Татьяна Корсакова - Миллионер из подворотни
«Мой Максимка должен кушать только натуральные продукты».
Неудивительно, что все имевшиеся в доме детские консервы и каши быстрого приготовления были преданы анафеме и выброшены в мусор, а Симе пришлось битый час выслушивать лекцию о том, какой непоправимый вред наносят консервированные продукты хрупкому детскому организму. Косо смотрела тетя Клава и на детские витамины, которые Сима ежедневно давала Максу.
– Витамины должны быть естественного происхождения: лучок, морковочка, яблочки, виноградик… А ты все химией дите пичкаешь, – бурчала она, зная, что по этому вопросу «неразумная мамаша» занимает жесткую позицию и спорить с ней бесполезно.
– В наше время нет никаких гарантий, что в морковочке и яблочках все натуральное, – парировала Сима, и тете Клаве приходилось смиряться.
Время шло. Сима повзрослела, из упрямой девчонки превратилась в настоящую бизнес-леди. Тетя Клава почти не изменилась. Ну разве что сменила совковую «химию» на стильную короткую стрижку. Годы, прожитые в Штатах, никак не отразились на ее характере. Она по-прежнему смертельно обижалась из-за пустяков, до хрипоты отстаивала свою точку зрения, ругалась с Долорес и готова была придушить любого, кто посмел бы обидеть ее драгоценного Максимку.
А Макс из щекастого карапуза с редкими черными волосенками и глазками не поймешь какого цвета превратился в шустрого желтоглазого мальчугана с вечно разбитыми коленками.
Жесткие, как проволока, вьющиеся волосы, смуглая кожа и кошачий прищур – это от мамы. А все остальное, начиная с улыбки и заканчивая формой ушей, – от отца. Постоянное напоминание о человеке, которого Сима и так ни на секунду не могла забыть.
А тут еще тетя Клава подливала масла в огонь:
– Ушки у нашего Максимки не твои, – заявляла она, поглаживая мальчика по вихрастой голове и хитро поглядывая на Симу. – Говорят, что по ушам определяют породу. Видать, в отцовскую породу пацаненок пошел. Даром что смуглявый да желтоглазый… А отец-то его красивый небось?
Обычно Сима просто игнорировала эти глупые разговоры про породу и про Максимкиного отца, но однажды не выдержала, сорвалась.
То ли день выдался такой неблагоприятный, то ли ее нервная система, измотанная бесконечными стрессами, дала сбой, но выстроенная семь лет назад плотина не смогла больше противостоять годами копившимся боли и обиде. Госпожа Симона Маркос, железная леди, коварная и бездушная стерва, разрыдалась.
Она плакала долго, размазывала слезы по лицу и всхлипывала, как маленькая девочка. Вокруг нее суетилась ошалевшая от такой бурной реакции на невинный вопрос тетя Клава.
– Ну, шо ты, деточка? Симоночка, не надо плакать! – приговаривала она, отсчитывая капли едко пахнущего валокардина. Валокардин, по мнению тети Клавы, был самым лучшим лекарством от душевных, а уж тем более от сердечных страданий. – На-ка, Симоночка, выпей. Сразу полегчает.
Сима отталкивала стакан с валокордином, продолжала тихо поскуливать и вытирать слезы рукавом дорогущей шелковой блузки.
– Деточка, деточка! Да плюнь ты на кобелину этого! – Тетя Клава опрокинула в себя валокардин. – Плюнь и разотри. Ты же красавица, умница. У тебя же все есть – дите распрекрасное, деньги, молодость. У тебя все впереди!
Сима слушала увещевания тети Клавы и тупо кивала, как китайский болванчик.
Это наивное заблуждение – думать, что у нее все впереди. У нее все уже позади. И личико ее ребенка – только лишнее тому подтверждение. Она каждый день видела перед собой, нет, не точную копию Ильи, но его продолжение. Это было мучительно. Прошлое не отпускало. Оно засасывало, отнимало последние силы, и с этим нужно было срочно что-то делать. Или Симона уничтожит почти мистическую власть прошлого, или прошлое уничтожит ее.
Пора…
Сима громко всхлипнула, вытерла опухшее от слез лицо.
– Тетя Клава, мне нужно уехать на пару месяцев. Ты присмотришь за Максом? – спросила она почти нормальным, только слегка охрипшим голосом.
– Присмотрю, конечно. А куда ты собралась?
– В Россию.
– Батюшки! – Тетя Клава прижала руки к необъятной груди. – Да что же ты забыла в России этой?
– У меня там остались кое-какие нерешенные дела, – ответила Сима уклончиво. – Но ты не волнуйся, если все пройдет как надо, через пару месяцев я вас с Максом заберу к себе.
– А ты что же, надумала туда насовсем переселяться? – Тетя Клава шумно вздохнула.
– Пока еще не знаю. Сначала слетаю одна, осмотрюсь, а потом уже решу. В любом случае, – Сима обняла тетю Клаву за плечи, – для решения моей проблемы потребуется определенное время, и мне хотелось бы, чтобы вы с Максом были рядом.
– Проблемы у нее, видишь ли! – Тетя Клава уже пришла в себя, и к ней вернулся ее здоровый скепсис. – Главные твои проблемы, деточка, не в России, а в голове. – Она легонько постучала указательным пальцем Симу по лбу.
Сима предпочла промолчать.
– Конечно! Никаких проблем! Мы будем только счастливы! – Инна присела на подлокотник кресла, в котором вальяжно развалился ее муж. – Гора, ты же не против, чтобы твоя тетушка и крестник пожили в нашем загородном доме? – Она чмокнула Глеба в небритую щеку.
Тот потянулся, с удовольствием почесал внушительное пузо и внимательно посмотрел на сидящую напротив Симу.
– А тебе самой это надо? – спросил он после небольшой паузы.
Сима удивленно подняла бровь.
– Тетушку с Максом мы, конечно, приютим. Я так понимаю, до поры до времени ты не собираешься афишировать тот факт, что у тебя есть ребенок?
Сима кивнула:
– Ты все правильно понимаешь. О Максе никто не должен знать. Ребенок делает меня уязвимой, а мне не нужны дополнительные трудности.
– Так, может, лучше оставить его пока в Штатах? – робко поинтересовалась Инка. – Нет, ты не подумай ничего такого. Мы очень любим Макса и всегда рады его видеть. Я просто рассматриваю все возможные варианты.
– Я не знаю, как долго может все это продлиться, – Сима развела руками. – А без сына я не могу. Придется пойти на определенный риск.
– Ты так и не ответила на мой вопрос. – Глеб тяжело заворочался в кресле. – Симона, тебе это надо? Тебе станет легче, если ты утопишь Северина?
Сима закусила губу, упрямо вздернула подбородок.
– Ясно, – Глеб удовлетворенно кивнул. – Не могу сказать, что я тебя поддерживаю, но мотивы твои мне понятны. Мы с Инкой будем говорить всем, что Макс – мой племянник. Главное, чтобы тетя Клава лишнего не сболтнула.
– Тетя Клава побожилась, что будет молчать как рыба. – Сима зевнула. – Вы не обидитесь, если я пойду спать? Перелет был долгим, я страшно устала.
Сима уже поднималась по лестнице на второй этаж, когда ее остановил голос подруги:
