Лиза Фитц - И обретешь крылья...
— Ты еще здесь?
— Где ты была? — он удивленно глядел на меня.
— В баре.
— Ради Бога, не пей больше. Ради Бога, не пей больше!
— Да, — сказала я, — я знаю. Но мне нужно как-то прийти в себя.
Мы снова разговаривали. Мы снова разговаривали хорошо. Мы разговаривали тепло, мудро, глубоко. Мы любили друг друга — тоже хорошо. Потом он плакал. Полчаса он проплакал на моей груди. Наконец-то, наконец-то долгожданная реакция! Я держала его, прижимала, гладила и была счастлива.
— Так, как ты, ко мне еще никто не относился, никто, никто! Я был не прав. Мне очень стыдно.
— Нет, — сказала я, — это хорошо. Это очень хорошо. Наконец-то ты вышел из своей скорлупы!
За следующие два дня он на глазах стал меняться. Он сказал, что еще ни разу не получал такого урока, что это был для него самый тяжелый экзамен. Как раз в тот момент, когда он решил, что я ему безоговорочно верна, случился этот удар судьбы. Он уже хотел уйти, — сказал он, — сразу после этого открытия. Его удержала только одна моя фраза: «Да, да, теперь ты, пожалуй, уйдешь! Всегда, когда это случается с вами, с мужчинами, вы бываете оскорблены и уходите!»
По крайней мере, теперь он хотя бы представляет, какую боль причинял мне. Ему и самому приходилось бывать в крайне неприятных ситуациях, но все, вместе взятые, они не могут сравниться с тем, что он переживает сейчас. У него всегда были представления о том, что секс у женщин должен предполагать какие-то чувства, и никогда не представлял, что женщина может это делать так холодно.
Хорошо, думала я все снова и снова. Иногда бывает полезно и грубое обращение.
ВОСКРЕШЕНИЕНа четвертый день кошмар кончился. По вечерам я забирала своего сына, совершала небольшие прогулки с Симоном и снова могла спать без таблеток. Потом мне позвонил Янни, хотел обсудить какие-то деловые вопросы. В понедельник, — сказала я, — сегодня я не в состоянии. Затем последовало открытие.
— Позавчера ты говорила по телефону, что мы снова могли бы съехаться и жить вместе. Это не получится — Реза ждет ребенка.
Мне показалось, что я услышала удовлетворение в его голосе. Его слова подействовали, как удар молотка по голове. Собственно, ничего хуже случиться уже не могло. И несмотря ни на что я чувствовала облегчение. Совместная биография подошла к концу. Решено. Мне больше уже не нужно тосковать, не нужно ничего решать — судьба сама все решила. Или Реза со своим умыслом. Кто знает?
В МЕРТВУЮ СУББОТУ НАША ЛЮБОВЬ ОЖИВАЕТ— В субботу я хочу быть с тобой долго-долго. И мы все обсудим, выясним все вопросы нашей совместной жизни.
В половине первого позвонил Симон. Он хотел прийти сразу же, как можно скорее. Я, как лань, носилась вверх-вниз по лестнице, приготовила гору салата и суп из овсянки, на входе положила для Симона записку: «Я тебя люблю». Затем бегло просмотрела свои записи и набросала план новой пластинки.
Когда он пришел, мы прижались друг к другу, свернувшись клубочком в кресле, и были счастливы. Потом он пошел читать книгу, а я — писать заготовки для записи. Остаток дня мы провели в постели. Первый раз все было так, как до моей поездки. Чувственно, нежно, взволнованно и долго. Моя громадная комната, которую я только перед обедом всю вычистила, после установки новой обогревательной системы, впервые за все то время, что я здесь живу, была по-настоящему теплой. Мы приготовили себе целый поднос еды и крепкий кофе, сидели в теплой, большой комнате и говорили, говорили, говорили. Нас все больше связывала гармония колебаний, и вера в нашу любовь и совместную жизнь все усиливалась. Как часто в последние дни было у меня чувство, что это случится, произойдет наконец, — что из нашей любви родится что-то настоящее, значимое. Окупилось мое мучительное ожидание, окупились все страдания, крушения и почти смертельные кризисы предыдущих лет.
Любовь побеждает все. Но она заставляет перетерпеть все испытания и, прежде чем щедро наградить, устраивает нам суровые экзамены. Я два года ждала человека, которого люблю, я проклинала его, хотела уничтожить, мой разум говорил, что его нужно оставить, но сердце и интуиция оказались сильнее.
Неожиданно добрые посевы взошли, и вот — Симон говорит, Симон понимает, Симон становится мудрее, чем я. Симон созревает и все наверстывает. Как семя прорастает из земли, так вырос этот мужчина. А Бали было тем дождем, после которого росток выходит из-под земли. Моя эскапада привела к тому, что мы наконец-то нашли друг друга.
Делай то, что хочешь, и станешь свободным.
Ключевые слова в жизни — мужество — мужество и уверенность в себе. Жизнь всегда идет дальше и показывает тебе дорогу, даже если ты сам этого не понимаешь. Я безумно люблю Симона. Я хочу любить его и старого, с морщинами, любить и с накачанными мускулами и без них, я буду любить его, как своего мужа, свою вторую половинку, до самой смерти. Ведь он привел меня к самой себе, к любви.
— Ныне, и присно, и во веки веков, аминь! И тогда, если вы еще не умерли, то любите и сегодня!..
Торак скрестил свои маленькие ручки и насмешливо посмотрел на меня.
— Я так понимаю, сударыня, что на сей день вы все же не находитесь в этом блаженном состоянии?
— Нет, конечно, нет, — ответила я коротко и несколько холодновато.
— Этого и следовало ожидать…
Он откинулся на спинку кресла и кивнул, улыбаясь своим мыслям.
— Там, на Бали, вы отхватили себе хорошенький кусок свободы!..
Он испытующе посмотрел на меня.
— Но ведь на самом деле это не так — то, что вы по-прежнему чувствовали себя заточенной в собственном теле? И то, что оно, даже когда получило эту так называемую свободу, все же оставалось слишком тесным, слишком ограниченным, так как в конечном счете это была не та свобода, которую вы искали?
С этим мне пришлось согласиться.
— В самом деле. И прежде я соединялась со своими многочисленными партнерами, чаще всего телесно, и при этом каждый оставался сам по себе и был одинок. Нельзя убегать при одном только виде сложной задачи.
— Так же не решить ее с помощью алкоголя. А довод в пользу этого — ваше самочувствие. Попробуйте обрести свободу на трезвую голову, тогда будет все хорошо.
Торак медленно поднял чашку с чаем и осторожно отхлебнул. Затем снова расслабленно откинулся в кресле и посмотрел на меня.
— У всех этих мужчин был просто никакой уровень, — сказала я. — И в Германии тоже. С того момента, как они попадали в мою постель, у них крепла уверенность, что я — никто, а они — нечто особенное. Они уже не чувствовали своей ограниченности, и у них развивалась настоящая мания величия.
