Тилли Коул - Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)
— Пойдем, соня. Как в старые добрые времена?
Поппи взглянула на пирс, и безудержное хихиканье вырвалось из ее горла. Я потянул ее на ноги, и мы медленно пошли, держась за руки, под пирс. Там где мы стояли, раздавался гипнотизирующий звук волн, разбивающихся о старые деревянные балки.
Не тратя времени, я прижал Поппи спиной к деревянному столбу, обхватил ее щеки и слил наше дыхание воедино. Мои глаза были закрыты, когда теплая кожа ее щек нагревалась под моими ладонями. Моя грудь вздымалась, я затаил дыхание, пока наши губы соединились в поцелуе — медленном и глубоком, а холодный ветер развевал волосы Поппи.
Отстранившись, я провел языком по губам, смакуя вкус солнца и вишни.
Глаза Поппи распахнулись. Видя ее очевидную усталость, я прошептал:
— Поцелуй четыреста тридцать три. С Поппимин под пирсом. — Поппи робко улыбнулась, ожидая, что последует дальше. — Мое сердце почти взорвалось. — Ее улыбка была с намеком на зубы, она почти рассмеялась, и это было идеальное время добавит: — Потому что я люблю ее. Люблю больше, чем могу объяснить. Моя пара шагов на песке.
Прекрасные зеленые глаза Поппи смотрели на меня в замешательстве. Они мгновенно засверкали, и слезы покатились по ее щекам. Я пытался стереть их своими пальцами, когда мое сердце грохотало в груди. Поппи сжала мою руку, нежно прижимаясь щекой к моей ладони. Оставив мою руку на месте, она встретилась со мной взглядом и прошептала:
— Я тоже люблю тебя, Рун Кристиансен. Никогда не переставала. — Она встала на цыпочки и обхватила мое лицо, чтобы оно было напротив ее: — Моя родственная душа. Мое сердце...
Спокойствие и безмятежность охватили меня, когда я держал Поппи в своих объятиях, а ее легкое дыхание просачивалось через мою футболку.
Я держал ее. Прижал ее ближе, принимая новое чувство, пока Поппи не зевнула. Я приподнял ее голову к себе и сказал:
— Давай отвезем тебя домой, красавица.
Поппи кивнула и, прижавшись к моему боку, позволила мне отвести ее забрать наши вещи, а затем к машине.
Обхватив обеими руками ее талию, я поднял ее на сиденье, потянувшись, чтобы застегнуть ремень безопасности. Когда я отстранился, то нежно поцеловал Поппи в макушку. Она задержала дыхание на мое прикосновение. Я выпрямился, когда Поппи взяла меня за руку, слезы лились по ее щекам, когда она шептала:
— Извини меня, Рун. Извини.
— За что, малышка? — спросил я, мой голос надломился от того, как прозвучала ее фраза.
Я убрал волосы с ее лица, когда она сказала:
— За то, что отталкивала тебя.
Мой желудок ухнул вниз. Взгляд Поппи что-то искал в моем, перед тем как ее лицо исказилось от боли. Крупные слезы катились по ее лицу, и грудь задрожала, когда она пыталась успокоить свое внезапно участившееся дыхание.
— Эй, — сказал я, обхватив руками ее щеки.
Поппи посмотрела на меня.
— Мы могли бы проводить так время, если бы я не была такой глупой. Мы бы нашли способ вернуть тебя. Ты мог бы быть со мной все время. Со мной. Держа меня... любя. Ты любишь меня, и я так неистово люблю тебя. — Ее голос дрожал, но она смогла закончить. — Я — вор. Я украла наше драгоценное время — два наших года — ради ничего.
Мне казалось, что мое сердце физически разрывалось, когда Поппи плакала, хватаясь за мою руку так крепко, будто боясь, что я могу уйти. Как она все еще не поняла, что ничего не оттолкнёт меня от нее?
— Ш-ш-ш, — успокаивал я, располагая свою голову у ее. — Дыши, малышка, — сказал я нежно. Я положил руку Поппи на свое сердце, когда она встретилась со мной взглядами. — Дыши, — повторил я и улыбнулся, когда она последовала ритму моего сердца, чтобы успокоить свое.
Я вытер ее мокрые щеки руками, и почти растаял, когда она шмыгнула носом, ее грудь дергалась так часто от освободившихся рыданий. Увидев, что привлек ее внимание, я сказал:
— Я не принимаю извинений, потому что не за что извиняться. Ты сказала мне, что прошлое больше не имеет значения. Самые важные моменты происходят сейчас. — Я обуздал свои эмоции, проговорив: — Наше финальное приключение. Я подарю тебе поцелуи, от которых сердце будут готов взорваться, чтобы заполнить твою банку. А ты... ты просто будешь собой. Будешь любить меня. Я буду любить тебя. Навеки... — я затих.
Я пристально и терпеливо уставился в глаза Поппи, улыбнувшись, когда она сказала:
— Навечно и навсегда.
Я закрыл глаза, зная, что пробьюсь через ее боль. Когда снова открыл глаза, Поппи хрипло захихикала.
— Вот и она, — я прижался в поцелуе к одной из ямочек.
— Вот она я, — повторила Поппи, — так бесповоротно влюбленная в тебя.
Поппи подняла голову и поцеловала меня. Когда она легла на сиденье, ее глаза были закрыты, засыпая. Я наблюдал за ней мгновение, прежде чем закрыл дверь. Как только я это сделал, уловил, как Поппи прошептала:
— Поцелуй четыреста тридцать четыре, с моим Руном на пляже... когда его любовь вернулась домой.
Через окно я видел, что Поппи уже уснула. Ее щеки были красными, из-за того, что она плакала, уголки ее губ были приподняты вверх, изображая подобие улыбки.
Я не был уверен, как кто-то настолько идеальный, вообще мог существовать.
Обходя капот машины, я вытащил сигареты из заднего кармана и поджег одну зажигалкой. Я сделал столь необходимую затяжку. Закрыл глаза, когда попадание никотина в легкие успокоило меня.
Я открыл глаза и уставился на рассвет. Солнце садилось за горизонт, разметая вспышки оранжевого и розового на своем пути. Пляж был почти пустой, но пожилая пара, которую я видел прежде, осталась.
Только на это раз, когда наблюдал за ними, все еще влюбленными после стольких лет, я не чувствовал горя. Когда оглянулся на спящую в машине Поппи, я чувствовал... счастье. Я чувствовал себя счастливым. Позволил себе быть счастливым, несмотря на всю боль. Потому что... вот он я... так бесповоротно влюблен в тебя...
Она любила меня.
Поппимин. Моя девочка. Она любила меня.
— Этого достаточно, — сказал я ветру. — Сейчас этого достаточно.
Бросив окурок на землю, я сел на водительское сиденье и повернул ключ. Двигатель завелся, и я отъехал от пляжа, уверенный, что мы приедем сюда снова.
И даже если нет, как сказала Поппи, у нас было это мгновение. У нас было воспоминание. У нее были поцелуи.
А у меня была ее любовь.
***
Когда я вырулил на подъездную дорожку, опустились сумерки, а на небе засияли звезды. Поппи проспала всю дорогу до дома, ее спокойное дыхание было комфортным звуком для меня, пока я вез нас по темной дороге к дому.
Поставив машину на режим «парковка», я вылез и обошел ее к стороне Поппи. Открыл дверь так тихо, как мог, расстегнул ремень и сгреб Поппи на руки.
