Кристин Гор - Сенатский гламур
Сенат принял бюджет и отправился на каникулы до следующего года, что утихомирило бурю, с начала сентября бушевавшую на Холме. Мы продолжали работать, но в воздухе витал дух отдыха и праздника. Я и не заметила, как до Дня благодарения осталось двадцать четыре часа.
У нас с Аароном снова все было хорошо. После того, как я вышвырнула его из квартиры, он купил мне цветы и в память о Шеклтоне сделал небольшой взнос в Общество Кусто. Но самое главное, он позвонил, чтобы выразить возмущение словами Натали.
— Я собираюсь поговорить с Натали. И с Брэменом. Я знаю, ты его не любишь, но его можно уговорить. Подобные вещи нельзя оставлять безнаказанными. Ложь Натали бросает тень на всех нас. Но главное, я никогда не прощу, что она оскорбила тебя. Ей это с рук не сойдет. Я не позволю.
Он искренне негодовал. Достойная поддержка и защита. Позже он описал мне свою ссору с Натали и то, как Брэмен согласился поднять этот вопрос на собрании. Конечно, я сама могу за себя постоять, но оценила, что Аарон вступился за меня. Как хорошо снова быть в его объятиях и чувствовать, что обо мне заботятся. Я прижалась к нему, мечтая лишь о том, чтобы не надо было уезжать.
— Ты будешь по мне скучать? — спросила я.
— Конечно. Без тебя здесь все не так, — ответил он, помогая мне собирать вещи, которые я сподобилась разбросать по всей его комнате.
Это случилось по пути в аэропорт. Оставалось проехать две остановки, я мирно дремала у него на плече в навеваемой подземкой сонной дымке. Аарон уткнулся носом мне в волосы.
— Милая, ты не спишь? — спросил он.
Я невольно дернулась и выпрямилась. Он только что назвал меня «милая»? Раньше он всегда называл меня по имени, «деткой» или «малышкой». Что означают эти новые нежности? Возможно, их надо обсудить?
— Как ты меня назвал? — недоверчиво спросила я.
Аарон выглядел неуверенно. Я слишком поздно поняла, что не стоило делать из мухи слона.
— Никак, — промямлил он.
Прекрасно, теперь я его смутила. Надо было не обращать внимания.
— По-моему, ты назвал меня «милая», и мне это очень понравилось, — сказала я мягко, поощряя его.
Он явно расслабился. Не стоило устраивать представление, но «милая» выбила меня из колеи. Это совсем не похоже на Аарона, поэтому я хотела убедиться, что правильно расслышала. Он нежно поцеловал меня и заверил, что правильно.
Мы слишком быстро доехали до пересадочной станции. Я неохотно оставила Аарона и принялась сражаться с толпой, пробираясь домой, в Цинциннати, и смутно радуясь, что я чья-то милая.
Поблекла слава
Родители встречали меня в аэропорту вдвоем, отчего мне показалось, что они действительно постарели. Обычно только у пожилых пар, оставивших позади бесконечные повседневные споры, хватает времени и терпения вместе посещать аэропорты. Поэтому я немного расстроилась, хотя рада была их видеть.
Когда мы выехали на автостраду, направляясь к ферме в пятидесяти милях от Цинциннати, я, единственное их дитя, уютно устроилась на заднем сиденье. Мама обернулась, чтобы полностью сосредоточиться на моей особе.
— Ты когда-нибудь ела индуцыпку? — взволнованно спросила она.
— Кого-кого? — недоверчиво переспросила я.
— Индуцыпку, — терпеливо повторила мама. — Это индюшка, начиненная уткой, начиненной цыпленком. Индуцыпка.
На секунду я представила, как мама участвует в состязании на дикцию. У нее очень четкое произношение.
— Вроде никогда об этом не слышала, — ответила я.
На самом деле я была совершенно уверена, что не слышала. Индуцыпка. Звучит как самый страшный параноидальный ночной кошмар члена общества защиты животных.
— Твоя мать решила приготовить ее завтра вместо обычной, старой, скучной индюшки, — объяснил отец, улыбаясь мне в зеркало заднего вида.
— Интересно, — заметила я. — Но, мам, ты ведь, кажется, вегетарианка?
Она упоминала об этом недели две назад. Я решила, что она тряхнула стариной — пошла по стопам Пола Маккартни. В последнее время о нем много пишут.
— Да, я попыталась, — кивнула мама. — И несколько дней действительно была вегетарианкой. Но потом я увидела по Историческому каналу, что вегетарианцем был Гитлер, и это показалось мне путем зла.
Я кивнула, и мама продолжила:
— Поэтому будь готова к индуцыпке, — предупредила она. — С ней придется немного повозиться.
Да уж, могу представить. Меня слегка замутило, когда я вообразила, как это готовят; хорошо бы родители взяли на себя самое сложное. А я за это приготовлю картофельное пюре и украшу дом.
Позже, разбирая у себя в комнате сумки, я обнаружила, что забыла зарядник для «Блэкберри». Учитывая, что родительская ферма слишком далеко от цивилизации — здесь даже сотовый не ловит, — я недолго огорчалась. К счастью, я еще помнила, как посылать электронные письма с обычного компьютера. К несчастью, родители разорвали контракт с провайдером, который я подарила им на годовщину свадьбы, решив, что это слишком дорого.
— Но ведь это я за него плачу, — возразила я.
— Мы знаем и ценим это, дорогая, — сказала мама. — Но мы пользуемся Интернетом не так часто, чтобы оправдать затраты. Ты не похожа на миллионершу.
Это правда, спору нет, но я-то эгоистично хотела, чтобы дома всегда был Интернет, на случай, если я нагряну. Однако сейчас его явно не было.
Похоже, я оказалась в электронном вакууме. Я подавила краткий приступ паники. Я не в ловушке, говорила я себе, а на отдыхе, черт побери.
— Ну хоть телефон у нас еще остался? — спросила я с притворным спокойствием.
Или они вернулись к более дешевым почтовым голубям?
— Конечно, золотко, — кивнула мама. — Неужели тебе есть кому звонить на выходных?
Я помедлила. Рассказать им про Аарона? Они обрадуются или заботливо закудахтают? Заранее не угадаешь, как все повернется. Родителям всегда прекрасно удавалось сажать моих парней в калошу, хотя к этому неизменному итогу вели разные пути. Мама начинала отчаянно трещать, словно торговка моими прелестями, отец держался холодно и осуждающе. Понятно теперь, почему мужчины часто обвиняют меня в неоднозначном поведении. Родители вырастили меня. Они просочились в мою кровь.
Впрочем, мне уже двадцать шесть, и если Аарон отречется от своего шефа и еще кое-что изменит, возможно, со временем он станет их зятем. Вероятно, пора сообщить о нем родителям.
— Ну, я встречаюсь с одним мужчиной, — начала я.
— Чудесно! — взвизгнула мама.
— Он что, один из этих вашингтонских придурков? — довольно резко спросил отец.
Ну вот, началось.
— Его зовут Аарон, он родом не из Вашингтона, но работает там уже четыре года. Он главный спичрайтер сенатора Брэмена, — спокойно сообщила я, подавив рвотный позыв при имени Брэмена.
