Маша Царева - Москва силиконовая
Потом собралась с силами, вымыла волосы жасминовым шампунем, вымазала половину тюбика увлажняющей маски на лицо. Замоталась в чистый халат, который был мне велик на три размера. На самом деле халат был мужским. Я его купила давным-давно под Новый год. Еще молоденькая совсем была и не понимала, что чудеса – это на самом деле что-то простое и понятное; мне все мечталось о чем-то спонтанном и романтическом в пастельных тонах.
Помню, шла по заснеженной Тверской, и вдруг такая тоска накатила – хоть вешайся. Почему-то вспомнилось, как мы отмечали Новый год, когда я была маленькой. Предвкушение начиналось за несколько дней: покупали елку на елочном базаре, наряжали ее шарами, золотыми шишками и блестящими бусами. Я помогала маме нарезать салаты. Всегда был торт, особенный новогодний торт, шоколадно-апельсиновый, с молотым фундуком и коньячной пропиткой. На глазури взбитыми сливками рисовали елочку. Только мы втроем, больше никого. И это было так давно, но почему-то запомнилось так подробно. Интересно, в Майами они наряжают елки? И дают ли своей новой дочери украшать сливками торт? Я даже заплакала от жалости к себе. Как назло, в последних числах декабря я рассталась с мужчиной. Это трагедия, когда тебе двадцать два. Ну во всяком случае, повод для депрессии. И вот я шла по Тверской, и вдруг в одной из витрин с обнадеживающей золотой надписью SALE увидела этот халат. Черный, махровый, уютный. Мужской. Не знаю, что на меня нашло. И денег у меня лишних не водилось, и сентиментальные порывы мне свойственны не были. Но все же я зашла в магазин и купила его. В тот момент мне казалось, что это талисман. Я покупаю халат для него, еще незнакомого, абстрактного, но самого лучшего, почти любимого. Я так свято в это верила, сейчас самой вспоминать смешно. Тот Новый год встретила в обществе халата. Вот такой декаданс нового времени. Мужчину, достойного халата, я так и не встретила. Иногда носила его сама – но ни одному из любовников так и не предложила.
Когда я выплыла из ванной, порозовевшая, распаренная, пахнущая жасмином и мылом, Челси уже накрыла стол. Тосты, омлет с помидорами, свежий апельсиновый сок, шоколадные круассаны, конфеты, джем из белой черешни, целая тарелка деликатесных сыров, нарезанный аккуратными кубиками прохладный ананас, красная икра. Я удивленно смотрела на все это изобилие. Еще вчера в нашем холодильнике не было ничего, кроме засохшего плавленого сырка и просроченного кефира.
– Ты что, ограбила Сбербанк?
– Лучше сядь, – торжественно сказала Челси. – Кое-что и правда произошло.
– Боже, – простонала я, сползая по стенке. – Ты все-таки нашла себе престарелого папика. Или вляпалась в какое-то темное дело.
– М-да, отличная у меня репутация, – рассмеялась сестра. – Бери выше, Дашка! Мне заплатили аванс за концерт!
– Что? За какой еще концерт?
– Хватит придуриваться. Эдику удалось меня протолкнуть! Ты Эдика, надеюсь, помнишь?
– Его сложно забыть, – усмехнулась я.
– Да? – Она как-то странно на меня посмотрела. – Ладно, об этом потом поговорим. В общем, ему удалось договориться с одним клубом. Они подписали со мной контракт на два выступления. За каждое я получу пятьсот долларов. Негусто, конечно, но для начинающего музыканта совсем неплохо. Ну, что скажешь?
– Это… Это неожиданно, – я отпила ледяного апельсинового сока, и это было блаженство.
– Дашка! – Челси прыгала по кухне, как возбужденный щенок. – Да это не просто неожиданно, это же чудо! Я начну зарабатывать деньги, представляешь?! Управляющий клубом сказал, что, если все пройдет гладко, они будут ангажировать меня как минимум раз в месяц! А ты представляешь, сколько в Москве клубов? Эдик уже и сайт мне сделал, собирается всерьез меня раскручивать! Кстати, он о тебе спрашивал.
