Татьяна Тронина - Солнечная богиня
– Минутку… – перебил ее Викентий. – Фаня хотела замуж за Павла, потому что любила его. Это он исковеркал ей всю жизнь!
– Неправда! – с досадой воскликнула Оля. – Она подстроила эту дурацкую попытку суицида…
– Откуда ты знаешь?
– Знаю!
Викентий подозрительно посмотрел на нее.
– Вот что, милая… – сухо произнес он после некоторого раздумья. – По-моему, ты весь этот огород нагородила из-за того, что поссорилась с моей мамой. Я же знаю, какие у вас отношения! Но ничего, я поговорю с ней…
– Кеша, я не вернусь!
– Конечно-конечно, можешь пожить здесь некоторое время! – успокоительно поднял он руку. – Приди в себя, проведи эту, как ее… ревизию. В конце концов, все невесты нервничают перед свадьбой, да и случай с Олежком тебя очень подкосил…
– Кеша!..
– Дней через пять-семь я снова загляну к тебе… – он поцеловал ее в лоб. – Да через недельку тебе надоест здесь!
– Я не вернусь! – крикнула она ему вслед.
Викентий сделал непроницаемое лицо и ушел, тихо закрыв за собой дверь.
«Не вернусь! – упрямо подумала Оля. – Конечно, тетя Агния решит, что я сама испортила себе жизнь… ну и ладно!»
Она упала ничком на узкую кровать и стала думать о Павле. И пилила себя за то, что не открыла ему дверь тогда, когда он рвался к ней в душевую.
«По-моему, я его тоже потеряла, – с запоздалым раскаянием решила она. – Впрочем… чего жалеть! Потеряла и потеряла…»
Все последующее время она находилась все в той же эйфории. Она была счастлива, потому что решила наконец изменить свою жизнь.
На следующее утро Павел проснулся с дикой головной болью.
Шершавый язык прилип к небу, и страшно хотелось пить.
Он с трудом встал и подошел к зеркалу. Как и следовало ожидать, там отразилась мрачная, заросшая щетиной физиономия. Опухшие веки, красные глаза, волосы дыбом. «Надо бы постричься!» – неожиданно он вспомнил, что давно не был в парикмахерской…
Он выпил одним махом целую бутылку минеральной воды и снова бухнулся на кровать. «Самое отвратительное похмелье – от коньяка…»
До вечера он из своей комнаты не выходил и выполз оттуда лишь после заката, нашел на кухне батон докторской колбасы и батон хлеба – это был его ужин.
Далее он всю ночь смотрел телевизор – фильм о дикой природе («надо же, какие отвратительные эти верблюды!»), детектив («на редкость тупой следователь!»), длинное-длинное интервью с известным актером («нет, в кино он лучше…») и эротическое шоу («не верю!!!»).
Проснулся в четвертом часу дня, голова уже не болела, зато страшно хотелось есть. За поздним завтраком (или ранним ужином, что не суть важно…) он принял твердое решение уехать домой и заняться делами, которые он забросил из-за этой Дезире. То есть из-за Оленьки Журавлевой…
Попрощался с отцом («осенью еще загляну, звони, если что!»), сел в машину и, уже выезжая из подземного гаража, увидел Леру – она стояла на асфальтовой дорожке и курила, задумчиво глядя в сад.
– Лера, до свидания… – опустил он стекло.
– Пока, – равнодушно ответила она.
– Передавай всем привет.
– Хорошо.
– Всем, обязательно! – нервничая и злясь на себя, сказал он. – Ване, Кристине, Муре, Оле…
– Оли нет. Оля ушла.
– Куда? На работу?
Лера стряхнула пепел с кончика сигареты и наклонилась к Павлу:
– Оля ушла от Викентия. Разве ты не слышал? Она здесь больше не живет.
У Павла все задрожало внутри.
– Вот она, ваша «ля фам»! – с усмешкой произнесла Лера. – Это все-таки она, да?..
– Лера… Лера, у меня к тебе просьба, – стараясь сохранять спокойствие, произнес Павел. – Дай мне номер ее мобильного, пожалуйста. Я ни о чем тебя не просил, но сейчас…
– У меня нет ее номера, – перебила бывшая жена. – А вот у Кристины есть. Но Кристина со мной не разговаривает…
– Вот черт… Не к Эмме же Петровне идти! – с отчаянием пробормотал Павел.
– Минутку… – Лера, держа сигарету в зубах, откинула крышку элегантного телефона, висевшего у нее на шее, стала нажимать кнопки. – Алло, Ванечка, у тебя нигде не записан номер Оли Журавлевой, а? Так просто, поговорить с ней хотела… Нет? Очень жаль. А ты не мог бы позвонить Кристине и спросить? Кристина сейчас в городе… Только, пожалуйста, не упоминай, что это я просила. Хорошо, потом мне перезвони.
Она захлопнула крышку телефона.
– Вот так все просто, Паша… Кристина ни в чем не может отказать Ване.
– Лера, спасибо.
– Да погоди ты благодарить, еще ничего не сделано! – усмехнулась она. – Погода какая замечательная, а?
– Уже август начинается…
– Я люблю август. Какая-то в нем такая прелесть, особая… иногда даже плакать хочется.
Через минуту перезвонил Иван и продиктовал Лере номер.
Около станции открыли огромный супермаркет, в котором было все на свете.
Оля зашла туда после работы, благо до станции было не так уж и далеко, и застряла в отделе одежды. Еще никогда она с таким наслаждением не передвигала вешалки, не копалась на полках с бельем…
Зазвонил телефон. «Опять Кеша!» – с досадой подумала Оля, но на экране высветился совсем незнакомый номер.
– Алло!
– Оля… Оля, это я!
– Кто я? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Я, Павел!
– А откуда у тебя мой номер?
– Да какая разница! – закричал он. – Я очень хочу тебя видеть! Прямо сейчас!
– Сейчас я не могу, – сказала Оля, одной рукой прижимая телефон к уху, а другой передвигая вешалки с одеждой. – Сейчас я очень занята…
– А когда?
– Ну, может быть, вечером…
– Вечером! Хорошо, давай вечером! – В его голосе сквозило едва сдерживаемое ликование. – Когда? Где?.. За тобой заехать?..
– Нет. Встретимся в девять, на лодочной станции.
Она нажала на кнопку отбоя.
Сердце у Оли колотилось быстро-быстро, как будто она долго бежала. «Нет, оказывается, еще не все потеряно! – подумала она. – Он помнит обо мне, и… в этот раз все будет по-другому!»
Она продолжила копаться в одежде, правда, теперь с еще большим энтузиазмом. Если до того она просто решила поменять свой имидж, как и всякая женщина, вдруг собравшаяся начать жизнь заново, то теперь у нее была вполне определенная цель – свидание.
Это так здорово – настоящее свидание!
Конечно, можно было попросить Павла сразу заехать за ней, можно было назначить другое время, пораньше, но Оля инстинктивно чувствовала, что она поступает правильно. У свиданий свои законы!
…Никогда она не любила белого цвета, считала его марким, непрактичным и слишком вызывающим. Женщина в белом!
Но Дезире почему-то предпочитала именно белый. Почему?
