Валентина Седлова - Сорока
— А зачем ты напомнил мне про вчерашнее? Это было действительно жестоко с твоей стороны!
— Зато действенно.
— Если такое произойдет еще раз, то тебе лучше бы забыть, где я живу и какой у меня номер телефона. Я не хочу, чтобы мои слабости использовали против меня. Честно говоря, я уже начинаю жалеть, что все тебе сдуру рассказала. Ты же в любой момент можешь попрекнуть меня то тем, то этим. А я отнюдь не ангел и не стремлюсь им быть.
— Солнышко, это было в первый и последний раз, обещаю.
— Хотелось бы верить.
— Кстати, следующая тренировка через три дня.
— Посмотрим, смогу ли я найти для нее время. Все-таки работы у меня выше крыши, и никто за меня ее делать не будет.
В этот момент показался дом Ксении, и скользко-неприятный разговор был закончен, к радости обеих сторон.
На следующий день Ксения едва-едва поднялась с постели. Как и предсказывал Денис, болело все тело. Особенно ныли мышцы ног. С грехом пополам приготовив себе завтрак и отдохнув с полчаса после этого процесса, Сорока решила вспомнить старое. В свое время на бальных танцах у нее бывали подобные ситуации, и единственным спасением всегда были горячая ванна и самомассаж. Если же не помогало ни то ни другое, то приходилось, как ни странно, выполнять комплекс каких-нибудь простейших упражнений. Что называется — клин клином выбивать.
После разминки и ванны распаренная и умиротворенная Ксюша плюхнулась обратно в постель и всласть поспала еще пару часов. Телефон, разумеется, был отключен. Когда же она проснулась, было уже около пяти вечера. «Ну и ну», — сказала Сорока сама себе и пошла расшифровывать диктофонные записи, чтобы набить материал о питерцах. Справившись с ним, она поудобнее устроилась перед телевизором, подаренным отцом на ее прошлый день рождения. Телевизор был маленький, такие обычно ставят где-нибудь на кухне, но Сороку он вполне устраивал, поскольку плохим зрением она пока еще (тьфу-тьфу) не страдала. Надо сказать, что счастливая возможность вот такого ничегонеделания выпадала ей не часто, и Ксения стремилась использовать сегодняшний день по полной программе. Даже не поленилась сбегать в магазин, расположенный прямо в ее доме, на первом этаже, чтобы купить себе мороженого, всяческих салатов и колбасы (готовить что-то серьезное не было никакого желания).
Когда на следующий день она пришла в редакцию, то первым вопросом, которым ее встретила Анжела, был: «Ну, и как зовут твой „творческий кризис“?» На что Сорока, нимало не смутившись, ответила: «Его не зовут, он сам приходит». Все, на этом вопрос отсутствия музыкального редактора в течение двух дней был исчерпан и снят с повестки дня.
В эту неделю Сороке, как никогда, хотелось отдохнуть и послать всю работу как можно дальше — в тамбовские леса. Поэтому субботу она дожидалась с тем же нетерпением, с каким ребенок подсчитывает дни, оставшиеся до Нового года или до дня рождения. Когда же этот счастливый день наступил, Ксения встретила его, лениво потягиваясь и нежась в постели. Но идиллия длилась недолго и была нарушена звонком в дверь. Ксения спросонья недовольно ругнулась про себя и пошла открывать.
— А, это опять ты, мой больной зуб!
— Кому же еще быть, как не мне, — отозвался Денис. — Хватит спать, умывайся, я тебя напою чаем. Потом хватаешь спортивный костюм, и вперед, а то еще тренировку проспишь!
Так Сорока вновь оказалась в спортивном зале. Все попытки протеста, что, дескать, нечего ей здесь делать и вообще отстань, дай поспать, были безапелляционно отметены, что называется, с порога. Более того, на этот раз Берсерк сам встал рядом с тренером и все занятие исподволь опекал Ксению, объясняя ей все новые и новые тонкости рукопашного боя. Под конец тренировки, как всегда, были спарринги, и Сорока со всевозрастающим интересом наблюдала за ходом поединков. Не сказать, чтобы это зрелище ей очень нравилось, но что-то в нем было такое, захватывающее, волнующее.
Когда они вышли на улицу из духоты зала, у Ксении даже закружилась голова от свежего воздуха и яркого солнца.
— Между прочим, у нас с тобой сегодня юбилей.
— Это какой же, позволь узнать?
— Ровно неделя, как мы знакомы. Впервые я тебя увидел в прошлую субботу, когда Свояк привел тебя к нам на костер. Событие просто требует того, чтобы его достойно отметили, поэтому предлагаю тебе на выбор: кафе-мороженое, пивной бар или обед в ресторане.
— Само собой, ресторан. Я нахалка, поэтому меня даже совесть мучить не будет. Только вот одета я явно не для подобного времяпрепровождения. Джинсы и мятая клетчатая рубашка там, по-моему, не котируются.
— Во-первых, ты не нахалка, а очаровательная женщина с легкой примесью нахальства, что тебя, как ни странно, только украшает. Во-вторых, что касается одежды, если тебя это так волнует, можем заехать к тебе, и ты переоденешься.
— А как же обещание, что ты не увидишь меня в макияже и в платье?
— Тогда поехали прямо так. Обещаю, что ни один официант на тебя косо не посмотрит из-за твоего ковбойского вида.
— Ну, если обещаешь, тогда поехали!
Как ни странно, но слова Берсерка оказались правдой: ни один официант из тех, что сновали туда-сюда по залу, не скривил губы или как-то по-другому не дал понять, что Сорокины джинсы и кроссовки Дэна здесь неуместны. Звучала струнная музыка, и то одна, то другая пара гостей танцевала под нее. Сорока мечтательно и немного рассеянно смотрела по сторонам, поигрывая бумажной салфеткой.
— А какую мелодию ты бы сейчас хотела услышать? — вдруг спросил Денис Ксению.
— Не знаю, наверное, что-то подобное «Dust in the wind». Помнишь эту песню из «Горца»? Там еще скрипки такие пронзительные, невероятные.
— Она же печальная. Она и в фильме-то звучит в тот момент, когда у Дункана Тессу убили.
— Знаю, но все равно безумно ее люблю. Я даже свои слова написала к ней, что-то вроде очень вольного перевода, но все же.
— «Все мы — просто пыль на ветру», — вдруг процитировал Денис строчку песни.
— Да, что-то вроде этого, — улыбнулась в ответ Ксения.
— А мне всегда нравился Брайан Адамс.
— Тебе? Вот бы никогда не подумала! От него обычно девушки млеют, по крайней мере так считается. Мужчины находят его слишком слащавым.
— А я нет. И когда ты только перестанешь равнять всех под одну гребенку? Все люди разные и неповторимые по-своему, вне зависимости от того, мужчины они или женщины.
— Ну вот, взял и обиделся.
— Да нет, что ты.
— Чудной ты парень, мне кажется, я тебя никогда до конца не пойму.
— Это даже неплохо, будет во мне что-то загадочное, как и в тебе. Буду этим гордиться.
![Филип Дик - Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы [litres]](/uploads/posts/books/67884/67884.jpg)