Анна Тодд - После падения
– Прекрати извиняться! – смеется он. – Тем более не за что.
Он смотрит то на дверь бара, то в темноту.
– Ну, я пойду. Приятно было познакомиться. Может, еще увидимся?
Я с улыбкой киваю, и он уходит.
– Холодно, – раздается голос Хардина у меня за спиной, и я вздрагиваю.
Я фыркаю и прохожу мимо него обратно в бар. Столик, за которым я сидела, теперь занят лысым мужчиной с огромной кружкой пива. Хватаю сумочку с табурета, и мужик невидяще таращится на меня. Точнее, на мою грудь.
Позади меня Хардин. Опять!
– Пожалуйста, давай уйдем.
Я делаю шаг к стойке.
– Можно мне получить метр свободного пространства? В настоящий момент я не хочу с тобой общаться. Ты наговорил мне ужасных вещей, – напоминаю я.
– Ты же знаешь, на самом деле я так не думаю, – защищаясь, отвечает он и пытается поймать мой взгляд, но я избегаю на него смотреть.
– Это не значит, что ты можешь так говорить. – Я гляжу на девушку, подругу Лилиан, которая смотрит на нас с Хардином. – Я не хочу обсуждать это прямо сейчас. У меня был хороший вечер, не порти его.
Хардин делает шаг назад.
– Значит, ты не хочешь, чтобы я здесь оставался? – В его глазах сверкает боль, и что-то в этой глубине заставляет меня отступить.
– Я этого не говорила, но если ты снова скажешь мне, что не любишь меня или что используешь только для секса, то тебе лучше уйти. Или уйду я.
Я изо всех сил стараюсь удержать наши хрупкие, зыбкие отношения, вместо того чтобы расстаться и не дать боли и разочарованию захлестнуть меня.
– Ты сама заварила всю эту кашу, когда пришла сюда с этим пьяным парнем. И еще… – начинает он.
Я вздыхаю:
– Начинается.
Хардин – просто король двойных стандартов. И один из них видно прямо сейчас.
– Господи, да заткнитесь вы оба! Мы в общественном месте, – прерывает нас красивая девушка, с которой он только что сидел.
– Не лезь! – огрызается на нее Хардин.
– Пойдем, мания Хардина. Давай сядем за стойку, – продолжает она, не обращая на него внимания.
Сидеть за столиком в задней части бара – это одно, а сидеть за стойкой и заказывать напитки бармену – совсем другое.
– Я не так взросло выгляжу, – отвечаю я ей.
– Да брось! В таком платье тебе точно продадут бухло. – Она смотрит на мою грудь, и я слегка подтягиваю вырез вверх.
– Если меня выгонят из бара, то ты будешь виновата, – сообщаю я ей, и она хохочет, запрокидывая голову.
– Я вытащу тебя из тюрьмы, – подмигивает она, и Хардин застывает рядом со мной.
Он с такой угрозой смотрит на нее, что я не могу не расхохотаться. Он весь вечер пытался заставить меня ревновать к Лилиан, а теперь он сам ревнует к ее подруге, которая мне подмигнула. Все эти детские пререкания – он ревнует, я ревную, бабка за стойкой ревнует, все ревнуют – ужасно раздражают. Немного забавно, особенно сейчас, но все же раздражают.
– Кстати, меня зовут Райли. – Она садится на краю стойки. – Уверена, что твой угрюмый друг не собирается нас знакомить.
Я оглядываюсь на Хардина, ожидая, что он начнет ругаться, но он только закатывает глаза, что для него – почти подвиг. Он хочет занять место между нами, но я отодвигаюсь, а затем кладу ему руку на плечо, чтобы пересесть. Я знаю, что не должна его касаться, но хочу посидеть здесь, наслаждаясь последним вечером этого маленького путешествия, обернувшегося катастрофой. Хардин прогнал моего нового друга, а Лэндон, вероятно, уже спит. Других вариантов, кроме как сидеть в одиночестве в комнате, у меня нет, так что это не так плохо.
– Что будете заказывать? – спрашивает меня огненно-рыжая барменша в джинсовой куртке.
– Три шота «Джека», пожалуйста. И охладите сначала, – отвечает Райли за меня.
Женщина несколько секунд вглядывается в мое лицо, и сердце начинает колотиться.
– Пожалуйста, – наконец говорит она и ставит перед нами три рюмки.
– Я не собирался пить. Выпил только одну до твоего прихода, – говорит Хардин мне на ухо, наклоняясь.
– Пей сколько хочешь, мне все равно, – замечаю я, не глядя на него. И все же про себя молюсь, чтобы он не слишком напивался. Никогда не угадаешь, что он выкинет.
– Оно и видно, – сердито бурчит он.
Презрительно кошусь на него, но все же избегаю встречаться с ним взглядом. Просто сижу и смотрю, как медленно двигаются его губы, когда он говорит; мне очень нравится наблюдать за этим.
Видимо, заметив, что я смягчилась, он спрашивает:
– Ты все еще сердишься?
– Да, очень.
– Тогда почему ведешь себя так, как будто не сердишься? – Его губы шевелятся медленнее.
Надо обязательно узнать название этого вина. Действительно замечательное.
– Я же тебе сказала: хочу весело провести время, – повторяю я. – Ты злишься на меня?
– Я всегда злюсь, – отвечает он.
Я усмехаюсь:
– Это неправда.
– Что ты сказала?
– Ничего. – Я невинно улыбаюсь, наблюдая за тем, как он почесывает шею рукой, зажимая кожу между большим и указательным пальцами.
Спустя несколько секунд передо мной появляется шот с виски, и Райли поднимает свою рюмку, глядя на нас с Хардином.
– За неадекватные, психически неуравновешенные отношения, – ухмыляется она и залпом пьет, запрокидывая голову назад.
Хардин следует ее примеру.
Я глубоко выдыхаю и глотаю холодное, обжигающее горло виски.
– Еще по одной! – кричит Райли, пододвигая мне бокал.
– Не знаю, смогу ли, – с трудом выдавливаю из себя я. – Я никогда не б-была такой пьяной. Вообще никогда.
Виски захватил меня полностью, закрепился и, кажется, не отпустит меня в ближайшее время. Хардин пропустил уже пять шотов, а я после третьего потеряла счет. Уверена, что Райли уже должна валять на полу от такого количества алкоголя.
– Кажется, это вкусное виски, – замечаю я, макая язык в холодную жидкость.
Хардин смеется рядом со мной. Я прислоняюсь к его плечу, положив руку к нему на бедро. Его взгляд сразу же опускается на мою руку, и я тут же убираю ее. Я не должна вести себя так, как будто ничего не произошло, знаю, что не должна, но легче сказать, чем сделать. Особенно когда я еле соображаю, а Хардин так здорово выглядит в этой белой рубашке. Ладно, разберусь со всем завтра.
– Видишь, все, что тебе было нужно, чтобы расслабиться, это немного виски. – Райли со стуком ставит пустой бокал на стойку, и я хихикаю. – Что? – восклицает она.
– Вы с Хардином очень похожи.
Я закрываю рот рукой, чтобы наконец перестать хихикать.
– Совсем не похожи, – отзывается Хардин, растягивая слова, как это обычно бывает, когда он не трезв, совсем как Райли.
