Барбара Хоуэлл - Простая формальность
— Как и у тебя.
— Я просто так сказала. Господи, до чего ты обидчивая.
Смеясь и постанывая от усилий, презирая и в то же время кокетливо выпячивая собственную слабость, они пропихнули коробку в кухонную дверь. Как хорошо, что Бет дома. Только через неделю после ее приезда Синтия поняла, как она соскучилась по ней и как ей одиноко без дочерей.
Бет толкнула коробку в последний раз, привалив ее к стене кладовки, и отряхнула руки.
— Еще одна удачная подрывная операция.
Синтия обняла дочь. Бет состроила гримасу, но покорно стояла, дав матери возможность проявить свою любовь. Какая она красавица, подумала Синтия, любуясь золотистой кожей, высокими, как у всех Роджаков, скулами, белками глаз. Такой сверкающей, яркой белизны и на картине не увидишь.
Сейчас, когда Синтии уже не нужно было зарабатывать на жизнь себе и девочкам, ее любовь к ним стала в каком-то смысле более чистой и менее сложной. К этой любви не примешивалось больше так мучившее Синтию раньше чувство долга и какой-то обиды. Она стала пламенем, сияющим в ее душе так же ощутимо и жгуче, как весеннее солнце над Атлантическим океаном. Благодаря Клэю и его деньгам. Тому, что он дает, а она берет.
Еще быстрее, чем любовь к дочерям, росли и приобретали четкие контуры ее мечты о будущем Бет. Она была уверена, что лет через пятнадцать-двадцать откроет в один прекрасный день газету «Нью-Йорк тайме» и увидит на первой странице портрет Бет и статью о ней — две колонки, с продолжением на страницах, отведенных для сферы бизнеса. Элизабет Роджак избрана президентом Генеско, управляющей сетью отелей «Риц», НБС… в общем, назначена на самую престижную должность в ка-кой-то страшно важной организации. Будет изложена вся ее карьера: диплом с отличием об окончании… ну хоть Барнард-колледжа; совершенствуется в экономике и получает степень магистра в Гарварде — это очень существенно; ученица такого-то и такого-то, пользуется авторитетом как признанный лидер; сведения о ее быстрых поразительных успехах, хвалебные отзывы руководителей: инициативная, трудолюбивая. Короче говоря, воплощение лучших качеств современной деловой женщины: неоспоримая компетентность плюс независимость.
То, что Бет продала в Хоуп-Холле целый фунт марихуаны, была за это исключена и вполне могла превратиться в наркоманку, мечтам ничуть не мешало. Основной неоспоримой предпосылкой было убеждение, что из Бет получится что-то необыкновенное. Сара была миловидна, почтительна, скромна, но именно Бет предстояло прославиться в огромной, бурной столице. И все же, отдавая должное сегодняшним проблемам, Синтия сказала:
— Пора уже бросить курить эту дрянь. Все равно придется бросить, если хочешь чего-нибудь добиться.
— Видела бы ты меня на ЛСД! — возразила Бет, поднимая вытянутую ногу и делая пируэт.
— Если не бросишь наркотики, о балете придется забыть.
— Господи, мама, оставь меня в покое.
А вдруг Бет не лучше всех этих испорченных, бунтующих детей из разрушенных семей? Хуже Алекса и Лэнса, не говоря уже о Джеральде, который только что стал вице-президентом компании? Вдруг Сара, которая влюбилась сначала в Лэнса, потом в Алекса, не самостоятельная личность, а только тень, робкое, дрожащее существо, затерянное в мире, где заколдованные жабы не превращаются в прекрасных принцев? Вдруг Сара несчастнее нас всех? Что тогда?
— Если ты бросишь наркотики и получишь хорошие отметки в аттестате, я подарю тебе к восемнадцатилетию пять тысяч долларов, — пообещала Синтия.
— Ты хочешь сказать — Клэй даст тебе для меня пять тысяч?
— Какая разница?
Синтия присела на вращающийся табурет перед огромной разделочной доской, которую она установила в своей обновленной кухне. Под воздействием понуканий Альфреда Лорда и ее собственных подачек рабочие закончили все к маю. Кухня превратилась в настоящий пластиковый рай в ярких голубых и белых тонах. Даже в отсутствие хозяйки — что случалось нередко — кухня жила своей собственной жизнью: сверкающие умные кухонные машины приглушенно гудели, создавая в квартире звуковой фон и постоянно напоминая о своем дорогостоящем присутствии.
— Ты могла бы стать балериной. А еще лучше — гимнасткой, участвовать в Олимпийских играх.
— Ты с ума сошла, мама!
— А почему бы и нет? У тебя хорошая фигура, и теперь у нас есть чем оплатить занятия и тренировки.
Но Бет не слушала.
— Знаешь, мама, я придумала кое-что получше. Как нам выбраться отсюда и уехать обратно в Велфорд. Ведь в глубине души тебе этого хочется?
— В глубине души… Психоаналитики говорят — в подсознании.
— Ладно, в подсознании. Подсознательно ты хочешь развестись с Клэем. Тебе плохо, и ты хочешь домой. Так?
— Глупости! Что ты выдумываешь? Я люблю Клэя.
— Ну да, любишь, как же! Закатываешь истерики, прячешь раковины, как дурочка, транжиришь его деньги… — Бет повернулась спиной к матери, взяла из буфета печенье, с хрустом разгрызла его и сказала: — Не воображай, будто тебе удастся кого-то провести. Мы с Сарой прекрасно понимаем, что ты его терпеть не можешь и злишься оттого, что он заманил тебя в ловушку. Ты не виновата. Нам тоже несладко.
Синтия поднялась и вышла из кухни. Пожалуй, она действительно попалась в ловушку. По какому праву Бет копается в ее чувствах? Как смеет говорить ей в глаза беспощадную правду?
Бет пошла за ней следом.
— Не уходи, мама. Ты никогда не даешь мне поговорить с тобой.
— Мне надо одеться. Я опоздаю на ланч с Мэрион.
Но Бет не отставала.
— Сначала я думала, что это у тебя такой план. Что ты нарочно ведешь себя как псих и тратишь столько денег.
— Неправда! Я веду себя абсолютно нормально. Посмотри на квартиру! Какой же псих станет изо дня в день тратить по четырнадцать часов на этот огромный ремонт? На то, чтобы привести квартиру в такой великолепный вид?
— Согласна, ты здорово поработала. Никто и не сомневается. Но посмотри на себя! Ты все время холодная и злая, а когда он пытается с тобой поговорить о своих детях, ты его не слушаешь.
— Неправда! Я только и говорю что о нем и о его сыновьях. А вот он совершенно не желает говорить ни о тебе, ни о Саре. — Синтия вошла в комнату и хотела закрыть дверь, но Бет проскользнула следом.
— Ну, пожалуйста, мама, не надо спорить! — Бет принялась переставлять флакончики духов на трюмо. Вид у нее был решительный и уверенный в себе. — Согласись, что ты ведешь себя глупо. Он сам на развод не подаст, сколько бы ты ни тратила и как бы ужасно ты с ним ни обращалась. Он ведь знает, что тогда ему придется заплатить тебе кучу денег. Значит, он тебя не бросит, а просто заведет себе подружку, вроде этой ужасной Нэнси Крэмер, которая все время сюда звонит. А ты будешь терпеть и понемногу стареть, но сама на развод не подашь — по крайней мере еще шесть лет, потому что не будешь получать никаких алиментов. А ведь ты и вышла за него только чтобы иметь возможность оплатить наше образование, верно?
