Максин Барри - Судьбы
— Я пришел спросить, не могу ли я почитать твою книгу. Ты ведь знаешь, что я защитил диссертацию по экономике в Сорбонне? Я стану первым читателем и честно выскажу свое мнение, прежде чем ты отнесешь ее в издательство.
— Правда? — Вероника нахмурилась, стараясь избавиться от внезапно возникшего чувства тревоги. — Ладно. — Она оглянулась, открыла нижний ящик стола, достала толстый конверт и протянула ему.
Уэйн взял конверт.
— Не волнуйся. — Он наклонился и быстро поцеловал ее. — Я буду честным, но деликатным.
Вероника улыбнулась.
— Хорошо.
— Поужинаем сегодня?
Веронике показалось, что она сейчас лопнет от счастья.
— Да.
Уэйн кивнул и ушел. Если книга хорошая, он легко убедит ее в обратном. И если она станет ему мешать… Что ж, он всегда может накоротке поговорить с сэром Мортимером, тем более что собственный сын так сильно его подвел.
Из офиса Уэйн ушел в шесть и направился прямиком в «Виндзор», где принял душ, переоделся и сразу же засел за рукопись. После пяти минут чтения он мог с уверенностью сказать, что книга потрясающая. Ее позиции были хорошо аргументированы и отличались от общепринятых. Если она права, на этом деле можно заработать целое состояние. Книга наверняка принесет автору немедленный финансовый успех и славу. Ее схемы управления деньгами революционны и надежны. Он даже переинвестирует свои жалкие деньги в соответствии с ее идеями.
Через пару часов, когда он уже читал последнюю главу, раздался стук в дверь. Он сердито взглянул на часы — слишком рано для Вероники. Поэтому он аккуратно убрал рукопись, подошел к двери и распахнул ее.
Себастьян — а это был он — заметил метнувшуюся в глазах Уэйна панику, но тот сразу же взял себя в руки и холодно улыбнулся.
— Привет, — мягко сказал Себастьян. — Вы меня помните?
Не отдавая себе отчета, почему он это делает, Уэйн молча отошел в сторону, пропуская гостя. Себастьян вошел и с интересом огляделся. Он оказался в обычном гостиничном номере — аккуратном и безликом. Ничто не напоминало о живущем здесь человеке. Никаких фотографий на комоде. Никаких безделушек на полках. От сэра Мортимера Себастьян узнал, что Уэйн живет здесь уже более трех месяцев. Вполне достаточно, чтобы придать комнате хоть какую-то индивидуальность. Но он не заметил ничего.
Уэйн смотрел на психиатра, не в состоянии выговорить ни слова. Он знал, всем своим существом знал, что американец опасен, и ничего не мог с собой поделать. Есть в нем что-то… удивительно теплое. Он ощущал, что лед, угнездившийся глубоко в его душе, вот-вот растает. Его охватило безумное желание поговорить с этим человеком, открыть ему душу, выплакаться на его груди. Шлюзы, прикрывавшие самые темные закоулки его души, жаждали открытия. Почему? Почему именно он? Собственный отец не смог поставить его на колени. Почему же этот человек лишь одним своим присутствием заставляет его чувствовать себя таким уязвимым? Уэйна начало грызть любопытство, что с ним нечасто случалось. У него даже немного закружилась голова.
— Чем могу быть полезен? — спросил Уэйн, хорошо сознавая, что Себастьян первым не заговорит. Голос прозвучал сухо и нервно. Интригующая власть этого человека слегка разозлила Уэйна.
Он нутром чувствовал, что Себастьян Тил ему ровня. Может быть, моложе. Определенно мягче. И все же каким-то странным и страшным образом Себастьян обладал достаточной силой, чтобы уничтожить его, Уэйна.
Тогда почему же он не торопится уничтожить Себастьяна первым?
Себастьян взглянул на Уэйна, упрямо смотрящего в окно, но ничего не сказал. Он терпеливо дождался, когда тот встретился с ним взглядом, и мягко произнес:
— Думается, вопрос скорее в том, чем я могу быть вам полезен. Разве не так, Уэйн?
Глава 19
Испания
В Андалузию, расположенную на крайнем юге Испании, редко попадают туристы. Ведь такие блага цивилизации, как электричество, газ, радио и автомобили, там почти не известны. Маленькие, выжженные солнцем долины окружены высокими горами, на склонах которых ютятся крошечные деревушки. Все здесь друг другу родственники. И все одинаково бедны.
Высоко в небе парят канюки, их визгливые голоса — единственное птичье пение, которое терпят суровые горы. Случайному человеку здесь все кажется унылым и скорбным. На скудной почве растут лишь отдельные деревья, да и эти перекручены резкими горными ветрами. Скучный пейзаж оживляют только запущенные оливковые рощи и редкие апельсиновые сады, особенно в пору цветения.
Деревня Гуахар Фронтера, жалкое собрание каменных и глинобитных строений, с убогой площадью, недействующим фонтаном и одним-единственным великолепным особняком располагалась высоко в горах и не изменилась с начала столетия.
Кроме машины дона Луиса здесь не появлялось никаких автомобилей, и даже для этой машины крутые дороги, которые тесно обступили скалы, представляли опасность.
Сейчас как раз эта машина петляла по деревне, сверкая стеклами на солнце. На заднем сиденье сидел сам дон Луис Сильва де Кортес.
Дон Кортес чрезвычайно гордился своим именем и при каждом удобном случае напоминал собеседникам, что в числе его предков был прославленный мексиканский Кортес. У него даже имелось генеалогическое древо, вывешенное на самом почетном месте в его просторной вилле, по которому можно было проследить извилистый путь от знаменитого предка к дону Луису. Работа была выполнена прекрасно, почерк каллиграфический, заглавные буквы украшены настоящим золотом и серебром, самому пергаменту несколько сот лет, и он уже потрескался и пожелтел от старости.
Только сам дон Луис знал, что это фальшивка. Но какая разница? Ни один пеон в деревне спорить не станет, а его редкие гости, все люди богатые или знаменитые, слишком вежливы, чтобы об этом упоминать.
Подъехав к площади, машина замедлила ход — по единственной улице деревни неспешно двигались два осла, запряженные в тележки, нагруженные мешками с картофелем и репой.
— Фредерико, убери их с дороги, — величественно распорядился дон Луис. Его всегда раздражали местные жители, жившие в его деревне круглый год.
Кортесы владели деревней уже несколько веков, крестьяне платили им жалкую ренту за дома, а он, в свою очередь, платил им жалкие гроши за работу в его оливковых рощах, садах, на фермах и в каменоломнях. Образование он получил в Мадриде и был женат на испанской графине. Его дом в горах ему не нравился, но дом есть дом.
Жена подарила ему двух сыновей и затем, очень кстати, скончалась, дав ему возможность ни в чем себе не отказывать по части удовольствий. Он возвращался после визита к старшему сыну, жившему в Барселоне, но воспоминания о внуке, которого он качал на колене, не исправили его настроения и не прибавили терпения. Водитель резко нажал на клаксон, громкий звук напугал ослов, они взбрыкнули, опрокинув тележки, из которых на дорогу посыпались овощи.
