгляд на ней, а не на ее сиськах, когда она выгибает спину и прижимает их к своей мешковатой толстовке. Что мне нужно сделать, так это напомнить ей, что это переходит все границы. Вы знаете, ту, которую я вчера укрепил предупреждающими знаками и колючей проволокой.

Но я всего лишь мужчина, черт возьми.

Я прочищаю горло. Провожу языком по зубам.

— Итак, какие грехи ты совершила с субботы?

Она замирает, ее взгляд устремляется в сторону.

— Э-э…

— Как я и думал, — протягиваю я, во мне поднимается веселье. — Никаких грехов, никакой порки, Аврора.

Набирая полную грудь воздуха, я чувствую, как моя решимость наконец-то набирает обороты. Все, что мне нужно сделать, это посадить эту девушку в машину, где она не сможет так на меня смотреть.

— Хороших девочек не шлепают.

Ее глаза сверкают чем-то темным и опасным. Это то же самое, что я увидел в ней в ту ночь, когда она прикасалась к себе ради меня. Она замолкает, затем без предупреждения отталкивается от капота машины и засовывает руку в карман моих брюк.

Моя кровь стынет в жилах, потому что все тепло в моем теле внезапно приливает к моему члену. Черт возьми. Ее пальцы горячие, они прокладывают нежную дорожку вниз по моему бедру, прежде чем коснуться моего члена по всей длине, который теперь тверд как камень. Ее уверенность на секунду колеблется, и я замечаю это только потому, что не могу отвести от нее глаз.

— Упс, — говорит она, на ее губах играет застенчивая улыбка. — Это не то, что я искала.

Я прикусываю язык, оставаясь неподвижным и молчаливым, как будто мое сердце не колотится о грудную клетку, и я не борюсь с животным инстинктом схватить ее за затылок и стереть эту ухмылку с ее лица.

Когда она убирает руку с моих брюк, в ее ладонях поблескивает что-то серебряное. Мой взгляд опускается на ее кулак, который она торжествующе поднимает.

Ключ от моей машины.

— Ты прав, — хрипло произносит она. — Нет греха, нет порки. Полагаю, тогда мне лучше совершить один, — расширив глаза, она делает лицо, которое ускорило бы ее попадание на небеса, если бы Бог питал слабость к блондинкам с невинными глазами. — Маленький грех.

Я улавливаю краешек ее ухмылки, когда она проскальзывает между мной и капотом моей машины и подходит к двери со стороны пассажира.

Мой взгляд перебегает с ключа в ее руке на матово-черный кузов моего Астон Мартина. По какой-то причине они находятся всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

Мой взгляд темнеет.

— Ты сошла с ума, черт возьми.

Она прикусывает губу и выжидающе смотрит на меня.

— Но это же грех, верно? — шепчет она. — Такой, за который меня отшлепают?

Моя челюсть сжимается, а рядом со мной сжимаются кулаки так сильно, что хрустят костяшки пальцев.

— Я думаю, ты путаешь меня с кем-то, с кем ты можешь трахаться, Аврора, — рычу я.

— Хорошо, — она делает паузу. — Я не буду заводить твою машину, и ты все равно можешь меня отшлепать. Как насчет этого?

— Я не веду переговоров с террористами.

— Ну что ж. Упс, — снова говорит она.

Только на этот раз ее щебетание сопровождается царапающим звуком. Жар поднимается к моему мозгу и спускается по всей длине моего члена, заставляя кровь в обеих моих головах закипать. Черт, она раздражает. И черт, она горячая штучка.

Я делаю шаг к ней. Она делает один назад.

— Подойди ко мне.

Она качает головой, и ее брови взлетают до линии роста волос.

— Не заставляй меня просить дважды, Аврора. Иначе тебя будут ждать последствия.

Прежде чем она успевает ответить, я хватаю её за запястье, тащу к своей машины и прижимаю лицом вниз к капоту. С животным рычанием, зарождающимся в моей грудной клетке, я прижимаю ее ноги к бамперу своими бедрами и зацепляю большими пальцами ее пояс.

И тогда я тяну.

