Анонимные грешники (ЛП) - Скетчер Сомма

— А ты? Ты тоже мошенник и лжец? — я поворачиваюсь к нему лицом так быстро, что моя нижняя губа касается его, посылая электрический разряд в низ моего живота. Я и забыла, что он был так близко. Я отпрянула назад, как будто меня шокировали.

Анджело замирает. Я смотрю на свою искаженную версию в отражении его солнцезащитных очков, жалея, что не могу увидеть его глаза.

Он сглатывает.

— Яблоко от яблони недалеко падает, Аврора. Я изменял каждой девушке, которая у меня когда-либо была, лгал всем, кого я когда-либо знал, — затем он выпрямляется во весь рост и поворачивается обратно к священнику. Гнев накатывает на него волнами. — Ты была права, когда захотела провести черту на песке. Потому что я ничем не лучше их.

Меня подташнивает. Как будто меня ударили по затылку и начинается сотрясение мозга. Мои глаза пульсируют, и даже когда я закрываю их, это никак не облегчает боль.

Мой желудок опускается, как якорь, увлекая за собой мое сердце. Но это хорошо. Это здорово, правда? Если Анджело такой же, как все остальные, то его легче ненавидеть. Но я не могу игнорировать беспокойство, пробирающееся у меня под кожей, пустоту в груди.

Потому что я знаю старую пословицу: из глубочайшего желания рождается самая смертоносная ненависть.

Если Анджело останется на Побережье ещё на время, он станет самым ненавистным мне человеком из всех.

Глава двадцать третья

Среда. Я должен перестать с таким гребаным нетерпением ждать среды.

За сорок минут пути между Бухтой Дьявола и Дьявольской Ямой мы с Рори сказали друг другу меньше пяти слов. Все они были вежливыми и профессиональными. Я сказал «нет», когда она молча предложила мне Big Red, и она пробормотала «хорошо», когда я сказал ей вернуться через час.

Теперь, когда я смотрю, как она перебегает дорогу и исчезает в темноте между деревьями, моя машина гудит от невысказанных слов. Те, которые не так вежливы и профессиональны.

Господи. У меня в бардачке тает Kit-Kat со вкусом васаби. Он остался от моей поездки в Токио несколько недель назад, и когда я обнаружил его засунутым в карман моей сумки, моей первой мыслью была она. Я улыбнулся про себя, чертовски улыбнулся, представив очаровательное выражение ее лица, когда она откусила кусочек и отпрянула от жара. Но это было до вечеринки по случаю помолвки, до того, как мы подвели черту под всем, что бы это ни было.

Первую линию провела она. Но это было неглубоко, и, судя по румянцу на ее коже и по тому, как ее глаза все ещё находили мой рот каждый раз, когда я говорил, я знал, что она рассыплется, как печенье, если я переступлю через нее.

Вторую линию я провел после разговора с Тором. Я позаботился о том, чтобы подкрепить это предупреждающими знаками и оградой из колючей проволоки на службе Всех святых, рассказав ей свой самый страшный секрет, плюс несколько лживых слов о том, что я обманщик, просто чтобы скрепить сделку. Теперь у нее не возникнет соблазна перейти черту, потому что я ясно дал понять, что на моей стороне не зеленее. Здесь холодно, темно и бесплодно.

Там ей будет лучше.

Блять. Мне нужно убраться с этого Побережья и вернуться к своей реальной жизни, подальше от Рори и темного искушения, которое она таит в себе. Пока я жду, пока она закончит разговор с отцом, я укрепляю свою решимость, отвечая на деловые электронные письма и просматривая заметки о встречах: все, что поможет мне снова наладить связь с моей жизнью в Лондоне.

Кажется, что это гораздо дальше, чем просто по другую сторону Атлантики.

Когда Аврора наконец выходит из леса, я выхожу из машины и прислоняюсь к капоту. Она устало смотрит на меня, приближаясь, а потом замедляя шаг и останавливаясь всего в нескольких футах от меня.

Ее взгляд сужается.

— Мне не нравится, когда ты так на меня смотришь.

Я сдерживаю свой ответ, сохраняя безразличное выражение лица.

— Мне нужно, чтобы ты составила мне список всех дегенератов, которых ты знаешь в Дьявольской Яме.

