Люсинда Эдмондз - Зачарованная
– Зачем я мучаюсь! – ругала себя Мадди, стаскивая через голову очередное платье и швыряя его на заваленную одеждой кровать. – Все равно он по-прежнему считает меня ребенком.
Наконец она остановилась на коротенькой юбочке, подчеркивающей, по ее мнению, единственное, что заслуживало внимания, – ее длинные стройные ноги. К юбке она подобрала красивую обтягивающую блузку. Затем слегка подкрасила губы, наложила немного косметики, в этот момент раздался звонок в дверь.
– Ч-ч-черт! – Мадди сгребла валявшуюся на кровати одежду, швырнула в шкаф и пошла открывать.
– Привет! – Себастиан шагнул навстречу и достал бутылку вина. – Вот, дешевое, веселящее, зато от сердца.
– Я тоже кое-что купила специально для нас, чтобы выпить по достойному поводу.
Себастиан удивленно приподнял бровь.
– Празднуем?
– Да, – Мадди подошла к холодильнику и достала шампанское. – Открой, пожалуйста.
Молодой человек взял бутылку и озабоченно нахмурил брови.
– Тэк-с, дай-ка я попробую отгадать, какой у нас сегодня повод…
Он медленно разворачивал золотистую фольгу.
– … Шехерезада снова ждет детей?
Девушка улыбнулась и отрицательно покачала головой.
– Нет.
– Николь Делиз решила оставить карьеру танцовщицы, стала миссионеркой и улетает в Ботсвану.
Мадди хихикнула:
– Нет.
– Э-э-э… – Себастиан задумчиво поскреб подбородок. – Пожалуй, я слишком тороплюсь принимать решения. Дай подумать… Может, эти ребята в Королевском Национальном настолько посходили с ума, что предложили тебе партию Одетты-Одилии в «Лебедином озере»?
– Да! – взвизгнула Мадди, и пробка от шампанского, издав восхитительный хлопок, взлетела в воздух.
Себастиан налил искрящуюся золотом жидкость в два высоких бокала и передал один девушке.
– Это превосходная новость! Я тобой восхищаюсь! Прими мои поздравления.
– Спасибо.
– Ну что же, я хочу выпить за новую солистку Королевского Национального балета. Пусть твоя карьера будет долгой и успешной. Пьем!
– Пьем!
Себастиан поставил бокал.
– Нет, серьезно, Мадди, мне не хотелось бы быть сентиментальным, но я смотрю на тебя и вспоминаю, как ты была еще маленькой девочкой. Ты так мило выглядела в своем платьишке и панталончиках. Кто бы мог подумать, да?
Мадди шутливо хлопнула его по спине.
– Ну, а ты как? Есть новости на этой неделе? – спросила она, направляясь к плите, чтобы проверить, не готово ли мясо.
– Никаких. Самая волнующая новость – я вчера получил пособие по безработице.
– А твоя мать? Она же должна помочь?
– Нет, Мадди. Я не могу просить ее помощи, если столько лет без нее существовал. Но что-то я должен предпринять, иначе просто загнусь. На этой неделе наш ужин – первая нормальная еда, между прочим.
Мадди нахмурилась.
– Ты явно сгущаешь краски.
– Я это и сам знаю. Это неотъемлемая часть моего шарма. Ладно, хватит говорить о моем нудном житье. Мы сегодня отмечаем твой успех. Расскажи лучше о своем разговоре с Антоном.
Через двадцать минут Мадди поставила на стол блюдо с мясом.
– Это будут три суровых месяца, – сказала она, приглашая Себастиана к столу и усаживаясь сама. Себастиан не заставил себя долго упрашивать.
– М-м-м, как вкусно, Мадди, – похвалил он. – Слушай, мне жутко интересно, как твоя ведьма-сестричка отреагирует, когда узнает эту новость.
– Ее поставили моим дублером. Ей это, конечно, не понравится, да и мне не улыбается иметь за спиной такую стерву. Теперь я должна быть предельно внимательна, чтобы случайно не поскользнуться на банановой кожуре. И это не шутки.
– Да, знаю, – махнул рукой Себастиан. – А ты вообще забудь о ней. В конце концов, она просто неприятный эпизод на твоем пути к славе и успеху. Давай еще выпьем!
Час спустя Мадди чувствовала себя немного пьяной и очень счастливой. Они сидели на диване, слушали музыку и разговаривали о Кристофере.
– Мадди, – внезапно сказал Себастиан, – я не хочу показаться неблагодарной скотиной, но скажи мне, не думаешь ли ты, что твой отец обязан своей карьерой Иветте?
– Возможно. Но ты должен все равно признать, что мой папа талантлив. Он заслужил такой шанс. А если ему и помогли немного, то что из того? Ты бы видел его, Себастиан! Он так счастлив! Что бы я ни испытывала к Иветте, она оказалась хорошим другом для него.
– Удивительно, как может любовь изменить человека, правда, Мадди? – тихо сказал Себастиан.
– Да, – девушка внимательно посмотрела на него.
В воздухе внезапно повисла напряженная тишина. Себастиан первым нарушил молчание. Перехватив взгляд Мадди, он, запинаясь, произнес:
– Знаешь, я не очень хорошо умею это… Словом, можно я тебя поцелую? Ты не будешь против?
Мадди покраснела и покачала головой.
– Нет.
– Вот и хорошо, потому что я все равно хотел это сделать.
Он приблизил свое лицо к лицу девушки, и она закрыла глаза, чувствуя, как его губы прикоснулись к ее губам.
Через пять минут они словно воспарили в небеса и оторвались друг от друга, когда стало не хватать воздуха. Мадди внезапно застеснялась, чувствуя незнакомое раньше смущение, и прижалась к плечу Себастиана. До нее, словно сквозь туман, донесся его шепот:
– Ты хоть представляешь себе, сколько времени я хотел это сделать?
– Знаю. С той минуты, как увидел меня в платьице и панталонах, правда?
– Нет, не тогда, – он рассмеялся и обнял девушку, взъерошив ей волосы. – Здорово все-таки, правда?
Миновали еще два часа. Мадди и Себастиан беспрерывно ласкали друг друга, целовались, наслаждаясь новыми ощущениями удивительной близости.
Внезапно юноша посмотрел на часы.
– Ого, уже половина третьего. Похоже, метро закрыто.
– Конечно. Если хочешь, можешь остаться у меня.
– Спасибо. А то, право же, не улыбается шагать несколько миль пешком.
Мадди отодвинулась от него.
– Себастиан, знаешь что? Давай не будем торопиться.
– Ну, конечно, не будем, родная, – улыбнулся он.
– Спасибо… Ты не обижайся, просто… Ну, у меня не очень удачный опыт и…
– С Сашей в ту ночь после рождественского бала?
Мадди изумленно уставилась на него.
– Да. А откуда ты знаешь?
– Видишь ли, любовь моя, когда я зашел к тебе на следующий день, у тебя был такой вид… Печальное зрелище, доложу я тебе. Кроме того, второстепенные, но очень красноречивые детали, вроде одежды, разбросанной по комнате, двух чашек с остывшим кофе, дивана, над которым словно ураган прошел…
– Хватит, – помрачнев, сказала она.
– Прости, я больше не буду смеяться…
