Лора Флоранд - Француженки не играют по правилам
– Саммер. Почему от этого тебе хочется плакать?
Она изо всех сил пыталась дышать ровно. Саммер Кори никогда не позволяла себе плакать на людях. И она улыбнулась.
– Потому что… я никогда в жизни не видела ничего столь же прекрасного.
Все такие десерты были для меня недосягаемы, потому что я не была достаточно хороша… И ни один из них не был так чудесен, как эти.
Его лицо запылало. Казалось, энергия распирает его кожу, делая лицо крупнее, и наконец его душа заполнила зал, просачиваясь через трещины в его железном самоконтроле.
– Спасибо, – сказал он сдавленным голосом.
– Как тебе удалось сделать такое для меня?
Он взглянул так, будто не мог ее понять.
– Саммер. Как такое возможно, что ни один мужчина ни разу по-настоящему не баловал тебя?
У нее снова защипало глаза. По ее коже прошла дрожь от желания, чтобы ее баловали и лелеяли. Стараясь скрыть слезы, она взглянула на десерт.
Грудь Люка поднималась и опускалась.
– Саммер, ты его съешь?
Она подняла ложку. Теперь уже всю ее била дрожь. Было страшно дотронуться до десерта, потому что он был изумителен, и Саммер боялась, что никогда больше не увидит ничего подобного. Она указала на верхнюю часть шара с резными перемычками.
– Эта решетка должна закрыться за тем, кто соблазнится и окажется внутри? – прошептала она. – Будет пленен и никогда не сможет выйти?
Воля Люка давила на нее – сильная, едва сдерживаемая воля.
– Пройди насквозь, Саммер. Одним махом. Никаких полумер.
Потребовалась вся ее отвага, чтобы, нажав ложкой, прорезать золото, пройти сквозь него и попасть в нежно-желтый замороженный мусс. И тут выплеснулась тьма! Саммер испытала настоящий шок. Расплавленный темный шоколад фонтаном хлынул в ложку, словно кровь из глубокой раны. Люк коротко застонал, будто это его ударили ножом.
Она посмотрела на него.
– Все в порядке. – Он помахал рукой, чтобы она сосредоточилась на десерте, а сам прижал другую руку к своей груди.
Наконец она поднесла наполненную дрожащую ложку к своему рту. В самую последнюю секунду ее губы, сопротивляясь, попытались сжаться, и десерт размазался на них. Но он попал и в рот. Саммер растаяла. На языке было холодное и сладкое, горячее и расплавленное, упоительное и густое. Люк издал звук, который мог бы означать желание.
Превосходный вкус десерта сломил ее. Сокрушил ее сопротивление, длившееся всю жизнь. С жадностью ребенка она опустила ложку в десерт, съела вторую ложку, третью ложку… А Люк так и не выдернул тарелку из ее рук! Лицо Саммер начало светиться радостью. Он дал ей этот десерт, будто решил, что она достойна всех прекрасных вещей, какие он мог вообразить.
В детстве она наблюдала, как другие смакуют свои сокровища, и представляла себе, что за вкус они ощущают, – но то, что она ощущала сейчас, оказалось гораздо лучше, чем она могла вообразить.
К тому времени, как она закончила есть, его глаза стали совсем темными, а матовая кожа на лице раскраснелась. Когда же она слизнула остатки шоколада с кончика пальца, он судорожно вздохнул.
Протянув руку через стол, он провел своим большим пальцем по ее приоткрытым губам, поднес его к своим губам и обсосал дочиста.
– Саммер, ведь ты не хочешь кофе?
Она молча покачала головой.
Он взял ее за руку и потянул, помогая встать.
– Тогда пойдем.
Глава 22
Пока Люк провожал Саммер наверх, в ее номер, она дышала все быстрее и быстрее. У нее возникло пугающее ощущение, что она очень долго падает и не имеет понятия, как остановиться. Он взял ее карточку, и Саммер повернулась, оказавшись между ним и дверью, когда он вставил карточку в замок. Люк внимательно смотрел на нее с незнакомой усмешкой. Затем в уголках губ появилась мягкость – или нежность? – а потом Люк стал совсем серьезен.
Когда он нагнул голову, Саммер вспомнились bises, и она подставила щеку для первого поцелуя.
Люк опять взял ее пальцами за подбородок. Легким движением пальца по ее челюсти он вернул ее голову в прежнее положение и поцеловал прямо в губы.
Ее рот приоткрылся от изумления, и Люк воспользовался возможностью, чтобы мгновенно развести ее губы, мягко потирая их и раскрывая шире своими губами, пробуя ее на вкус своим языком так, будто они уже сто раз целовались, будто ее рот принадлежал ему.
Саммер издала тихий звук с оттенком отчаяния и ухватилась за дверь. Та подалась, и руки соскользнули с гладкой поверхности. Саммер ощутила себя безумной героиней, которая соскользнула с края утеса, ринувшись навстречу смерти, и не было рядом супергероя, который устремился бы следом за ней и поймал ее в середине падения. Но вместо того чтобы сказать всего лишь одно слово «нет», она откинула голову назад.
Позволила ему завладеть ее ртом. Будто он принадлежал ему.
Жар и желание поразили ее внезапно, будто громом, и у нее голова закружилась.
Люк не спешил, словно у него была вечность, чтобы смаковать этот поцелуй. Он прикасался к Саммер только рукой, держащей ее подбородок, и ртом.
Его рот.
Как мог мужчина делать такое своим ртом? Будто не было ни единого ее аромата, какой он не хотел бы посмаковать. Он сосредоточился на каждой текстуре, на каждом вкусе.
Внезапно она ответила ему крепким поцелуем, немного прикусив его губу.
– Шшш. – Он закрыл рот, не дав ей укусить сильнее, и покачал головой так, что его губы заскользили взад и вперед по ее губам. – Шшш, Саммер, все в порядке.
Нет, не в порядке. Как он мог, как он осмелился сказать такое? Ничего не было в порядке, да и не могло прийти в порядок. Она чувствовала, что может разрыдаться из-за того, как неправильно все было, и все же не могла заставить себя сказать ему «нет».
Она лихорадочно вздохнула, и он опять воспользовался тем, что ее губы приоткрылись. Его пальцы ласкали ее скулу очень, очень нежно, будто двигались по хрупкой поверхности. Еще нежнее он проводил пальцами по ее вискам, очерчивая круги, а затем запустил пальцы в ее волосы.
Почему он целует ее так, будто она принадлежит ему навсегда, и прикасается к ней, будто не существует ничего более хрупкого или эфемерного?
Не делай этого, не делай этого со мной, хотелось ей умолять его. Не делай таких невероятно изумительных вещей. Ты причинишь мне боль. Но она не могла заставить себя вымолвить хоть слово.
– Шшш. – Он говорил так, будто пытался успокоить человека, приходящего в себя после ночного кошмара, объяснить ему, что бояться уже нечего. Такая ложь. – Шшш, шшш, Саммер. Ne t’inquiète pas[115].
Его теплые пальцы спокойно двигались кругами по ее затылку и шее. И он целовал ее нежно и беспощадно, как будто не могло быть конца его терпению, постоянству и заботе. Не беспокойся. Как он мог сказать ей такое?