Она приподнимает бровь.

— Людей, которые, по моему мнению, могли убить твою маму?

Я киваю.

— Хорошо.

Когда она обходит машину, я отталкиваюсь от капота и преграждаю ей путь. Она замирает, ее глаза поднимаются, чтобы встретиться с моими.

— Ты имеешь в виду сейчас?

Ещё один кивок.

— Прямо сейчас. Чем быстрее ты поможешь мне найти его, тем быстрее я смогу убраться с Побережья.

Разочарование мелькает в ее глазах, но я притворяюсь, что не заметил этого. Как будто это не ударяет меня в чертово нутро. Это быстро проходит, сменяясь застывшим выражением лица и стальной осанкой. Она роется в сумочке и протягивает мне пригоршню конфетных оберток. Внутри меня поднимается веселье. Затем она достает брошюру, загнутую по краям.

— Вообще-то, у меня есть карта Дьявольской Ямы, — она обходит меня стороной и разворачивает ее, разглаживая на капоте моей машины.

— На кой хрен тебе нужна карта? Ты забыла, где прожила всю свою жизнь?

— Нет, — фыркает она, роясь в своей сумке в поисках ручки. — Ты будешь удивлен, сколько раз я натыкалась на заблудившихся туристов в лесу. Время от времени они забредают слишком далеко от своего пятизвездочного отеля в Бухте Дьявола в поисках расслабляющей прогулки на природе. Кажется, они никогда не понимают, что это не тот тип парка. Мне нравится, когда у меня есть ориентир, чтобы помочь им.

Я стою у нее за плечом, моя грудь касается ее спины.

— Звучит так, как поступила бы хорошая девочка.

Ее спина напрягается, птичье ругательство вылетает шепотом. Затем она склоняется над картой и начинает что-то черкать на разных участках дрожащим почерком.

Когда она встает, я оказываюсь прямо за ее спиной. Ближе, чем она ожидала. Достаточно близко, чтобы услышать вздох, сорвавшийся с ее губ, когда ее задница задевает мой пах. Достаточно близко к ней, чтобы мой член дернулся.

— Эм, — выдыхает она, проводя пальцами по карте. — Я поставила крестик рядом с адресами всех, кого я знаю в Яме, которые соответствуют описанию человека, убившего твою маму. На самом деле никто из них не преступник, но и образцовыми гражданами их назвать нельзя.

Я почти не слушаю. Я слишком занят, играя роль арбитра в споре между моим мозгом и моим членом. Мой мозг побеждает, и я делаю шаг назад.

— Спасибо, — бурчу я, сворачивая карту и засовывая ее в карман пиджака.

Я направляюсь к водительскому сиденью, но что-то тянет меня за лацкан пиджака и останавливает. Нахмурившись, я опускаю взгляд и вижу, как маленький кулачок Рори сжимает мой пиджак. Мой взгляд возвращается к ее лицу.

— Ты что-то хочешь сказать? — ледяным тоном спрашиваю я.

В моем тоне слышится угроза, но это не заставляет ее вздрогнуть. Вместо этого она с вызовом встречает мой взгляд.

— Я, эм… Я думаю, нам следует ненадолго остаться.

Блять. Почему ее голос сжимает мой член, как тиски? Он низкий и тягучий. Полный жара и недобрых намерений.

Я усиливаю свой свирепый взгляд и скрежещу коренными зубами.

— А я думаю, нам следует сесть в машину и поискать человека, который убил мою мать.

Она прикусывает нижнюю губу, медленно кивая.

— Или… мы могли бы ненадолго остаться.

Похоть подступает к моему горлу, слишком густая и сладкая, чтобы ее проглотить. Я знаю, чего она хочет, это написано на ее идеальных чертах лица. Несмотря на протесты моего мозга, мой член покалывает от желания, чтобы она это сказала.

Ее взгляд останавливается на церкви.

— Исповедь — это здорово и всё такое, но… Я подумала, что, пока мы здесь… возможно, я смогла бы снова искупить свои грехи.

— Возможно, смогла бы. Как ты планируешь это сделать?

Она соответствует моему безразличию.

— С небольшой помощью с твоей стороны.