Кирк Дуглас - Дар
Кряхтя и охая, она докатила тачку до розария, где уже начали распускаться белые розы, образуя в закатных лучах солнца искрящийся блестками белый ковер.
ЛИССАБОН– Мы с Эмилио приготовили для тебя на нынешний вечер нечто особенное, – объявил Мигель Патриции, когда они после занятий вдвоем чистили лошадей в стойлах.
– О Господи! Ну, и что же это такое?
– Он заедет за нами в восемь вечера.
– И мы будем опять втроем?
– Да, разумеется.
– А что, у него нет подружки?
Мигель оглушительно расхохотался.
– Прежде чем вечер закончится, он успеет обзавестись подружкой, а то и двумя.
Патриция с отсутствующим видом погладила Ультимато по голове.
– И ты был таким же?
– Каким?
– Как Эмилио.
Он повесил на стену уздечку и подошел к ней. Обнял ее и хотел было поцеловать, но она отстранилась.
– Или тебе важнее всего была веревка?
Но он уже зажал ей рот поцелуем.
С трудом вжавшись в «феррари» с опущенным верхом (Эмилио неизменно настаивал на том, что поездка должна быть «стилистически безукоризненна»), они на большой скорости домчались до «Байро Альто» – самой модной дискотеки в Лиссабоне.
– Но дискотек полным-полно и в Америке. А когда же мы отправимся в клуб «фадо» и послушаем, как поют при свете факелов? – спросила Патриция.
– Когда отправитесь в путь без меня, – ухмыльнулся Эмилио. – С тех пор, как Мигель бросил пить, он стал малость старомоден. Заставьте его самого спеть для вас одну из этих старинных песенок. – И тут же Эмилио запел сам: – «Я умру, страдая, раз уж ты – такая»…
– Мигель пел мне эту песню вчера, – пошутила Патриция, и все трое расхохотались.
Дискотека была устроена в помещении бывшей мельницы, где причудливо сочетались имитации античных развалин и самая новейшая аппаратура, – Патриции показалось, будто она никуда не уезжала из Штатов: из динамиков с оглушительной скоростью неслась песня Джанет Джексон «Национальный ритм». Столики и танцевальные площадки были расположены на двух уровнях, соединенных открытой для обозрения лестницей из металлической сетки; на обоих уровнях было полным-полно девиц в полупрозрачных платьях и их партнеров в мешковатых брюках; все тряслись и скакали под музыку. Рев стоял почти нестерпимый.
– Мигелино! Твой приход сюда – особенная честь для нас!
Хорхе, владелец дискотеки, выкрикнул эти слова, перекрывая шум музыки. Он провел гостей мимо статуи Венеры в слабо освещенную нишу на первом уровне.
– Патриция, я бываю здесь два-три раза в неделю, – пожаловался Эмилио. – А Мигель никогда не приходит – и, смотрите, какой шум они подняли!
– Но ведь вы так скромны и благопристойны, что здесь, наверное, просто не замечают вашего присутствия, – поддразнила его Патриция.
Эмилио не спешил усесться за столик.
– Я угощаю, так что первый танец по праву мой. Он повлек Патрицию на танцевальную площадку.
– С вами они непременно заметят мое присутствие. Патриция покраснела от смущения, но она знала, что отлично выглядит, да и остальные молодые люди на танцплощадке уже начали поглядывать в ее сторону. Высокая, стройная, с пышными волнистыми, хотя и коротко постриженными белокурыми волосами, в коротком и сильно декольтированном черном платье в обтяжку она представляла собой живое воплощение эротических мечтаний большинства мужчин.
Эмилио танцевал нечто среднее между чарльстоном и ламбадой. Патрицию бешено кидало во всех направлениях и кружило на месте.
Когда музыка стала помедленней, Патриция заметила, что Мигель разговаривает с привлекательной черноволосой женщиной в алом платье с разрезом на боку. Лицо Мигеля Патриции не было видно. Женщина оживленно жестикулировала одной рукой, сжимая другой бокал вина. И вдруг она выплеснула вино в лицо Мигелю, который едва успел увернуться.
– Что происходит? – изумилась Патриция. Но Эмилио лишь закружил ее еще быстрее.
– Должно быть, какая-нибудь ученица. Слишком много вина пролилось ей на бриджи, вот она и решила поквитаться.
Когда они вернулись за столик, взбудораженная женщина уже исчезла, а Мигель и не подумал ничего объяснить. Патриция заметила, что незнакомка поднялась по лестнице на второй уровень и села за столик почти у края площадки.
Эмилио заорал, подзывая официанта.
– Бутылку гаррафейры 1955 года. – Он подмигнул Патриции. – Тоже из моих виноградников.
– А по мне, так и ваша переквита совсем недурна. Эмилио хотел было что-то ответить, но в разговор внезапно вмешался Мигель.
– Позволь пригласить тебя на танец!
И он взял Патрицию под руку.
Темп музыки опять переменился, и сейчас помещение заполнял сочный голос Билли Джоэля. Патриция была поражена тем, с каким изяществом ведет ее в танце партнер.
– Ты замечательно танцуешь, – сказала она.
– А почему бы и нет? Танцевать и ездить верхом – два сходных между собою занятия. Не следует злоупотреблять поводьями – партнершу нужно вести движением бедер. – Он плотнее прижал ее к себе. – Спустя какое-то время перестаешь понимать, кто ведет, но обоим хочется продолжать.
Он поцеловал ее в шею, и она просто растаяла.
Покоясь в объятиях Мигеля, Патриция перехватила взгляд черноволосой женщины, в упор рассматривающей их обоих из-за своего столика на втором уровне. Заметила – и тут же забыла; музыка повлекла ее дальше.
– Ах, как мне нравится эта песня, – прошептала она. И вполголоса принялась подпевать: «Я знаю, что у каждого есть сон. И у меня, конечно же, есть свой. Мой дом, где я от мира защищен. И никого, и только я… с тобой!»
Они поглядели друг на друга.
– Давай смоемся отсюда, – предложил Мигель. – Эмилио поймет.
– Долго же ты соображал!
Он плотно прижал ее к себе.
За столиком Мигель подмигнул Эмилио:
– Произошло нечто важное. Нам необходимо срочно покинуть этот зал. Усекаешь?
– Ну, разумеется, разумеется! Не могу передать вам, насколько я рад остаться наконец в полном одиночестве – он указал пальцем на ведерко со льдом – с пятидесятидолларовой бутылкой вина, причем из моего же собственного виноградника.
Он состроил гримасу.
– Ну, тебе недолго придется куковать одному, – возразил Мигель.
Он обернулся, собираясь покинуть зал, но дорогу ему преградила черноволосая женщина. Она принялась громко кричать по-португальски, на протяжении всей речи метая дротики гневных взглядов в сторону Патриции.
Мигель пытался, сохраняя хладнокровие, что-то возразить ей. На них уже начали смотреть из-за соседних столиков. Голос женщины звучал все громче.
– Исабель! – Эмилио поднялся с места и обнял ее, пытаясь прервать истерику. – Меня-то хоть пожалей!
