Алёна Лепская - Рок, туше́ и белая ворона.
― Ваши бы слова да моей маман в уши, лет так восемнадцать назад.
― Готова это обсудить? ― тут же оживился психолог. Я ужаснулась, нервно улыбаясь.
― Ни в коем случае! Время, Александр Сергеевич, время. ― намекнула я на своё освобождение. Он взглянул на часы, на своей руке. Подумав немного, согласно кивнул.
― Хорошо. Дневник? ― поинтересовался он чуть щуря один глаз. Я поднялась убирая альбом и карандаши в сумку, ухмыльнулась доку.
― Пристрелите меня. ― пробормотала я почти всерьёз. Он хмыкнул, скрестив руки на груди.
― Рискнёшь? ― усомнился психолог. Я перебросила лямку сумки через плечо.
― Было бы чем.
― Хотелось бы верить.
С укоризной на него посмотрела.
― Очень приободряюще, ничего не скажешь… ― покачала я головой. Док развёл руками.
― Это твоё решение, не моё. Я предлагал дневник.
― Сдаётся мне я нерационально распоряжаюсь решениями. Мне стоит спорить с вами на деньги! ― сказала я задумчиво. Он с ужасом улыбнулся.
― Боже упаси. Зная твой упрямый нрав, Виктория, я рискую умереть нищим. ― потешался док.
― Уверяю вас, с доходом только от моего лечения, нищета ― это вообще последнее, что вам грозит, ― заверила я с сарказмом, ― Значит давайте подведём итог: если я воплощаю в жизнь треклятую тактику с социальной занятостью, к дневнику мы никоим образом не возвращаемся, я всё верно поняла?
Мужчина склонил голову чуть вправо, размышляя.
― А ты в самом деле так уверенна? ― спросил он серьёзно. Серьёзно?
― Никаких душеизлияний на листах! Мне вас более чем предостаточно.
― Дерзай. ― хмыкнул док. Я улыбнулась.
― И вам не хворать, Александр Сергеевич. ― у самого порога развернулась на пятках, ― И да, всё таки вы лучший из дорогостоящих шарлатанов. ― задумчиво постучала пальцем по губам, смотря в потолок, ― Что-то в вас определённо есть…
― Рад слышать. ― кивнул он лениво, ― До среды?
― До неё. ― отсалютовала я двумя пальцами.
* * *Я отправилась по обещанному пути, держась за курсив, странного и самого настоящего пари, толи с доком, толи с самой собой. Я знала где они репетируют, не знала лишь, что меня может ожидать.
Больно и мучительно медленно, я переступила порог старого закрытого бара, что приносил когда-то доход Раевским. Переступила порог и тут же вписалась в барьер. Я в тысячный раз прокляла саму себя за то, что повелась на провокацию дока. Это просто нереально. Подсознание ― стерва, обвинительно качало головой, сверля меня, да-ты-сошла-с-ума-взглядом. И кажется Гетман, что б его тоже, оказался прав, я совсем позабыла, как раньше со всем этим справлялась. Как я справлялась с людьми?
Неужели я и вправду решила, прибиться к некоторым музыкантам? Хорошо, хоть не к цирку. Однако, судя по тому, что в то время, как Гордеев, просто стоя спиной ко всем, заломив руки за шею, сосредоточенно взирал на небольшую сцену в противоположной части помещения, а за одним из столиков, Миша с повисшей на его плече Солой, и каким-то темноволосым парнем (предположительно ударником), тем временем, с повышенным энтузиазмом резались в «камень-ножницы-бумага», отвешивая друг другу убийственные щелбаны,― эти ребята похлеще любого цирка.
Пока я тихонько подкралась ближе к сцене, лавируя мимо запылённых столов, заметила Сашу, умирающего от тоски, за пустующим баром, отстукивая по деревянной поверхности пальцами, как по клавишам. Я попала в поле зрения, Солы. Не смотря на мои жестикуляции призывающие её заткнуться и не отсвечивать меня, она проигнорировала их все, и оживлённо взвизгнув прихлопнула в ладоши. Она спрыгнула с табуретки, приковав всеобщее (кроме него!) внимание к себе, и ко мне соответственно. Да ещё и отматерила на греческом, за то, что дозвониться до меня, можно с таким же успехом, как и до президента. Я лишь пожала плечами на это. На меня уставились четыре пары глаз. Меня сковало стеснение и неуверенность, плотными тисками. Вот, чёрт. Это сложнее, чем я думала.
Когда Сола наконец угомонилась, я как-то неуклюже махнула рукой.
― Привет… ― протянула я тихо. Все поздоровались. Все кроме него. Ударник даже представился, Ярэком, и где-то я уже его видела И да: он точно цыган, и вероятно из близкого окружения Рафа, а возможно даже родственник.
Не оборачиваясь ко мне, Гордеев, уронил руки, стоя у сцены. Мне на уши присел Миша, что-то отчаянно мне втирая с довольной-предовольной мимой, но я без понятия что, ибо я не слышала его. Не гладя на меня Раф взъерошил волосы, делая волнистые чёрные пряди дикими. Не глядя на меня… почему меня это задевает?
Надув по детски губы, Сола, пощёлкала пальцами перед моим лицом. Раф, играючи развернулся на пятка, отставив указательный палец в сторону. Выражение его лица с приоткрытым ртом, носило маску крайнего замешательства. Он мгновенно сменился в лице ткнув в меня пальцем.
― Ты опоздала, и у тебя ровно пятнадцать минут, на акклиматизацию. ― сказал он странно произнося слово «акклиматизация». Он подошёл к одному из столиков у сцены, и подцепил стопку листов. У него была странная походка, и вообще, было в его виде что-то не так…
Я стянула гитару в чехле с плеча. Проходя мимо меня, Раф выудил из стопки пару листов и молча вручил мне ноты. Затем, перевел свой подозрительно горящий взгляд, на Сашу, подходя к барной стойке.
― А ты верни мне мой виски.
Саша было отрыл рот, ― И не трынди, я знаю, что это ты увёл его у меня. ― он наотмашь приземлил стопку листов на стойку, перегнулся через неё и подцепил из-за бара полупустую бутылку с янтарной жидкостью.
Я опешила. Вот дерьмо, да он пьяный!
― Пятнадцать минут, Вика. ― напомнил он, пробуя на вкус мое имя, неестественно подвиснув. Я с ужасом окинула его взглядом.
― Не называя меня так.
― Буду. ― парировал он невозмутимо. Меня, навзничь шокированную его поведением, заволокло в неуютный саван доводя до горечи в глубине.
За что он, чёрт возьми, топит меня?
Сола кашлянула в кулак.
― Козёл. ― кинула она, сквозь кашель. Гордеев прожог её взглядом.
― Шувани. ― лениво бросил Раф. Сола скептически на него посмотрела. Затем, подозрительно уставилась на Мишу.
― Это что-то значит, или он просто лыко не вяжешь? ― поинтересовалась она, у Миши. Тот, перебрасывая гитару, через плечо, флегматично на неё взглянул.
― Это, милая, значит ведьма, и он получит прямо в лицо, если ещё хоть раз так тебя назовёт. ― он грозно уставился на Рафа. Усмехнувшись, тот засветил ему фак.
― Хас миро кар.
Думаю перевод излишен. Всё предельно ясно, по жесту.
