Алина Политова - Серпантин
Герка пожал плечами. Теперь, когда отец умирал, Георгий не испытывал больше
ненависти. Все становилось на свои места, круг замыкался и единственным его
желанием было все поскорее закончить и отдохнуть. Впрочем, он решил, что
умирающий имеет право знать…
— Это из-за Евы, — сказал он, — Из-за Женечки, помнишь ту девочку с которой я
дружил? Я узнал, что ты изнасиловал ее когда она была маленькой. А потом сделал
так, чтобы она провела все эти годы в психушке, я догадываюсь, что это тоже
твоих рук дело. Ты хотел оградить меня от нее и можешь сказать, конечно, что
делал это мне во благо. Но на самом деле ты сделал меня косвенным виновником
того, что она полтора десятка лет провела в заточении. А я этого не хотел! И,
знаешь, я так думаю, что ты упрятал ее туда не для того, чтобы спасти меня. Я
думаю, что ты просто ревновал. Не настолько ты меня любил, чтобы сильно
беспокоиться о моем благополучии. А может ты просто боялся за себя, боялся, что
твои извращения откроются. Но все это, понятное дело, не оправдывает тебя. Никто
не имеет права разбивать жизни другим людям чтобы только прикрыть собственную
задницу. Во всяком случае, мне так кажется…
Отец больше не пытался шевелиться или не мог, только все смотрел и смотрел на
сына и из глаз его текли слезы. Герка больше не прилагал усилий к тому, чтобы не
отводить взгляд. Он знал, что старик не испытывает боли, физической во всяком
случае. А боль душевная… ну что ж, Георгий надеялся, что отец выпьет эту чашу
до дна. Сейчас. И в глазах его Герка пытался разглядеть что-нибудь еще помимо
страха. Может раскаяние… Хотя может ли животное испытывать раскаяние….
Только страх.
Прошло только несколько минут. Герка знал, что яд убивает очень быстро, но,
казалось, время остановилось. Глядя в глаза умирающему, он перестал ощущать его
течение, будто выпал в какую-то дыру, где нет больше ни пространства ни времени.
Может это была дверца в ад, куда, должно быть, так не хотела сейчас уходить душа
отца. В ад… наверное он существует, даже если нет бога и рая. Иначе куда
уходят души таких чудовищ…
Он не заметил когда все закончилось. Просто обнаружил, что давно уже смотрит в
глаза трупа. Ни раскаяния, ни отчаяния, ни ужаса от содеянного — ничего такого
Герка не почувствовал. Даже мелькнула мысль о том, что он достойный сын своего
отца — тот тоже не знал подобных чувств. Единственным желанием осталось поскорее
закончить, довести свой план до конца. С какой-то внутренней дрожью он подумал,
что его реакция не совсем нормальна, но тут же выбросил эту мысль из головы.
Порывисто вскочив, он прошел в угол гостиной, где за старинным секретером стояла
вторая бутылка коньяка, но неожиданно замер, ощутив холодок, пробежавший по
спине. Медленно повернулся, ожидая самого худшего… Самое худшее было позади
него.
Широко распахнутые глаза ребенка, неподвижно устремленные прямо на него.
Вот он, тот грех, который он себе никогда не простит. Не меньший, чем грех его
отца…
Она все видела. Тихо, как мышка, стояла на лестнице на второй этаж все это время
и все видела. Слишком много, что бы ничего не понять.
Как он мог так забыться! Как мог допустить такое!!! Зациклиться на своей мести,
зная, что девочка все время где-то поблизости и в любую секунду может стать
свидетельницей этого кошмара!
— Боже… — вырвалось у него и он, не отрывая глаз от Лены, сполз на пол.
Быстро сбежав по лестнице, девочка подбежала к нему. Георгий внутренне сжался,
мысленно проклиная себя, но то, что последовало дальше, ввело его в состояние
тихого шока. Ленка вдруг бросилась ему на шею и прижалась изо всех сил, будто
боясь, что он оттолкнет ее.
— Ты его отравил, я все видела, — громким шепотом прошептала она в самое его
ухо.
— Прости… — только и смог выдавить он, ничего не понимая.
По прежнему крепко сжимая его плечи, девочка слегка отстранилась и, глядя ему в
глаза, произнесла:
— Я никому не скажу, честно. Скажу, что смотрела телевизор наверху и ничего не
знаю.
От изумления у него даже прошел шок.
— Но… почему?!
— Я не хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму.
Он всматривался в ее глаза, пытаясь найти причину, настоящую причину ее
спокойствия и сочувствия. И страшился…
— Лена?..
— Что?
— Почему ты… — он все еще не был уверен, но…
Она опустила взгляд.
— Почему ты молчала! — взорвался он, обхватив ладонями ее лицо. — Почему не
рассказала матери, мне! Этот козел, что он делал с тобой!? Почему ты молчала…
Ленка мелко-мелко задрожала и в уголках ее глаз выступили слезы. Еще секунда — и
она расплачется…
— Не надо, — сдавленно пискнула она, пряча лицо в ладошках. — Не спрашивай меня,
не надо!
Герка сокрушенно вздохнул и прижал ее к себе.
— Я не буду, прости… Мне следовало самому понять, догадаться еще раньше… Но
ведь ты никак не показывала… Это очень плохо, то, что он с тобой делал и ты
тут не виновата нисколько. Я бы… я бы убил его если бы узнал, клянусь тебе.
— Никто бы не поверил, — всхлипывая, пробормотала Ленка, — он сказал… говорил,
что никто мне все равно не поверит и я сама виновата.
— Я бы поверил! Но теперь уже не важно, видишь как все вышло. Теперь тебе не
придется к нему ездить, будешь играть с подружками, как и положено в твоем
возрасте. Тебе нужно обо всем забыть, понимаешь?
— Гоша…
— Что, моя хорошая?
— А та девочка… я слышала, ты говорил о ней, она… где?
— Она уже взрослая женщина. С ней все в порядке уже.
— И ты правда это из-за нее?.. Деда отравил?
Георгий отстранился, осторожно вытер слезы на ее щеках и серьезно посмотрел ей в
глаза.
— Понимаешь, я очень любил ее. И люблю сейчас. Но я только недавно узнал, что
когда она была маленькая, твой дедушка… ну ты понимаешь, правда? Он привозил
ее сюда. И от этого она сильно-сильно заболела, только недавно ее выпустили из
больницы, представляешь? Она пробыла в больнице пятнадцать лет. И теперь мне
очень не хочется, чтобы меня посадили в тюрьму и разлучили с ней. Я очень долго
ее ждал.
Ленка какое-то время только заворожено смотрела на него, а потом вдруг сделала
страшные глаза и выпалила:
— Можешь на меня рассчитывать! Я помогу избавиться от трупа!
Герка едва не поперхнулся. Ох уж эти американские боевики…
