Тилли Коул - Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)
Задумавшись, что внутри, я взял его и осторожно открыл молнию. Первым, что я увидел, была еще одна черная сумка. Это сумка была чем-то заполнена. Я вытащил ее, и мое сердце поскакало галопом, когда я осознал, что держал в руках.
Я вздохнул и закрыл глаза.
Опустил сумку на покрывало и потер глаза. Когда поднял голову, открыл глаза и сморгнул слезы. Я смотрел на лодки на расстоянии, слова Поппи заполнили мою голову...
«Я думаю, они оставляют все позади. Думаю, однажды они проснулись и решили, что жизнь есть за пределами всего этого. Думаю, они решили — влюбленная пара, парень и девушка, — что хотят исследовать мир. Они продали свое имущество и купили лодку. Она любит играть на музыкальных инструментах, а он запечатлеть мгновения на пленку».
Мои глаза переместились на чехол с фотоаппаратом, который я так хорошо знал. Я понимал, куда она вела со своей теорией о лодках.
«Он любит запечатлеть мгновения на пленку...»
Я пытался злиться на нее. Я отказался от фотографирования два года назад, я больше не был прежним. Это больше не было моей мечтой. Нью-Йорка не было в моих планах. Я не хотел возвращаться к фотографированию. Но мои пальцы начали дергаться и, несмотря на то, что был взбешен на себя, я поднял крышку чехла и заглянул внутрь.
Старый винтажный Canon в черно-хромированном исполнении, который я хранил как сокровище, был передо мной. Мое лицо побледнело, сердце качало кровь и ударялось о ребра. Я выбросил тот фотоаппарат. Я отказался от него и всего, что он значил.
Я понятия не имел, где Поппи достала его. Я задумался, могла ли она найти такой же и купить его. Я вытащил фотоаппарат из чехла и перевернул. На задней части было выцарапано мое имя. Я сделал это на свой тринадцатый день рождения, когда мама с папой подарили мне этот фотоаппарат.
Это был именно он.
Поппи нашла мой фотоаппарат.
Открыв заднюю крышку, я увидел новую пленку внутри. В чехле лежали линзы, которые я так хорошо знал. Несмотря на годы, я все еще инстинктивно знал, какая лучше подойдет для каждого конкретного снимка: пейзажа, портрета, ночной съемки, дневной, природы, в студии...
Услышав тихий шорох позади себя, я оглянулся через плечо. Поппи сидела, наблюдая за мной. Ее взгляд был прикован к фотоаппарату. Нервно подавшись вперед, она сказала:
— Я спросила у твоего папы о нем. Куда он делся. Он рассказал, что ты выбросил его. — Поппи наклонила голову набок. — Ты не знал, а он не рассказывал тебе. Твой отец нашел его. Он видел, как ты его выбросил. Он был разбит. Некоторые линзы треснули и еще по мелочи. — Я так сильно сжал челюсти, что было больно.
Поппи очертила пальцами тыльную строну моей ладони, которая лежала на покрывале.
— Он починил его и хранил последние несколько лет. Твой папа надеялся, что ты снова вернешься к фотографированию. Он знал, как сильно ты любил это. Он также обвинял себе в том, что ты отказался от любимого дела.
Моим инстинктом было открыть рот и зашипеть, что все это из-за него. Все. Но я так не сделал. По какой-то причине мой желудок скрутило, и я оставил рот закрытым.
Глаза Поппи заблестели.
— Видел бы ты его прошлым вечером, когда я спросила его об этом. Он был так эмоционален, Рун. Даже твоя мама не знала, что он сохранил фотоаппарат. Он даже поставил новую пленку на случай, если ты захочешь вернуться.
Я отвел взгляд от Поппи, сосредоточившись на фотоаппарате. Я не знал, что чувствовал по этому поводу. Но к моему удивлению, злости не было. По какой-то причине я не мог выкинуть из головы картинку того, как папа чистит фотоаппарат и чинит его сам.
— Он даже подготовил проявочную комнату в вашем доме. — Я закрыл глаза, когда Поппи добавила последнюю часть. Ответив тишиной. В моей голове мелькало так много мыслей, так много изображений. И во мне шло противостояние. Я поклялся больше не фотографировать.
Но клятва — это было одно. Держать объект своей зависимости в руках ставило под угрозу все, против чего я клялся бороться. Против чего восставал. То, что я выбросил, так же как мой папа поступил с моими чувствами, когда мы вернулись в Осло. В моем животе начало распространяться тепло. Я ожидал злости. Взрыв огня.
Я глубоко вдохнул, приветствуя темноту, которая поглощала меня, когда внезапно Поппи вскочила на ноги.
— Я к воде, — объявила она и прошла мимо меня, больше ничего не говоря. Я наблюдал, как она уходила. Как погружала ноги в мягкий песок, когда ветер развевал ее короткие волосы. Я стоял на месте, запоминая, когда она подошла к краю воды, позволяя прибою омыть ее ноги. Поппи подняла платье выше, чтобы не забрызгать.
Поппи откинула голову, чтобы ощущать солнце на своем лице. Затем она оглянулась на меня и рассмеялась. Свободно, непринужденно, как будто в мире не было никаких забот.
Я был заворожен, и еще больше, когда отражение солнечных лучей от воды отбросило золотой отблеск на ее лицо, в новом свете ее глаза засияли изумрудами.
Я затаил дыхание, на самом деле забыв, как дышать, от того, как ошеломительно она выглядела. Прежде чем смог сообразить, я схватил фотоаппарат. Я ощущал его вес в своей руке и закрыл глаза, позволяя сильному желанию победить.
Открыв глаза, я поднял фотоаппарат к глазу. Убрав крышку объектива, я нашел идеальный угол того, как моя девочка танцует в волнах.
И я нажал.
Я нажал кнопку на фотоаппарате, мое сердце останавливалось на каждом щелчке затвора, убеждаясь в том, что я захватываю Поппи в этот момент — счастливой.
Адреналин захлестнул меня, при мысли, как эти снимки будут выглядеть. Вот почему я использовал винтажную камеру. Предвкушение работы в проявочной, отложенное удовлетворение увидеть чудо, которое поймали на пленку. Было необходимо умение работать с фотоаппаратом, чтобы добиться идеального снимка.
Мгновение спокойствия.
Момент волшебства.
Поппи в своем собственном мире бежит вдоль берега, ее щеки сияют розовым оттенком тепла. Подняв руки в воздух, Поппи позволила подолу платья упасть и намочиться от всплеска воды.
Затем она повернулась лицом ко мне. Сделав это, она замерла, как и сердце в моей груди. Мой палец ждал, готовый нажать на кнопку, ожидая подходящего снимка. И затем все случилось. Выражение чистого счастья появилось у нее на лице. Ее глаза закрылись, голова была склонена набок, как будто в облегчении, как будто бесконечное счастье накрыло ее.
Я опустил фотоаппарат. Поппи протянула руку. Чувствуя кайф от восторга вернуться к своей страсти, я подскочил на ноги и пошел по песку.
Когда я взял Поппи за руку, она притянула меня ближе и прижала свои губы к моим. Я позволил ей вести. Позволил ей показать, как много это значит для нее. Это мгновение. И позволил себе также чувствовать это. На краткое мгновение позволил себе отодвинуть в сторону тяжесть, которую носил всегда как щит. Позволил себе потеряться в поцелуе, подняв фотоаппарат. Даже с закрытыми глазами и без направления, я был убежден, что запечатлел лучший кадр дня.