– Раскручивать, – покачала головой я. – Да откуда у него на это деньги, ты хоть представляешь себе, сколько надо заплатить, чтобы клип поставили в ротацию! И что он обо мне спрашивал?
– Эдик говорит, что нашим временем правит Интернет, и, если умно построить рекламную кампанию, можно обойтись самым минимумом! Спрашивал, есть ли у тебя мужик.
– В Интернете, между прочим, тоже все схвачено. Погоди, какой еще мужик? Он так и спросил?
– Ну да, – самодовольно улыбнулась Челси. – Даш, а я и не знала, что ты умеешь краснеть.
– Фиг тебе. Это из-за душа.
Я отпила большой глоток кофе – горячего, крепкого, ванильного. Черт, какая же ерунда. Реальность воспринималась как-то странно. Как будто бы я несколько дней провела под водой, в темноте и полном информационном вакууме, дышала разреженным кислородом и не замечала, что все краски вокруг словно выцвели. И вдруг меня силой вытащили на поверхность, а там солнечные зайчики, смех, каблуки и пахнет клубничной шарлоткой. С каждым съеденным кусочком ко мне возвращался аппетит, то ли перед такой свежей вкусной едой было невозможно устоять даже депрессивным психопаткам, то ли новости, которые беспощадно вываливала сестра, действовали как таблетка экстази.
– Ты ему понравилась, – добивала Челси. – А что, он симпатичный, не женат, у него сейчас никого нет.
– Ты-то откуда знаешь?
– Да он мне все рассказывает. А я ему о тебе все уши прожужжала.
– Представляю, что ты могла обо мне наговорить, – пробормотала я, но тут же спохватилась. – Впрочем, это неважно. Я сейчас… не готова.
– Вот бред! Отношения – это не экзамен, к которому надо всю ночь учить билеты. Спонтанность только плюс.
– И откуда ты в свои четырнадцать такая умная? – саркастически ухмыльнулась я, намазывая каштановым медом теплый круассан.
– Я прошла нехилую школу выживания, – серьезно ответила Челси. – В общем, у тебя есть три дня, чтобы привести себя в порядок, покрасить волосы, наесть щеки, нагулять румянец и перестать орать во сне. В субботу мой премьерный концерт. И Эдик, естественно, тоже там будет. Дашка, я так счастлива, ты даже не представляешь!
* * *Запах человеческих тел – чей-то нервный, чей-то похотливый, чей-то равнодушный – смешивался с какофонией парфюмерных ароматов, пряных, свежих, эксклюзивных, египетских подделок, цветочных, имбирных, мыльных. Было тесно, как в вагоне метро в час пик, китайская пытка для клаустрофоба. К заляпанному липким лимонадом бару невозможно пробиться, если, конечно, не обладать навыком меткого распихивания локтями ближних своих. Впрочем, любой московский найтклаббер владеет этим искусством в совершенстве, это азы клубного выживания.
А вот я всегда больше любила полузакрытые богемные местечки для своих, где свежий воздух, немного накурено, знакомые бармены помнят, что ты любишь начинать с лимонной «Маргариты», а ближе к трем утра переходить на Б-52, если ты романтично настроена, и на неразбавленный виски – если цинично. И чтобы менеджер знал тебя в лицо и держал для тебя и твоих друзей столик в уголочке. Маленький оазис уютного спокойствия посреди бушующего танцпола. Там, за этим столиком, можно с кем-нибудь посплетничать, сблизив головы, или просто потаращиться на танцующих, пообсуждать, что вон у той дылды ниточки стрингов выглядывают из-под низко сидящих джинсов, и это квинтэссенция пошлости, а вон тот брюнет в футболке милитари невероятно хорош собой.