Она замирает.

— Что ты делаешь?!

— Даю тебе то, чего ты хотела.

— Ч-что? — она протестующе вертит головой, но я запускаю руку в ее кудри и толкаю ее обратно на капот, так что ее щека прижимается к нему вплотную. — Я не хочу, чтобы это было здесь, Анджело…

— Заткнись, — рычу я, грубо стягивая с нее леггинсы и трусики до колен. Мои зубы скрипят при виде ее идеальной персиковой попки, из-под которой выглядывает розовая щелочка. Господи. Слабые красные отметины на том месте, где я украсил ее своим ремнем в субботу, все ещё видны.

— Кто-нибудь увидит, — визжит она, ее холодное дыхание создает облачка конденсата на моем лакокрасочном покрытии. — Я…

Прежде чем она успевает закончить фразу, я вытаскиваю из верхнего кармана шелковый платочек, сжимаю его в кулак и заглушаю остаток ее предложения, запихивая ей в рот. Она замирает на мгновение, прежде чем ее дыхание возобновляется, тяжелее и горячее, чем раньше.

Я наклоняюсь над ней, касаясь губами ее уха. Прижимаю твердую, как камень, выпуклость в моих брюках к щелке ее задницы. Мои пальцы прижимаются к ее шее сбоку. Господи, такая гладкая, шелковистая кожа, которая так и просится на мои отметины.

— Если ты хочешь вести себя как животное, тебе заткнут рот, как животному.

Все ещё прижимая ее к машине своей грудью, я наклоняюсь и расстегиваю ремень. Вырываю его из петель и наматываю на руку.

Она тяжело дышит, и я тоже. Моя кожа горит, как провод под напряжением, горит от опасного коктейля, состоящего из равных частей ярости и похоти. Адреналин бурлит где-то под поверхностью, и я знаю, что моя порочность во всем ее горячем, зудящем великолепии вот-вот выплеснется на идеальную задницу Рори.

На этот раз я не могу обещать, что не прикоснусь к ней. Но что я могу обещать, так это то, что на этот раз я продержусь гораздо дольше трех ударов.

Глава двадцать четвертая

Мое сердце колотится о капот машины, и такой же глухой звук отдается в моих ушах, подпитываемый неверием. Этого не может быть на самом деле. Так ведь? Ноябрьский холодок пробегает по моему голому заду, напоминая, что мне это не почудилось. Я действительно голая ниже пояса, склонившаяся над машиной в холодном свете дня с самодельным кляпом во рту. На публике.

О, и еще, я вот-вот почувствую на себе кожаный гнев Анджело Висконти.

Святой ворон. Что мне сделать, чтобы отмотать время назад всего на несколько минут и отговорить себя от глупого акта неповиновения. Мной руководил жар у меня между ног, а не моя логика. Логика подсказала бы мне проглотить свою похоть, натянуть улыбку и сесть в чертову машину.

Не переступать эту дурацкую черту.

Брюки Анджело касаются моих голых бедер, и я ахаю. Я не знала, что можно жаждать того, чего у тебя никогда не было, и все же мое тело нуждается в прикосновениях Анджело, как мои легкие нуждаются в кислороде. Настолько, что даже что-то отдаленно напоминающее прикосновение воспламеняет все мои нервные окончания. В моей голове беспорядок по нескольким причинам. Потому что с тех пор, как я узнала, что он убил собственного отца этими руками, мне стало ещё интереснее, каковы они на ощупь на моем теле.

— Ты глупая маленькая девочка, Аврора. И теперь ты поймешь, что не готова играть с настоящим мужчиной.

Мой пульс трепещет между бедер. У меня текут слюнки при мысли о том, что его ремень будет целовать мою кожу, как бы сильно я этого ни боялась.

Первый удар раздается без предупреждения и пощады, обжигая мою ягодицу. Я замираю, мое сердце почти останавливается от внезапной боли.

— Боже, — бормочу я, борясь с шелушением на языке. Я инстинктивно поднимаю руку, чтобы вырвать его, но Анджело ловит меня за запястье и заламывает его за спину.