Хелен Филдинг - Дневник Бриджит Джонс
22.00. Оч. расстроена. Выжидающе смотрела на всех за столом, когда они поднесли ко рту ложки с десертом. Повисло неловкое молчание.
– А что это такое, зайчонок? – прервал наконец тишину Том. – Апельсиновый джем к завтраку?
Охваченная ужасом, я попробовала блюдо сама. Это и правда оказался апельсиновый джем. Результатом всех моих затрат и усилий стало следующее предложенное гостям меню:
синий суп
омлет
апельсиновый джем.
Я полная, безнадежная неудачница. Высокая ресторанная кухня? Да мне до третьесортной забегаловки еще расти и расти.
Думала, после фиаско с десертом ничего страшного уже не случится. Но не успели мы убрать со стола остатки моего позора, как зазвонил телефон. К счастью, трубку я взяла в спальне. Звонил папа.
– Ты одна? – спросил он.
– Нет, у меня гости. Джуд и все друзья. А что?
– Я… как раз хотел, чтобы ты была не одна, когда услышишь… Прости, Бриджит, но у меня, похоже, дурные новости.
– Что такое? Что?
– Маму и Жулиу разыскивает полиция.
2.00. Нортхемптоншир. В гостевой комнате у Олконбери, в кровати. Уф. После папиных слов мне пришлось сесть и отдышаться, а он тем временем, как попугай, твердил: «Бриджит? Бриджит? Бриджит?»
– Что произошло? – едва смогла я произнести.
– Похоже, они – молюсь только, что мама твоя не ведала, что творит, – мошенническим путем лишили множество людей, в том числе меня и некоторых ближайших наших друзей, больших сумм денег. Точные масштабы преступления пока неизвестны, но, судя по тому, что говорят полицейские, маму на долгий срок могут посадить в тюрьму.
– О боже, так вот почему она сбежала в Португалию с моими двумя сотнями фунтов.
– Возможно, сейчас она уже в более далекой стране.
Перед глазами моими развернулся ужасный сценарий последующих событий: Ричард Финч делает передачу под названием «Женская доля: несчастная дочь уголовницы-телеведущей», заставляет меня брать интервью у мамы в комнате посещений женской тюрьмы, а потом в прямом эфире объявляет, что доля мне выпала быть уволенной.
– И как они получали деньги?
– Похоже, Жулиу, используя маму как «вывеску» – если можно так выразиться, – выудил у Юны и Джеффри, у Найджела и Одри, у Малькольма и Элейн, – (о господи, у родителей Марка Дарси!), – весьма значительные средства, много тысяч фунтов, в качестве первых взносов за таймшеры.
– И никто из них ничего тебе не сказал?
– Нет. Видимо, у них присутствовало-таки легкое чувство стыда от того, что они ведут дела с мерзким надушенным фанфароном, который наставил рога одному из их ближайших друзей, и они предпочли в разговорах со мной ни о чем не упоминать.
– И что произошло потом?
– Никаких квартир не было и в помине. От наших с мамой сбережений и пенсионных накоплений не осталось ни гроша. Также я весьма неразумно переписал дом на ее имя, и она его перезаложила. Мы обездолены, разорены и пойдем по миру, Бриджит, а на матери твоей поставлено теперь клеймо уголовницы.
Он разрыдался. К телефону подошла Юна и сказала, что даст папе витаминного напитка. Я ответила ей, что приеду через два часа, но она посоветовала не садиться за руль, пока я не оправлюсь от потрясения, сейчас все равно ничего не поделаешь, можно подождать и до утра.
Положив трубку, я привалилась к стене и слабым голосом стала проклинать себя за то, что оставила сигареты в гостиной. Правда, через пару секунд в комнату вошла Джуд с бокалом «Гран-Марнье».
– Что стряслось? – спросила она.
Я рассказала ей обо всем, параллельно влив в глотку всю порцию ликера. Не проронив ни слова, Джуд вышла и вернулась с Марком Дарси.
– Это моя вина, – выдохнул он, запуская пальцы в волосы. – На «блудницах и викариях» надо было тебе сказать прямо. Догадывался ведь, что с Жулиу не все чисто.
– Ты о чем?
– Я слышал, как он разговаривал по мобильному телефону у зеленой изгороди. Он не думал, что рядом кто-то есть. Знал бы, что и мои родители в этом замешаны, я бы… – Марк Дарси покачал головой. – Теперь я вспоминаю, что мама про что-то такое говорила, но меня жутко разозлило одно упоминание про таймшеры, и, боюсь, я на нее рявкнул и заставил замолчать. Где сейчас твоя мама?
– Понятия не имею. Может, в Португалии. Может, в Рио-де-Жанейро. А может, в парикмахерской.
Он стал мерить шагами комнату и один за другим задавать мне вопросы – настоящий адвокат.
– Как ведутся ее поиски? О каких суммах идет речь? Как обо всем стало известно? Что делает полиция? Кто осведомлен о произошедшем? Где сейчас находится твой отец? Ты хочешь к нему поехать? Могу я тебя отвезти?
Черт возьми, это было так сексуально!
Джуд принесла кофе. Марк решил, что ему стоит вызвать своего шофера и вместе со мной поехать в Графтон-Андервуд, и тут, на долю секунды, я испытала совершенно новое для себя чувство – благодарности своей маме.
Обстановка в доме Юны и Джеффри была оч. драматичная: кругом снуют Эндерби и Олконбери, все рыдают, Марк Дарси ходит туда-сюда с телефонной трубкой у уха. Мне стало стыдно, потому что какая-то часть меня – несмотря на испытываемый ужас и потрясение – вовсю наслаждалась происходящим: нарушено нормальное течение жизни, все совсем не так, как обычно, можно стаканами пить шерри и один за другим заглатывать бутерброды с лососевым паштетом – как в Рождество. Точно такое же чувство было у меня, когда у моей бабушки случился приступ шизофрении и она, раздевшись догола, убежала в сад Пенни Хазбендз-Босворт, а потом ее ловила полиция.
Среда, 22 ноября
55,1 кг (ур-ра!), алкоголь: 3 порц., сигареты: 27 (вполне можно понять, если у человека мама оказалась уголовницей), калории: 5671 (ой, похоже, аппетит снова появился), мгновенная лотерея: 7 бил. (акт альтруизма: хочу выиграть, чтобы вернуть пострадавшим деньги, хотя, если подумать, полностью выигрыш я бы, наверно, не отдала), выигрыш: 10 ф., чистая прибыль: 3 ф. (надо же с чего-то начинать).
10.00. Снова у себя, совершенно без сил после бессонной ночи. Ко всем прочим радостям придется еще тащиться на работу и получать выволочку за опоздание. Когда я уезжала, папа вроде бы немного взбодрился. Моменты бешеной радости, что Жулиу оказался проходимцем, а значит, мама может вернуться и заново начать счастливую жизнь в браке, чередовались у него с приступами глубокой меланхолии по поводу того, что эта самая «новая жизнь» будет состоять в основном из поездок в тюрьму на общественном транспорте.
Марк Дарси вернулся в Лондон еще ночью. Я оставила ему на автоответчике сообщение с благодарностью за помощь и участие, но он не перезванивает. Что ж, не могу его винить. Нечего и сомневаться, Наташа и ей подобные не стали бы кормить его синим супом и не оказались бы дочерьми уголовниц.
