Виктория Холт - Седьмая девственница
Но Джудит и противная Фанни старались избавиться от Меллиоры.
Влюбленные нередко ведут себя подобно страусам. Они прячут головы в песок и думают, что если они никого не замечают, то и их никто не замечает. Даже такой хладнокровный человек, как Джастин, и тот может влюбиться и поглупеть. Они с Меллиорой решили, что им надо встречаться где-нибудь, где можно побыть наедине, поэтому иногда выезжали верхом — порознь — и встречались, правда, каждый раз в новом месте. Я представляла их себе, ведущими лошадей за поводья, серьезно беседующими перед тем, как разъехаться поодиночке домой. Но, конечно же, было замечено, что они оба исчезают в одно и то же время.
Вот и все, что они себе позволяли. Я ни капли не сомневалась, что они не были настоящими любовниками. Меллиора могла бы поддаться искушению, будь у ее возлюбленного темперамент погорячей. Все сдерживал Джастин.
Главные действующие лица были полны решимости сохранить свою честь и выполнить свой долг, однако такая ситуация напоминала сидение на пороховой бочке. Взрыв мог произойти в любой момент, и Фанни — а возможно, и Джудит — намеревалась позаботиться, чтобы он обязательно произошел.
Как-то утром, когда я спустилась в кухню отдать распоряжения на день, я услышала встревожившее меня высказывание. Говорил Хаггети, а миссис Роулт одобрительно цокала языком. Фанни видела их вместе. Фанни знает. Дочери священника ничуть не отличаются от всякого деревенского сброда, дай им только волю. Фанни собирается докопаться до правды, а когда она это сделает, кое-кто об этом пожалеет. На Фанни можно положиться. Она-то уж ничего не упустит.
Когда я вошла на кухню, они замолчали, и к моему беспокойству за Меллиору добавилась гордость, что мое присутствием может их утихомирить.
Я не подала никакого вида, что слышала, о чем они говорили, и просто отдала распоряжения на день.
Но идя наверх, я задумалась. Если Фанни вскоре не уберется, могут быть неприятности, в результате которых Меллиоре, возможно, придется покинуть аббатство. И что тогда? Позволит ли Джастин ей уехать? Очень часто решение принимается под давлением внешних обстоятельств, а когда это так, можно ли угадать, как поведут себя действующие лица? Фанни надо убрать, но как можно уволить камеристку Джудит?
Я прошла в комнату Джудит. Было чуть больше полудня, а я знала, что после ленча она удаляется в свою комнату, чтобы принять рюмочку-другую.
Я легонько постучала в дверь, и, когда ответа не последовало, постучалась еще раз, погромче. Послышалось звяканье посуды и хлопок дверцы буфета. Она все еще притворялась, что не пьет.
— А, — сказала она, — это ты, Керенса.
— Пришла поболтать.
Подойдя к ней поближе, я почувствовала идущий от нее запах алкоголя и отметила, что глаза у нее помутнели, а волосы слегка растрепались.
Она пожала плечами, и я села на стульчик у зеркала.
— Давай я тебя причешу, Джудит, — сказала я. — Мне всегда это нравилось. У тебя, что называется, послушные волосы. Как положишь, так и лежат.
Она послушно села, я выдернула шпильки из ее волос, и когда кудри рассыпались у нее по плечам, я подумала, до чего же беззащитной она выглядит.
Я помассировала ей голову, как делала прежде, и она прикрыла глаза.
— У тебя просто волшебные пальцы, — сказала она тихо заплетающимся языком.
— Джудит, — мягко сказала я, — ты очень несчастна?
Она не ответила, но я увидела, как опустились книзу уголки ее губ.
— Мне бы хотелось что-нибудь для тебя сделать.
— Мне нравится, когда ты меня причесываешь.
Я рассмеялась.
— Нет, что-нибудь, что поможет тебе стать счастливее.
Она покачала головой.
— Разумно ли это… вся эта выпивка? — продолжила я. — Я знаю, это Фанни достает ее тебе. Очень плохо с ее стороны. С тех пор, как она тут появилась, тебе стало хуже.
— Я хочу, чтоб Фанни была здесь. Она мой друг, — ее рот упрямо подобрался.
— Друг? Который сует тебе выпивку в то время, когда Джастин старается, чтоб ты не пила, когда он хочет, чтобы твое здоровье поправилось?
Она открыла глаза, и на мгновение я увидела, как они сверкнули.
— Вот как? Он бы, наверное, предпочел, чтобы я умерла.
— Что за чепуха. Он хочет, чтобы ты была здорова. Избавься от Фанни. Я знаю, что она для тебя — зло. Стань здоровой… и сильной. Если у тебя улучшится здоровье, может быть, ты сможешь завести ребенка, который доставит такую радость Джастину.
Она резко повернулась ко мне и вцепилась мне в руку. Ее пальцы жгли мне кожу.
— Ты ничего не понимаешь! А думаешь, что все поняла. Остальные тоже так думают. Они думают, это моя вина, что у нас нет детей. А если я скажу тебе, что виноват Джастин?
— Джастин? Ты хочешь сказать…
Она отпустила меня и, пожав плечами, снова повернулась к зеркалу.
— Какая разница? Просто расчеши их щеткой, Керенса. Это меня успокаивает. Потом завяжи их сзади, а я прилягу и немного посплю.
Я взяла гребень. Что она имела в виду? Уж не предполагает ли она, что Джастин бессилен?
Я разволновалась. Если так, то навсегда исчезнет опасность, что кто-нибудь оттеснит Карлиона. Трудности Меллиоры и Джастина перед такой важной новостью померкли.
Но насколько можно доверять буйным выпадам Джудит? Я вспомнила Джастин — такого холодного и отчужденного; его любовь к Меллиоре никогда, я была уверена, не получила естественного завершения. Может быть, от неспособности, а не из моральных соображений?
Надо выяснить.
Тут я припомнила историю рода Деррайзов, историю о чудовище и проклятии. Мне хотелось побольше узнать об их семье.
— Джудит, — начала я.
Но ее глаза были закрыты, она уже наполовину спала.
Из нее теперь мало что можно вытянуть, да и уверенности не будет, что это правда.
Я вспомнила те времена, когда была ее камеристкой. Она часто говорила о своей старой нянюшке, Джейн Карвиллен, долгие годы жившей у них в семье и работавшей няней еще у матери Джудит. Я слышала от Джудит, что она оставила их семью, но живет теперь в домике на земле Деррайзов, Я решила, что если проехать верхом в Деррайз и поговорить с Джейн Карвиллен, может быть, мне удастся узнать что-нибудь важное.
На следующий день я оставила Карлиона на Меллиору и поехала на болота.
На Деррайз-пике я остановилась поглядеть на дом — прекрасный замок из корнуэльского камня, стоящий в парке, а среди деревьев уловила отблески солнца на водной глади прудов. Я не могла не сравнить себя с Джудит, которая, родившись в такой роскоши, была теперь одной из несчастнейших женщин на земле, тогда как я, рожденная в нищете рыбацкого домика с глиняными стенами, стала миссис Сент-Ларнстон. Не переставая поздравлять себя с достигнутым успехом, я самодовольно говорила себе, что мой характер становится сильнее, а если при этом он становился жестче, что ж, жестокость есть сила.
